Ivan.I

Итак, наступил последний перед службой вечер дома. Вечер, перетекающий в ночь. Ночь пьяная и разгульная. Ночь напутствий и слёз. Ночь смеха и глупой щенячьей бравады. Ночь разлучница. Ночь, являющаяся рубежом между детством, юностью беззаботной и взрослой жизнью. Ибо все слова, после окончания, скажем школы, о вступлении во взрослую жизнь, это, простите, пустой символизм. Для мужчины, именно эта ночь в большинстве случаев по - настоящему рубежная. Дальше, за этой ночью наступает взрослая самостоятельная и серьезная жизнь, где ты уже не ребёнок, где с тебя серьёзный спрос и твоим поступкам, любым и бытовым и служебным, даётся уже другая оценка. В этой жизни цена твоим действиям другая. Ты стал взрослым. Понимание этого приходит позже, но рубеж, для мужчины, лежит именно в этом временном отрезке, в этой ночи. 
Что может быть для человека тяжелее собственных проводов в армию? Только, пожалуй, собственная свадьба. И там и тут ты в центре внимания. Ты вынужден всех выслушивать и реагировать с благодарностью. И чтобы не говорилось, как бы это не говорилось, слушай внимательно, благодари и соответствуй. 
Пусть человек, выступающий в данный момент, и никогда в армии не служивший, даёт тебе какие-то наставления, которые глупы до невозможности и почерпнуты им из рассказов других или книжек с фильмами. Пусть ты, выросший в семье военного и знающий эту жизнь не понаслышке, пусть даже не испытавший ещё этого, на собственной шкуре, но доподлинно знающий, что и как бывает, видишь и понимаешь, что несут бред – будь любезен улыбаться и кивать. Все эти обнимания и целования, которые с увеличением количества поднятых тостов и выпитых рюмок, становятся всё горячее и навязчивее. Вручаемые тебе подарки, вызывают недоумение в большинстве случаев и некий вопрос внутри себя - ну зачем мне в армии, скажем письменный прибор или джемпер ярко красного цвета. Но чаще, по традиции, вручались конверты с подорожными, что называется, деньгами.
Официальная часть длилась добрые три часа. После чего те, кто не остается на ночь, начинают постепенно разъезжаться то и дело, отвлекая тебя от друзей и танцев с обжиманцами, старательно тебя, целуя и снова что-то желая. 
Потом родственники, те, кто постарше, устраиваются на одном углу стола и погружаются в беседу под водочку с закусочкой, а молодёжь уединяется в другой комнате и начинает заниматься тем, зачем собственно и собрались, т.е. дружно и часто выпивая, танцуют и веселятся. Время от времени кто-то вспоминает, причину собрания, подходит и, хлопая по плечу, роняет: «Старик, всего два года … не заметишь, как и пролетят!». И ладно бы это говорили те, кто уже отслужил, но ведь, в основном, это говорится теми, кто поступил и учится в институте, или девчонки, которым туда не идти точно. И смотришь ты на всё это, и понимаешь, что завтра вечером, ребята соберутся, и снова будут все вместе, а ты уже… и становится как-то очень даже кисловато.
Вот и гасишь эту кислоту танцами безостановочными и пригубливаниями частыми. А желание только одно, остаться с любимой наедине хоть на полчаса, а негде. Там и сям в квартире бродят и сидят, беседуют и.… Увидев тебя, сразу же: «А солдат…», как будто в одночасье все забыли твоё имя. И в отличие от друзей на вчерашнем сейшене, никто не думает о том, что тебе нужна комната, и нужно оставить тебя на часок-другой в покое. А тут ещё ты уже обрадован, что мама разрешила только до двенадцати, что… ЧТО ДЕЛАТЬ??? И бегаете вы с ней, как беспризорные по лестницам в подъезде.

Обнимаетесь по углам. Только вроде приходит нужный градус момента…, БАМ, хлопает внизу дверь, и шаги по лестнице. Блин! Принимаем невинный вид, закуриваю сигарету, типа разговариваем мы тут. А в голове: «Ну, беги же ты бегом, дуй, давай домой!».

