etakela

Мы с Женей очень любили животных. Выражалось это в нескольких моментах, например, в том, что мы регулярно ходили в теплицу и ухаживали там за морскими свинками и хомяками.

Возле нашей школы была теплица, где проходили занятия для детей. В теплице вместе с учителями можно было научиться выращивать разнообразные растения, ухаживать за животными и рыбками, а также можно было поиграть в настольные игры, изготовить поделки своими руками из природных материалов и хорошо провести время в компании (не буду подробно говорить о том, как мы с Женей, пока нас не видела учительница, залазили на стеклянный купол теплицы, сверху покрытый железной сеткой) .

Наше рвение помочь морским свинкам доходило до таких пределов, что мы весной брали зелень, выращенную в теплице и продавали её неподалёку на рынке, а деньги вносили в фонд теплицы на пользу животных.
Также, мы с Женей сами организовали общество помощи бездомным животным. Мы подбирали бездомных кошек и искали им хозяев.

Грязных блохастых котят Женя отмывала у себя дома и лечила их от блох и паразитов. Конечно, её родители были не в восторге от этого, но Женя как могла отстаивала своё право на покровительство над братьями нашими меньшими.

Женя однажды даже паспорт и родословную напечатала на печатной машинке на одного милого пушистого беленького котенка (про которого Женин папа, на вопрос дочери: "Папа, правда он хорошенький?", ответил: "Чучело растрепанное!") и мы отдали этого котенка какой-то женщине, которую встретили возле магазина и смогли убедить, что котёнок самый домашний и благородных кровей.

Однажды, мы принесли очередного котенка в портфеле на урок алгебры в шестом классе. Котенок начал мяукать и учительница нас разоблачила. Мы уже приготовились, что сейчас нас выгонят или будут ругать, но учительница издала радостный вопль, подхватила котенка и носила его на руках до конца урока, продолжая при этом решать с нами примеры.

Ещё мы ходили на конный спорт, убирали в стойлах и учились чистить лошадей и надевать на них сбрую и седлать их.

И, самое главное, у Жени дома была кошка Ксюша и эрдель Дора. Но Дора убежала и потерялась. Женя сильно грустила по ней и мечтала о том, что её родители решатся завести другую собаку.

Что про меня, то я жила в малосемейке с бабушкой и дедушкой. У нас была кошка, а о собаке я не мечтала, потому что знала, что мне её не разрешат.

В таком контексте теперь будет понятен наш энтузиазм, проявленный нами в моей истории.

Была восточно-европейская зима. Она гораздо мягче, чем западно-сибирская или уральская и снега выпадает больше и он более пушистый.

Но в тот день был сильный мороз, самый настоящий собачий холод. Это не могло нас остановить и мы оделись потеплее и пошли гулять на Волгу с Женей и нашей подругой Настей.

Мы перешли через поле, зашли в лес и спустились по оврагу к реке. Овраг заканчивался обрывом, но там был узкий и крутой спуск к берегу Волги. В конце этого спуска мы обнаружили, что на снегу на склоне лежит мертвецки пьяный дядька в распахнутой дубленке и спит. А рядом с ним бегает на поводке маленькая собачка, вроде той-терьера и этой собачке ой, как холодно.

После короткого обсуждения, в ходе которого в том числе были предложены варианты оставить всё как есть, либо забрать собаку и кинуть мужика, всё же было решено растолкать мужика и довести до дома, только во имя любви к животным. Замёрзнет пьянчуга или нет, нам было плевать, жалко было несчастного пёсика, который может околеть от холода.

Мы разбудили и подняли на ноги мужика, который был очень пьян, сильно шатался и с трудом понимал, что происходит. Мы объяснили ему, что спать нельзя, ибо его бедная собачка может замёрзнуть и предложили ему доставку на дом. При этом он сказал нам свой адрес и мы обрадовалась, так как жил он рядом, примерно посередине между домом Жени и моим.

Поддерживая и подталкивая товарища со всех сторон, поднимая его вновь и вновь, мы загнали его на вершину оврага и повели в город. Собачка резво скакала за ним. По дороге мы вытащили у него из карманов деньги, которых было не много, но хватило бы на газировку. Это была плата за спасение. Тем более, мы считали, что пьяницу и собачьего душегуба не стоит жалеть. Он был для нас только неудобным инструментом для возвращения домой бедного милого пёсика.

