Kittymeowmeowme

UPD. К посту есть вопросы #comment_175100124

Ирландка Мэри Маллон, эмигрировавшая в США в возрасте 15 лет, не была ни шпионкой, ни убийцей. Тем не менее в карантине она провела около 20 лет, и второе заточение стало для нее пожизненным. В начале XX века, не желая ничего дурного, девушка стала преступницей номер один.

Переехав на Запад, Мэри устроилась кухаркой в богатую семью, и все шло хорошо, пока работодатели не заболели. Девушка переехала в другую семью, но и тут у детей и взрослых началась диарея и лихорадка, а одна из прачек скончалась. Мэри сменила еще несколько домов, но странные недомогания следовали за ней по пятам.

Специально нанятый для расследования санитарный врач Джордж Альберт Сопер установил, что у всех заболевших была одна и та же кухарка. Найти ее удалось по горячим следам: Мэри как раз успела поработать в пентхаусе на Парк-авеню, где двое слуг оказались госпитализированы, а хозяйская дочь умерла. Руководствуясь симптомами, Сопер предложил кухарке сдать анализы на брюшной тиф, чтобы узнать, является ли она переносчиком. Девушка категорически отказалась, посчитав, что ее преследуют.

Тем не менее вскоре кухарку арестовали прямо на рабочем месте и отправили в тюрьму. Там у нее все-таки взяли анализы, благодаря которым, врачи, разумеется, обнаружили очаг тифоподобных бактерий в желчном пузыре. Мэри предложили удалить желчный пузырь, но она по-прежнему категорически отказывалась признавать себя носителем болезни. Правда, призналась, что не очень хорошо соблюдает гигиену и не понимает цели мытья рук. В результате ее отправили на три года в больницу, которая располагалась на острове Норт-Бротер и специализировалась на лечении оспы и изоляции больных от окружающего мира.

Поскольку болезнь никак себя не проявляла, лечащий врач пришел к выводу, что Мэри можно освободить из карантина при условии, что она никогда не пойдет работать кухаркой и будет принимать все разумные меры для предотвращения передачи инфекции другим. Мэри приняла эти условия и устроилась прачкой, но... платили мало, и через несколько лет девушка под псевдонимом Мэри Браун снова нанялась на кухню. И все началось снова.

На сей раз вычислить переносчика оказалось сложнее, так как девушка увольнялась сразу же, как только у работодателей появлялись симптомы заболевания, и меняла имена. Впрочем, ее все-таки вычислили и отправили на второй карантин. Уже пожизненно. От сотрудничества Мэри по-прежнему отказывалась, и следствию даже не удалось установить точное количество умерших. Доподлинно известно о трех, но историки полагают, что их было больше.

На остров к Мэри Маллон, которая вошла в историю как Тифозная Мэри, неоднократно приезжали журналисты. Прежде чем взять у нее интервью, они проходили инструктаж, на котором им объясняли, что даже стакан воды из рук Мэри брать нельзя. Умерла она в возрасте 69 лет от пневмонии. После вскрытия тела врачи подтвердили версию о том, что возбудители опасной болезни жили в ее желчном пузыре. Скорее всего, тиф был у Мэри с рождения и передался ей в утробе матери.

В конце августа 1976 года школьный учитель Мабало Локела из Заира (сейчас Демократическая Республика Конго) вернулся из путешествия по стране в родную деревню Ямбуку. С собой он привез не только подарки — тушу антилопы и обезьянье копченое мясо, но и ломоту в суставах. Сначала мужчина решил, что заразился малярией. Признаки этой болезни были ему хорошо знакомы, так как комаров на местных плантациях всегда было полно, а москитные сетки на окнах для жителей деревни — непозволительная роскошь.

Для уточнения диагноза требовалось сделать анализы, чтобы затем под микроскопом найти возбудителя — малярийных плазмодиев, но местный госпиталь был настолько беден, что вместо медперсонала уход за больными осуществляли монахини из Бельгии. А об анализах и речи не шло. Осмотрев больного, одна из сестер согласилась с диагнозом малярия, сделала укол, и через пару дней Мабало Локела отправился домой.