Дело в том, что дом, где это всё происходит пятиэтажный. ДОС типовой, для тех, кто понимает. Лифта нет, и люди идут до квартиры пешком, и пока не увидишь – кто идёт, неизвестно на какой этаж ему надо. И все тебя знают, ты вырос в этом подъезде. И всем известно, что ты уходишь в армию, и каждый остановится, руку

пожмёт и пожелает, а дамы так некоторые так ещё и целоваться лезут.

УЙ ЛЯ!!! А время утекает, а напряжение растёт, и начинаешь понимать, что не успеете вы ничего. И соображаешь лихорадочно.… Ну что делать, что??? И любимая на взводе, ей передаётся твое настроение и сжигающая лихорадка, ведь вам по восемнадцать и сегодняшней ночью всё можно – война всё спишет!!! Со стояние близкое к мозгопомрачению!!!

Кому смешно??? Плакать надо! Это вам не просто так. Впереди – два года казармы, два года несвободы, два года … всего не перечислишь. А тут такая ситуация!!!

И спускаемся мы к квартире весьма поникшие. А навстречу родители лучшего друга, живущего в пяти минутах, идут тоже проводить.

И вдруг такая яркая вспышка в мозгу, просто взрыв! И кинулся я к ним, тащу их в квартиру, усаживаю на самое лучшее место, бегу на кухню за приборами. По дороге хватаю старшего брата за рукав и шиплю ему « … чтоб два часа никуда … из-за стола, понимаешь?». Брат врубается и идёт напрягать печень. Пять минут провожу за столом, внимаю напутствиям и вылетаю из комнаты.

И вот мы, не одеваясь, бегом, с любимой, другом и его девушкой несёмся к нему. Ребята на кухню, мы.… Это просто чудо какое-то.

Такой бросок друг к другу, чуть зубы не переломали, слившись в долгом поцелуе. И ………., а потом ……, и ……….

Через два часа стук в дверь. Что? Уже два часа прошли? Да ё моё.... Ещё полчаса собираемся, но медленно. Руки то и дело, губы никак не.…

Выходим, плетёмся домой.

Входим и по-тихому проскальзываем в комнату к ребятам. Всё старательно делают вид, что никто никуда не уходил и всё абсолютно нормально. 
А вот и двенадцать, идём провожать, заодно и проветриться. Народ спереди, мы сзади. Три шага, поцелуй… три шага… отстали от народа изрядно. Ждут, стоят, не оборачиваясь особо. Вообще дошли. Мы с любимой зашли в подъезд, а ребята ещё потом на улице ждали некоторое время. Но, делать нечего, расстались. Обещания ждать не последовало и слёз расставания тоже.

Тогда я подумал, что молодец девчонка, держится. А потом…, но это было нескоро.

Дальше всё шло, как шло. Вернулись, продолжили… и вот уже время выходить из дома. Смотрю – нет мешка. Папа говорит так надо, не переживай, поехали. Ну, раз папа сказал. Я его пытать начал, ты что склеил, чтобы меня поближе устроили? Мы же говорили… и т.д. Папа в ответ – не переживай, всё узнаешь. 
Едем в ДК какого-то завода, на торжественную церемонию. Там всё как водится. Вызывают по списку на сцену, по туш и аплодисменты строимся и через задние двери выходим прямо в автобус. Грузимся, трогаемся. Едем. Кто-то сразу уснул, кто-то ещё разговаривает, кто-то даже запел. Типа: «Как ветры с гор …». 
Сопровождает нас «любимый» Малыш. Не упёк в училище, отправил в армию. О-о-оче-е-ень большой и ………… хороший человек!!!

Обращаю внимание, что часть народа с вещами и в форме призывника, т.е. в чём похуже, а часть, как и я – в приличной одежде и без мешков. Задаю вопрос. Выясняется, что команда номер такая-то сегодня убывает в часть, а команда номер моя, пройдёт комиссию и формирование и домой до десятого. УРА!!! Будет всем вечером сюрприз. Хотя семья-то в курсе была, как оказалось. Папа всех предупредил, это они мне «праздник» решили не портить. И, надо сказать, своего добились.

