suslovm

Вот казалось бы просто все, взял трубу приварил фланец и сделал крышку, но жесть, не так все просто, поэтому и начали производство именно самого сложного элемента углевыжигательной печи. А в связи что границы закрылись и береза остается у нас, так что сырья для производства древесного угля будет много. Хотя завод с такими же ретортами разработан и для переработки шин отработанных в темную печнуху, нефти конечно у нас полно..но шины тоже надо утилизировать. В общем работаем по мере сил.

Товарищ приезжал с дрынчиком, оказался довольно резвый по льду то озера!

Таня и большая собака

Парикмахера Таню звали замуж чтобы не платить за стрижку, в основном. Трижды грабили. Лишь умение поджечь струю лака для волос спасало бизнес.

Однажды сквозь Танину парикмахерскую пробежал человек с топором в спине. Следом пробежал его лучший друг со вторым топором в руках. В тот день Таня захотела уехать на юг. Туда, где права человека распространяются также и на парикмахеров.

Проще было бы притащить юг в Подмосковье, но Таня справилась.

В новой стране ей предложили две работы: в мужском салоне и в передвижной парикмахерской для собак.

Салон не подошёл. Там эпилировали зону бикини геям. Если дёрнуть гея за волосы в паху, оказалось, он орёт как простой мужик. Взвесив условия труда, Таня подумала «люблю собак!»

Ей выдали фургончик с ванной, феном и косточками. Первая собака-клиент жила в роскошном доме. Дверь открыла горничная. Таня сказала, стрижка собак, заказ номер такой-то. Горничная пожала плечами и отвела Таню к огромному людоеду. Таких редко стригут из-за высокого расхода парикмахеров. Других собак в доме не было.

- Обед! – обрадовалась собака.

- Как быстро пронеслась жизнь! – удивилась Таня.

Клиентка щёлкала зубищами. Она не хотела стричься. Но всегда хотела съесть парикмахера.

Горничная помогать отказалась. С её слов, зверь был послан на землю воздать людям за грехи. В день, когда лопнет его цепь, погаснет солнце. Горничная не хотела бы торопить события . Но согласилась отправить в Россию останки парикмахерши, если таковые случатся. Она сварила кофе и села смотреть как тёмные силы едят дураков.

Таня называла пёсика зайчиком и пусиком. Предлагала колбасу и деньги. Показывала на местной кошке плюсы современных стрижек. Собака не слушала. От каждого её рывка город чуть-чуть сползал к морю.

Таня пробовала гладить собаку лопатой и чуть не потеряла руку.

Горничная вскакивала и кричала «Брава торрера».

Таня не хотела славы. Ей нужны были деньги. Вдруг она расплакалась. Опустилась на землю и рассказала что такое декабрь. И какая это грустная хрень, мужчины нечерноземья. И как дорого бывает обороняться лаком для волос. И как кричат эпилируемые геи.

По её слезам собака всё поняла про город Электросталь. И подошла, и поцеловала Таню в мокрый нос. И постриглась потом с некоторым даже удовольствием.

Позвонили из диспетчерской. Спросили, почему шпиц из дома № 7 до сих пор не стрижен. Так Таня узнала, что перепутала дома 7 и 17. Она сбежала, не подумав даже, что стоило вытереть отпечатки и пристрелить горничную.

Хозяин большой собаки удивился, когда увидел. Он выращивал боевого мутанта на случай войны. Но неведомая сила, притворяясь женщиной, пришла и постригла оборонный проект как простого ёжика. Что это, если не насмешка над военными доктринами некоторых южных стран?

Хозяин приезжал знакомиться с Таней, но замуж не позвал. Хоть мы все были бы не против. Ссыкло средиземноморское.

Теперь декабрь. В Танином саду плодоносят апельсин, лимон и что-то белое. Два её бульдога жрут, храпят и мусорят не хуже обычного мужа. И только очень капризный человек захотел бы чего-то ещё.

© Слава Сэ

Осень.