Мы довели гражданина до квартиры, там его и собачку встретили какие-то тётеньки, которые очень обрадовались возвращению блудного попугая и поблагодарили нас за наш альтруистический подвиг. Конечно, они не знали, что блудный попугай уже расплатился с нами за нашу услугу.

А дальше мы, преисполнившись, пошли в киоск за газировкой.

Если говорить современными выражениями, мы с Женей были ЛП – лучшими подругами.

В нашей дружбе не было милоты, девчачьих обнимашек и интриг. Мы были пацанками. А пацанки – это хуже мальчишек.

Девочек мы презирали за то, что они такие слабые и нежные, мальчиков мы просто травили и били. Не то, чтобы били, но слегка поколачивали, в меру своих сил.

Круг наших интересов очерчивал такие горизонты, куда не падали взоры наших одноклассниц и даже одноклассников. Мы гордились собой и жалели тех, кому нельзя было долго гулять из-за уроков, либо кого родители так берегли, что вообще боялись на улицу выпустить.

Мы с Женей могли себе позволить большую свободу благодаря тому, что взрослые как-то плохо за нами приглядывали.

Мои родители жили в другом месте, за 2000 км от Ульяновска, я жила с бабушкой и дедушкой, была предоставлена самой себе и делала, что хотела.

Женины родители постоянно работали в своей больнице и Женя была абсолютно автономной человеческой единицей, обладающей к тому же время от времени карманными деньгами.

Ульяновск 90-х годов был прекрасен. Он был прекрасен тем, что тогда работали пришкольные теплицы, зато не работали детские сады. А если и работали, то там не было сторожей. А если сторожа и были, мы от них убегали.

Подвалы девятиэтажек были открыты, как и чердаки. Какое-то время городские автобусы ездили без кондукторов.

Рядом была река Волга и лес.

Мы постоянно гуляли и исследовали город, причём не только по горизонтали, но и по вертикали. Мы ездили зайцами на общественном транспорте, либо прицепившись сзади, и знали наизусть все маршруты на нашем берегу реки Волги.

Мы с Женей любили собак. Женя мечтала о том, что её родители заведут собаку вместо пропавшей эрделихи Доры. У меня никогда собаки не было, но я очень хотела, чтобы и у меня была моя собака, с которой можно было бы гулять и играть.

Мы с Женей часто обсуждали, как было бы хорошо, если бы у нас были собаки. Но пока их не было, мы играли в собак. Это была очень странная, но весёлая игра для девочек одиннадцати лет ( а тогда не было четвертого класса и из третьего сразу переходили в пятый, поэтому в шестом классе нам было одиннадцать). Теперь я понимаю, что игра в собак, возможно, была актуализацией териоморфных структур нашей самости.

Мы учились лаять по-собачьи. У нас это получалось практически неотличимо от собак. Возможно, даже лучше, чем у собак. Мы подражали не только лаю собак, но и умели ржать, как лошади, а я ещё научилась мычать и мемекать, пока была в деревне Петухи летом у моих родителей. Сейчас искренне не понимаю, почему так фиксируются на квадроберах и зачем их так называют.
Мы чесались как собаки и зевали как собаки, широко открывая рот и сворачивая язык в трубочку. Ещё мы рычали как собаки и морщили при этом нос, подражая собачьей мимике. И да, мы пробовали есть кошачий корм из мисочек на полу.

Зимой мы играли в собачьи упряжки. Мы смастерили себе собачьи шлейки и сбрую. Мы одевались потеплее, шли на заснеженное поле, там мы впрягались в свою сбрую, привязывали сани и бежали через поле к лесу по глубокому снегу на четвереньках, время от времени потявкивая, таща за собой санки.

На поле были ямы, куда свозили снег из города. В этих местах мы рыли снежные пещеры и играли там.

Если мы уходили в лес, то скатывались на санках с длинного пологого спуска к руслу реки Волги. Так как спуск был большим, сани развивали огромную скорость. Мы скатывались, лёжа на животе, при этом приходилось тормозить ногами, чтобы не слишком сильно подпрыгивать на ямах. В конце спуска был обрыв к реке. Чтобы не убиться, нужно было у края обрыва свалиться с санок в снег, при этом сани улетали с большой высоты вниз.

Самыми опасными, пожалуй, были наши прогулки по тающему льду Волги весной.