КАРАУЛ

Не в смысле крик о помощи, а в смысле … « …Караулом называется вооруженное подразделение, назначенное для выполнения боевой задачи по охране и обороне боевых знамен, военных и государственных объектов, а также для охраны лиц, содержащихся на гауптвахте и в дисциплинарном батальоне….».

Вот, с учебки помню.

Самое хлопотное дело, при заступлении в караул, была подготовка.

Во-первых, надо было знать положения УГиКС, это Устав Гарнизонной и Караульной службы. Ну конечно не весь Устав, но треть – точно. А такие вещи, как обязанности часового, это вообще надо было, чтобы без запинки. Ну и прочие разные интересные подробности. Например, при какой температуре на часового надо надевать тулуп, или сколько раз в сутки надо кормить караульную собаку.

Я ни разу не одевал, я даже не видел караульного тулупа и не слышал лая караульной собаки, но знание этих и множество подобных положений помню до сих пор.

Уставы мы учили жёстко. Даже жестоко. Учили, зубрили, до кровавых слёз, практически. Например, перед вечерним фильмом, а такое развлечение было три раза в неделю, и оно было самым наиглавнейшим. Потому что тебя оставляли в покое. Можно было просто сидеть и смотреть фильм, с гарантией, что тебя никто не будет дёргать. Так вот перед фильмом надо было написать контрольную, так сказать, работу. Обязанности часового при пожаре, например. Пол странички текста. Но, написать надо было абсолютно слово в слово, как в уставе. Не получилось? Все на фильм, а ты – учить устав. Причём под руководством кого-нибудь из сержантов. А это значит, что старослужащий, да ещё и сержант фильм тоже смотреть не пойдёт. Ужасть!!! Вот и учили. Поучим – поучим, поотжимаемся или поприседаем, и снова учим. К концу фильма снова пишем. То, что не написали и что-нибудь ещё. Если написал – амнистия. Не написал, продолжаешь учить часов до трёх ночи, с перерывом на какие-нибудь уже ночные работы. Так что уставы выучились быстро.

Потом был инструктаж. Помимо общих слов о необходимости и обязательности, всегда выдавались страшилки. Какие-то из них имели реальную основу. Какие-то просто были легендами. Про легенды не буду, а вот про один реальный случай упомяну.

Обычно в день ввода войск в Чехословакию, 21 августа, контрики из числа несознательных граждан ЧССР устраивали какие-нибудь провокации. То свет отключат, то воду. То еще, какую мелкую пакость замутят, типа на заборе непотребство какое-нибудь намалюют. Это ладно, это мы привыкли. Но бывало и хуже. Не знаю, почему и из каких соображений некоторые посты в дневное время переходили в разряд т.н. сторожевых. Т.е. часовой выходил днём без оружия. Только штык-нож. И вот, однажды, на такой пост, на складе ГСМ, днём напали чехи. Склады были на отшибе – в лесу. Но внутри гарнизона. А проникнуть за первое кольцо не представляло никакого труда. И вот, когда только заступила новая смена, несколько молодых контриков напали на часового. Раздели, привязали его к дереву, под ноги подставили таз, в который налили простого бензина. И ушли. Парень простоял два часа по колено в бензине, отравился парами, сжёг кожу, не откачали. Умер мужик. Это было в соседнем гарнизоне, на танковой директрисе. После этого стояли с оружием.

Вот такой был инструктаж, т.е. нам напоминали, что кругом враги и надо бдить, несмотря на то, что батальон наш был уже в третьем кольце охраны.

И вот ты постиранный наглаженный, начищенный, помытый, побритый, постриженный, вооруженный не только автоматом с боевыми патронами, но и знанием Устава, встаёшь в строй – на развод суточного наряда.

Развод – это построение такое, кто не знает. Заступающий дежурный по части проверяет наличие лиц, заступающих в суточный наряд, состояние, внешний вид и знание, опять же, обязанностей и т.д. Начальник караула получает пароль. Потом следует прохождение, и наряд расходится по местам несения службы.

Бывали случаи, когда развод длился часа четыре. Почему? А не понравилось дежурному, как допустим, кто-то знает обязанности. Отправляет учить. Или внешний вид не устраивает … ну и т.д.