Наша семья продолжала прятаться в лесу. После короткой перестрелки мы почувствовали, что в деревне что-то изменилось. Оставив в лесу сестру Галю, Виктора и двоих младших братишек, мы с мамой очень осторожно пробрались в деревню. Смотрим, по деревне ходят моряки в белых полушубках, в валенках. При их виде почувствовалось такое родное. У нас же до войны стояла морская авиационная часть. Они спрашивают: «А, что, есть ещё люди в лесу? Выходите из леса, выходите». Я пошел в лес за ребятишками, а мама осталась в доме топить печь и приводить всё в порядок. Мы с ребятами быстро собрали свои мешочки и вместе с другими соседями пошли домой. Наши землянки находились в двух или трёх километрах от села. Идём мы по глубокому снегу домой и, не доходя полкилометра, встречаем идущих со стороны поля нам навстречу солдат в белых маскхалатах. Мы с ребятами кричим: «Привет разведчикам!» Потом смотрим, что такое, какие-то не такие. А дело было к вечеру. Вижу, у одного на выглядывающей из-под капюшона пилотке черепа. У-у, «СС». Они нам говорят: «Русь, цурюк, назад». Мы и мешочки свои повыроняли. Мы уже вот дома, а нас опять… И они нас погнали в лес. Шли, шли, потом свернули в лес, стали разводить костёр. Немцы были худые, заросшие и голодные. Отобрали у нас всё, что было из продуктов. С собой, на верёвочке, они привели собачку. Её ободрали, сварили и стали с жадностью жрать. Помню, подумалось, что так они и наших ребятишек сожрут. Нас заставили собирать сухие ветки, чтобы поддерживать костёр. Мы с братом стали думать, как сообщить. Мама дома, а мы в лесу у эсэсовцев, и ничего хорошего ждать не приходится. Сердце болело, ребятишки маленькие замерзают, плачут. Немцы, поев, стали спрашивать: «Дорога, Кингисепп – Нарва?» Я всех предупредил, что мы ничего не знаем и отвечаю: «Когда начался бой, мы убежали в лес и ничего не знаем». Когда немцы жрали собаку, мы их сосчитали. Семьдесят человек их было. Они были вооружены до зубов: пятидесятимиллиметровые миномёты, пулемёты, гранатомёты там – всё. Не знаю, зачем мы были им нужны. Возможно, они хотели пустить нас впереди себя.

Мама в деревне переживала, падала в обморок. Основные части уже прошли в Кингисепп, а у нас стояла хозяйственная часть капитана Василенко. Он собрал медсестёр и нестроевых солдат и повёл их на наши поиски. Увидав следы немецких сапог, он послал на разведку солдата, который, вернувшись, сказал маме: «Мать, ваших детей увели немцы». Мама плакала, просила помочь. Рано утром капитан Василенко с одним матросом и двумя девушками пошли нас выручать. Немцы тоже собирались, брились. Автоматы были развешаны на деревьях. Вдруг со стороны поля раздались крики: «Вперёд! Батальон слева, батальон справа!..» И автоматные очереди в нашу сторону. Мы думаем, нам всё равно не жить, и бросились бежать прямо на эти очереди. Мы с сестрой схватили младших и побежали прямо на выстрелы. Пока немцы всполошились, хватали своё оружие, мы были уже на поле. А навстречу нам бегут две медсестры, матрос и капитан. Спрашивают: «Раненые есть?! Все вышли?!» Мы отвечаем: «Раненых нет. Все убежали». Капитан снова кричал: «Батальон слева! Батальон справа! Вперёд!» Немцы в лесу галдели, готовились к обороне, а мы все побежали к деревне. Там капитан сказал, что он вызвал пограничников, которые скоро должны приехать, а ему уже давно надо быть в Кингисеппе. И он уже рискует. Вот какой был человек. Мы поблагодарили капитана, и они уехали. После войны мы собирались его разыскать, но всё было некогда, а сейчас очень жалею, что не нашли.

И вот приехали пограничники. 106-й погранотряд. Начался бой. Немцы пытались пробиваться к Кингисеппу. Их окружали. Мне дали немецкий карабин и взяли с собой показать дорогу. Этот карабин валялся на Кайболовской дороге: кто-то из отступавших немцев его бросил. Уже бой длился целый день. К вечеру мы зашли немцам справа, а другие пограничники слева и гнали их. Командовавший нами сержант заместитель командира взвода, как он потом сказал, шахтёр из Донбасса, скомандовал: «Огонь!» Пограничники стали стрелять из автоматов и винтовок СВТ, а я из своего карабина выпустил все пять патронов. Эсэсовцы почувствовали, что на них идут с тыла, и стали выходить на аэродромное поле. Потом я спросил австрияка, говорившего по-русски: «Почему вы не сдавались в плен?» Он отвечал: «Хауптман капут». Он взорвал себя гранатами. Вот когда этот капитан эсэсовец подорвал себя гранатами, тогда они сдались в плен.

взято тут:  https://iremember.ru/memoirs/pekhotintsi/suslov-leontiy-petr...