Наши прогулки оканчивались тем, что мы, замёрзшие и промокшие, шли домой к Жене сушить одежду на батарее, чтобы только это не увидели её родители.

Ещё одним нашим любимым занятием была борьба в снегу. После уроков мы вызывали мальчишек на войну и устраивали великолепные бои в сугробах (это называлось "мортал-комбат").

В школе на переменах мы также не упускали возможности побороться и играли в конный бой с мальчишками. Я была лошадкой, Женя всадником. Нужно было на скаку столкнуться с вражеским всадником на коне и спешить его.

Спустя много лет я с удивлением узнала, когда побеседовала в соцсетях со своим одноклассником, обиженным на нас, что, оказывается, мы с Женей занимались травлей – мы преследовали и высмеивали некоторых мальчиков из нашего класса. А я искренне верила, что и для нас и для них это было игрой и развлечением.

Одним из наших любимых занятий было коллекционирование. Мы собирали ключи. Всё началось с нескольких ненужных ключей, а потом за короткое время мы нашли столько ключей, что у нас появилась огромная связка, где их было штук 50.

Раза два мы смогли подобрать ключики к замочкам и открыть кабинет в школе и ещё дверь от какого-то подвала.

Ключами мы любовались на уроке математики. Мы выкладывали связку на парту и возились с ней. Свою коллекцию мы называли «набором юного взломщика». Да, в те счастливые времена мы с Женей сидели за одной партой.

У нас был не только «набор юного взломщика», но и «набор юного токсикомана». Он состоял из нескольких стеклянных бутыльков, где были намешаны разные вонючие лекарства, например, настойка валерьянки.

«Набор юного токсикомана» также выставлялся на парту во время математики и активно разнюхивался всем классом, так как бутыльки путешествовали по всем партам и все могли вдохнуть чудесной вони.

Особо интересным занятием для нас было забираться на крышу дома, где жила Женя. Женя жила на седьмом этаже девятиэтажного дома. Вход на крышу в её подъезде был открыт и мы легко оказывались на крыше в любой подходящий момент. Мы гуляли по крыше, смотрели на город и даже как-то весной сушили там мокрую одежду на солнышке после того, как катались на коньках по мокрому льду огромных замёрзших луж на поле.

Мы гуляли по детским садам, которые тогда плохо охранялись, находили там склады и через крышу залезали туда. На одном складе мы нашли большой аквариум с маленькой дохлой мышью внутри. Этот аквариум мы приютили и пожертвовали в нашу школьную теплицу. На том же складе мы нашли зелёную краску, которую использовали, чтобы покрасить полки на складе в другом детском саду. Этот другой склад мы использовали как свою базу. Мы залезали туда через отогнутый лист металла на крыше.

Когда мы попали на этот склад в первый раз, там был большой беспорядок. Мы выкинули мусор, расставили вещи по полочкам и даже полочки выкрасили зелёной краской.

Наши приключения заканчивались летом, когда Женя уезжала к бабушке с дедушкой в Краснодар, а я уезжала к родителям в Курганскую область. Но осенью мы встречались и наши похождения продолжались с новыми силами. Некоторые из них достойны описания, о чём я и расскажу в следующий раз.

Когда я была маленькая, примерно мне было 4-5 лет, я жила в Казани и у меня были сложные отношения с кошками, которые жили в нашей семье. 

У нас жили кошка с котом, окраса камыш. Они меня боялись и убегали от меня, а я их догоняла и ползала под кровать, чтобы достать их и погладить. Но они не понимали, что я хочу их погладить, царапались и извивались. В итоге, получалось, что я их мучаю. Модель наших отношений можно было назвать «преследователь и жертва», хотя , судя по царапинам на моих руках, сложно было понять, кто жертва, а кто преследователь. 

Однажды мой папа поймал меня в тот момент, когда я тащила разъяренную, царапающуюся, извивающуюся и мяукающую кошку на себя за все части тела, чтобы её погладить. Мой папа очень любил животных, потому что у его мамы, моей бабушки, жили в доме кошки, которые умели мыть посуду, играть на фортепиано и приносить в зубах бумажечки.

Мне мой папа много раз говорил, что кошек мучить нельзя, но почему-то он не сумел мне объяснить, что с ними делать, чтобы дружить. 

Когда он поймал меня, он очень рассердился и сказал: 

- А что, если я тоже буду дёргать тебя так, как ты дергаешь кошку за лапы и за хвост? 