Главный пост, это у знамени части и денежного ящика. Самый вредный пост. Хотя стоишь в помещении штаба, т.е. в тепле и сухости, но на глазах дежурного по части и начальства. Потом именно стоишь, т.е. если на обычном посту ты можешь как-то походить туда-сюда, по территории поста, то тута нет. Стоишь. А потом – парадка. Т.е. неизвестно что хуже. Особенно летом. В штабе жарче, чем на улице, домик то щитовой, а ты даже фуражку снять не можешь. Потеешь, преешь, а это не очень приятно. На улице, в этом смысле, проще. Ветерок хоть обдувает.

В карауле самое интересное что? Правильно. Проверка несения службы. Процесс этот происходил ночью. Потому как с утра дежурный имеет право отдыхать до обеда, а после обеда готовится к сдаче наряда.

Степень интересности зависит от личности дежурного по части. Почему? Потому что, всё-таки не все дежурные были затейниками. Многие офицеры не выходили из дежурки. Позвонит начальнику караула (начкару) – тот ведомость принесёт, дежурный напишет, что проверял и до свиданья.

Но были и другие.

Ночь, как уже упоминалось. Обязательно плохая погода. В хорошую было неинтересно проверять. Идут. Начкар, дежурный и кто-нибудь из бодрствующей смены. При приближении к посту этой группы, хоть ты и знаешь и видишь – кто идёт, но всё равно – автомат навскидку и кричишь «Стой! Кто идёт?». Останавливаются. Отвечают: «Начкар с дежурным!» Ты опять: «Начкар ко мне, остальные на месте!» Подходит Начкар. Потом остальные, по его уже команде. Дежурный тут же лезет с вопросами, а ты лицо неприкосновенное и подчинённое только начкару, т.е. имел ты в виду этого дежурного офицера. Потом начкар производит замену. Т.е. пришедший с ним караульный бодрствующей смены заступает на пост, а ты получаешь право отвечать на вопросы и действовать по вводным. Потому что ты теперь «часовой» - условно. Любимая вводная – «нападение на пост». Бежишь к телефону, звонишь в караулку, потом, уже падая в окоп, передергиваешь затвор и обозначаешь готовность к стрельбе.

Это процесс в идеале. Что случалось на самом деле. И, кстати, не обязательно с молодыми солдатами. Бывало, отличались и старослужащие.

Как?

Ну, первое. Идет упомянутая уже группа к посту. Часовой всё видит и начинает мандражировать. При подходе к границе поста, это такое место на котором группу надо остановить, часовой срывает автомат и шарашит очередь. Хорошо, что в небо, а бывает и над головами. Так, чтобы в группу – у нас не было ни разу – врать не стану. Все прогуливающиеся тут же падают, ибо не до шуток. И только после этого «Стой!» Какое, ёлочки зелёные «Стой!». Все лежат уже (бывает и в грязной луже) и не то что идти, а ползти то никто не может, или скорее не хочет.

Или по вводной команде «Нападение на пост! Справа!», часовой припадает на одно колено и шлёт очередь влево – в сторону штаба. Почему влево? А кто его знает, может потому что там штаб? Все врассыпную, только начкар кидается вперед и, задирая ствол автомата вверх, отбивает руку часового от спускового крючка. И вот на вопрос «Ты что …..ять …. трынь - дынь … тара-рам, пам-пам ... делаешь?» следует ответ – « А телефон не работает, вот я и предупреждаю о нападении, как велит инструкция – выстрелами». Второй вопрос: «А почему в сторону штаба стреляешь, а не в сторону предполагаемо - обозначенного (во - терминология!) нападения? Чтобы дежурный быстрее услышал?» В ответ скромное молчание. Так и не добились тогда ответа, почему в сторону штаба стрелял тот паренёк. Не смог он ответить. Никому. Ни командиру, ни замполиту, ни особисту. Так это тайной и осталось.