Первое время казалось, что инъекция работает, но потом лихорадка вернулась с удвоенной силой. Вскоре мужчина настолько ослаб, что не мог вставать. Его мучили приступы диареи и рвоты. В отчаянии жена попросила монахинь прийти к ним, и, когда сестры вошли в маленькую хижину, обнаружили Мабало, лежащего на низкой кровати, облитого потом и едва дышащего. По ушам, под носом и глазами растекалась кровь. Когда жена спросила, смогут ли сестры помочь ее мужу, одна из них покачала головой. «Это что-то новое», — тихо сказала она.

Вскоре Мабало Локела умер. А после похорон заболел 21 человек из его семьи. По африканским традициям, тело покойника обмывают родственники и проводят с ним всю ночь. Одна за другой начали умирать бельгийские монахини, а следом за ними и другие пациенты. Как показало дальнейшее расследование, в этой африканской клинике было всего пять стеклянных шприцов и многоразовые металлические иглы, которые почти никогда не стерилизовались. Неудивительно, что заразились почти все.

Когда масштаб заболевания стал понятен, в поселок вызвали столичных врачей. Но в то время о вирусе Эбола еще никто не знал, поэтому предпринимались меры против тифа и желтой лихорадки. Слишком похожими были симптомы. Только лечение не помогало. Когда поселок наконец закрыли на карантин, в больнице скончалось 80% сотрудников. Вспышка остановилась еще не скоро, да и то после того, как ситуацией всерьез обеспокоилась Всемирная организация здравоохранения.

Испытанию этим вирусом человечество подверглось в 1918 году — в последние месяцы Первой мировой войны, как раз тогда, когда людям было совсем не до борьбы с болезнями. Да и о перекрытии сообщения речи быть не могло, а это только способствовало распространению испанки. Такое название вирус получил потому, что первой страной, которая громко заговорила о новой проблеме, стала Испания. Хотя нулевым пациентом был вовсе не испанец.

Утром 11 марта 1918 года Альберт Гитчелл, повар американского военного тренировочного лагеря «Фанстон», расположенного в штате Канзас, ощутил невыносимую боль в горле. Одевшись, он собирался все же приступить к своим обязанностям, но понял, что не может нормально передвигаться. Его шатало, голова кружилась, а к горлу подступала тошнота. В медпункте оказалось, что у мужчины температура 40 градусов. Гитчелла сотрясал тяжелый кашель. Лицо синело. Руководство немедленно поместило его в карантин. По одной из версий, разносчиком инфекции стала свинья, которую повар приготовил на ужин.

Вероятно, карантин уберег бы мир от пандемии, но беда оказалась в том, что Альберт являлся поваром в одном из крупнейших военно-тренировочных лагерей США для отправки солдат в Европу и недомогание почувствовал еще накануне. Надеясь перенести болезнь на ногах, он продолжал работать. Такая добросовестность и принесла беду.

По одной из версий, разносчиком инфекции стала свинья, которую повар приготовил на ужин.

Несмотря на изоляцию Гитчелла, в тот же день в лазарет потянулись пациенты. К полудню их число достигло 107, к концу недели — 522, к концу апреля — 1127. Вспышка заболевания не осталась незамеченной. Но прибывшие с проверкой чиновники сочли это пневмонией, вызванной условиями и тяготами солдатской жизни, и прерывать отправку на фронт не решились. Больных изолировали и продолжили подготовку солдат. Тем более большинство заболевших выздоравливали. Погибло 46 человек, что было гораздо больше, чем при простых эпидемиях гриппа, но все же недостаточно, чтобы поднять шум.

В лагере испанка со временем исчезла, но за счет переправки войск в Европу вирус проник на континент. За 18 месяцев эпидемии в 1918–1919 годах заражению подверглись более 550 млн человек, что составляло на тот момент треть населения планеты.

Сам Альберт Гитчелл, положивший начало пандемии, выздоровел и прожил долгую жизнь. Он умер ровно через полвека после заражения испанкой, в 1968 году. Ему было 78 лет.

Американский фотограф из Нэшвилла, штат Теннесси, Джайлс Клемент (Giles Clement) использует для создания снимков древнюю фотокамеру 160-летней давности. Результаты он публикует в Instagram.

В своих работах он применяет забытые технологии создания снимков, которые использовались в XIX веке. Среди них ферротипия и амбротипия. В первом случае снимки делаются на жестяных пластинах, покрытых коллодием и асфальтом. Во втором — фото создаются на стекле, которое закрашивают черной красной с другой от снимка стороны.