И он больно и обидно дёрнул меня за руку. 

После этого я перестала бегать за кошками. 

Наши камышовые кошка с котом были мамой и сыном и у них родились котята с вывернутыми лапами. Таких котят наша кошка отказалась кормить. Чтобы помочь несчастным котятам, я сочинила письмо к ветеринару, где подробно рассказала о случившемся несчастье и просила о помощи. Но это не помогло и котята умерли. 

Я пошла в школу в 1991 году, в Ульяновске.

Весь первый класс я раздражала учительницу тем, что уже изучила всю программу первого класса с папой и теперь «выпендривалась». Помню, как учительница жаловалась на меня, что я всё делаю по-своему и её не слушаю.

И весь первый класс учительница ругала Женю, мою одноклассницу, за то, что она на переменах бегает по коридору с мальчишками и дерётся. Мы тогда с Женей не дружили и даже не были лично знакомы и бегать по коридорам я не решалась.

Но во втором классе произошёл момент нашей дружбы. Я точно не могу вспомнить, каким был первый контакт и почему мы друг другу так понравились, что Женя пригласила меня к себе в гости.

Женя была такой маленькой худенькой девочкой со светлыми коротко подстриженными волосами и зелёными глазами. Она была неистощима и изобретательна в своих проделках.

Женя жила на проспекте Авиастроителей, довольно далеко от школы, по моим представлениям. Я жила на бульваре Новосондецком 12, возле школы 64, куда мы и ходили.

Когда я в первый раз пришла в гости к Жене, я познакомилась с её родителями, которые работали врачами.

Женин папа предложил мне поесть борща, который он сам приготовил. От борща я отказалась, тогда он разрезал ананас и начал угощать нас им. Ананас я ела первый раз в жизни.

Потом родители ушли, строго завещав Жене помыть посуду, которую она не вымыла накануне. Мы остались одни и Женя мне говорит:

- Мне на день рождения подарили небьющуюся кружку, сейчас я тебе её покажу!

Она ловко залезла на кухонный шкафчик, дотянулась до полки с посудой и, раскрыв дверцы, достала оттуда белую кружку с ярким рисунком.

- Я не проверяла, бьётся она или нет, но сейчас я её кину и она не разобьётся! – сказала Женя и бросила кружку вниз. И, о ужас!!! Она разлетелась вдребезги, ударившись об пол.

Женя расстроилась и, я не помню точно, но вроде даже заплакала.

Так началась наша долгая и прочная небьющаяся дружба, с разбитой небьющейся Жениной кружки.

Я ощущаю себя утомленным жизнью, старым, как гриб, источенный червями,
Как замшелый пень, истлевший в труху,
Словно лосось, достигший места своего нереста.

Я чувствую себя так же, как самец насекомого, пожираемый после спаривания,
Так же, как подёнка на закате солнца,
Как слон, уединившийся в пещере для завершения пути своего.

Я представляю свои волосы седыми, кожу сморщенной, своё тело изношенным и изувеченным тяготами жизни.
Свои глаза ослепшими, пальцы скрюченными, ногти почерневшими,
Свои ноги ослабевшими, колени подгибающимися,
Свой ум померкшим, погруженным во тьму, блуждающим, раздробленным и запертым,
Свою душу пресытившейся, лишенной желаний, достигшей пределов стремления своего.
Свою волю истощенной, равнодушной к выбору, утратившей силы жить.

Я словно цивилизация на закате своего существования,
Словно великая идея, на излёте мысли пробивающая дно всего мыслимого,
Словно древний народ, разменявший свою славу на удовольствия,
Словно вещь, забывшая, зачем она была создана.

Я как обветшавшее небо, омраченное, побагровевшее к концу времён,
Как израненная поверхность земли, рассеченная глубокими незаживающими ранами прошлых катастроф,
Как отравленные воды, вобравшие в себя всю грязь мира, всех мертвецов, похоронившие собой прежний мир.

Я словно Луна, замедляющая своё шествие, сходящая с круга вращения своего,
Словно небесный купол, раздробленный, обрушившийся на землю,
Словно звезда, спадающая с неба, покрасневшая и лишенная блеска,
Словно вселенная, уставшая вмещать в себя миры, дошедшая до пределов своих и обращающаяся вспять.

Я хочу пиццу...