Веверлей — герой старой студенческой песенки. Может быть, у кого-нибудь бабушки-прабабушки, дедушки-прадедушки про него вспоминали. А кто-то и сам в студентах пел
Пошел купаться Веверлей, оставив дома Доротею.
С собою пару пузырей берет он, плавать не умея.
И он нырнул, как только мог, нырнул он прямо с головою.
Но голова тяжеле ног, она осталась под водою.
Жена, узнав про ту беду, удостовериться хотела.
Но ноги милого в пруду она, узрев, окаменела.
Прошли века, и пруд заглох, и поросли травой аллеи;
Но все торчит там пара ног и остов бедной Доротеи.
Как было бы, если бы эта тема пришла в голову другим поэтам:
…В полдень купаться идет из дворца Веверлей богоравный.
А во дворце он оставил супругу свою Доротею.
В пышном дворце Доротея ткала большую двойную цвета пурпурного
Ткань, рассыпая узоры сражений между Ахейцами в медных бронях и возницами Трои…
…Тучегонитель Зевес сохранил для потомства их вечно.
Много столетий прошло и много ушло поколений,
Но до сих пор там стоят над водой Веверлеевы ноги
И в стороне средь песков — Доротеи белеющий остов.
В одну из самых жарких пор затеял Веверлей купаться.
И надобно сознаться, что Веверлей сей плавал как топор.
В кладовке, в старом хламе роясь, нашел он плавательный пояс
И, на свою беду, решил: пойду.
…Супругов мне, конечно, очень жаль,
Но в басне сей заключена мораль:
Не зная броду, не суйся в воду.
…Жил в деревне Отрадной помещик,
Варсонофий Петров Веверлей.
Ну и был, доложу я Вам, лещик,
Вряд ли было в округе лютей…
…Затянуло беднягу в пучину,
Над водой только ноги видны.
Кто опишет тоску и кручину
Веверлеевой бедной жены…
…Как забуду? Он вышел бодрый, с пузырями на правой руке.
И мелькали крутые бедра на хрустящем желтом песке.
Для того ли долгие годы в одинокой любви прошли,
Чтобы отдал ты темным водам свой загадочный древний лик?!
И Доротеин Веверлей, и Доротея Веверлея над бессловесной бездной реют, как закипевший словолей…
И Веверлей, усталый мистик, средь тополей, среди аллей, голубоглазый злой эвристик, спешит купаться в водолей.
И Доротея в том году астральное узнала тело.
Но ноги милого в пруду она узрев, окаменела…
Где дамы щеголяют модами, где всякий лицеист остер,
Над скукой дач, над огородами, над пылью солнечных озер, —
Там каждый вечер в час назначенный, среди тревожащих аллей
Со станом, пузырями схваченным, идет купаться Веверлей…
Вздыхая древними поверьями, шелками черными шумна,
Под шлемом с траурными перьями идет на пруд его жена…
Валерий Брюсов
И, тело обнажив под сенью пирамиды, он погрузился в пруд, творя молитву ей.
Но мудрая глава ног царских тяжелей — осталась голова в объятьях Нереиды.
Той вести гибельной довериться не смея, спешит на озеро царица Доротея
И, к озеру придя, окаменела вдруг.
С тех пор прошли года тягучей вереницей.
Но до сих пор хранит песок скелет царицы и над водою тень костей берцовых двух.
Не загинул я от пули У Попова лога,
Не изжарюсь и в июле —
В дым, в жестянку, в бога.
Пусть я плавать не умею —
Пузыря надую.
Дай пузырь мне, Доротея,
И на пруд пойду я…
Заросли травой дороги,
Только ветер веет.
Но торчат, как прежде, ноги,
Ноги Веверлея.
Обвевает вихрь горячий
Остов Доротеи…
Вот, братцы, сказочка про Веверлея, который не жалея ни рук своих, ни ног нырнул как только мог глубоко.
В мгновенье ока засосан был водой и там остался с бородой.
Жена его, Доротея, узнав про эти затеи, прибежала на пруд в большой тревоге и, увидев мужнины ноги, навеки окаменела тут.
Сказка, говорится, складка, а вот вам и ее разгадка.
Похохочу я над вами всласть. Пруд-то он — Советская власть, а Веверлеи и Доротеи, все эти богатеи, — социал-предатели, соглашатели и буржуазные лакеи.
Вы заплесневели,
как какая-то Бакалея,
о, чтобы вас разорвало,
чтоб!
А я лучше буду
кричать про Веверлея
и про то,
как он утоп.
Солнце палило в 3000 дизелей,
ставило ва-банк на какую-то
сумасшедшую игру.
И тогда
Веверлей из дому вылез
и затрюхал на пруд.
Вытер запотевшие красные веки
и, когда
Наконец
дошел,
с благодушием, странным в рыжем человеке,
вдруг пробасил:
"Хорошо"...
Скинул рубаху, штаны и прочее
и в холодную воду
скок.
Будьте любезны, убедитесь воочию,
что голова тяжелее ног.
Пошел ко дну, как железный ключ, и
даже пузыри не пошли.
А бог потирает ладони ручек,
думает --
здорово насолил.
Идет Доротея,
сажени режет,
идет Доротея,
визжит и брызжет.
Глазами рыщет --
где же, где же
ее Веверлей,
любимый, рыжий. .
Уже до колен, до груди, до шеи,
Доротеино тело -- кварц.
Стоит Доротея
и каменеет --
ноги, грудь, голова.
100, 1000, миллион, много,
прошло миллиард червонцев лет.
И все торчат Веверлеевы ноги
и Доротеин скелет.
Душу облачите смертным саваном,
лягте живые в гроб.
Я, иерей, возглашаю:
слава им, кто окаменел и утоп.