Больше всего мы не любили отражать такое «нападение» на третьем посту и слева. Там окоп был не под грибком. Вот поэтому дежурные любили в дождь ходить с проверкой на этот пост. И по команде «нападение на пост слева» прыгаешь в окоп, наполненный водой. Полежишь там, пообозначаешь оборону, а когда все уйдут – ты остаёшься мокрый как цуцик на ветру и хорошо ещё, если начкар умный и толковый, тормознёт дежурного, и позволит тебе вылить воду из сапог и отжать портянки. А то так и стоишь, хлюпаешь.

Если выпало стоять на посту во втором парке – там морально тяжелее. Там прицепов много на улице стояло. А прицепы чешские, прицепные устройства на пневматике, т.е. если на него сесть, то он так пружинит мягко, укачивает. Доходило до того, что когда подходила смена к парку, то приходилось часового искать. Прицепов, то было много. Звать – нельзя, надо поймать спящего на месте убаюкивания. И вот, если удавалось подобраться поближе, то сначала отстёгивался рожок у автомата, а потом иногда удавалось и автомат снять.

Мы однажды сняли с одного кандедушки, с Мирона – он, Мирон плохой был, нехороший. Так потом ещё пять минут его будили. Проснулся. Вскочил. Начал докладывать. Про автомат вспомнил только после вопроса начкара. Хорошо, что проверяющего не было. Начкару подставляться не надо было. Отвёл он это неприкосновенное лицо в сторонку, рихтанул слегка да и оставил дальше службу нести.

Чаще всего приключения были при заряжании разряжении оружия. Стоит около караулки такая стенка с прилавком. Приходит смена с постов. По очереди подходят ребята к прилавку, кладут на него автомат. Снимают рожок, потом передергивают затвор и делают контрольный спуск. Так вот отвлечется человек или забудет, сначала передергивает, потом отстёгивает (или бывает – что не отстегивает), а потом спуск … и или одиночный или очередь. Стена перед прилавком вроде должна выступать в роли пулеуловителя, но это фигвам, У нас она была из досок, двойная, а внутри опилки. Ну, навылет, естественно. А в пяти метрах стена казармы, а казарма щитовая, а за стеной койки. Вот и вылетает кто-то на улицу с криком: «Вы что там …ели … пили … ля … ля … тополя, над ухом просвистело, чуть не … уло … башило» Хорошо!!! Не скучно!!!

Расскажу вам о своём последнем карауле. Именно о последнем, поскольку больше я никогда в караул в жизни не заступал.

Было это на переходе нашего призыва на третий период. Т.е. стали мы старослужащими. А значит и расслабились. Пришло время отдыхать. Ну, легли. Деревянная такая кушетка, шапка под голову, спишь в одежде, сапогах, ремнях, подсумках, штык ножах. Разрешалось только этот ремень ослабить. Ну а перед сном, как водится, чайку попили, там, то сё. И так я сладко уснул.

А в это время пришёл проверяющий. Наш любимый замполит нашей роты, лейтенант Мурчак. Я уже писал про методы его проверок, уникальный был тип. Каждая проверка сопровождалась внеочередной лекций о..., вопросами по политподготовке и прочая. Но началось всё, а как вы думали, с вводной – «нападение на караульное помещение». Мы вскакивали все, расхватывали оружие и занимали оборону, согласно боевого расписания. Так вот я в этот раз просто не проснулся, не знаю почему, просто не проснулся и всё.

Оргвыводов особых не последовало, только в караул больше меня не ставили, хотя до этого имел только благодарности за несение службы. Мурчак, конечно, этот случай вопиющего безобразия в ведомости не отразил, и вообще будить меня не разрешил, пока не ушел. Когда ушел – ребята конечно разбудили. Шевченко, начкар, потом неделю зелёный ходил – боялся, что отпуск зарежут, но обошлось.

А вообще наш «молодёжный» пост был – склад ГСМ. Почему? Да потому что он был круглосуточный. Посты в парках днём снимались и народ, занаряженный на эти посты, отдыхал в караулке, а наш пост стоял.

Но с другой стороны, бочки стояли среди красивейших огромных сосен. Что летом, что зимой возникало даже какое-то праздничное настроение. Гуляешь два часа по периметру, думаешь, письма домой сочиняешь, мечтаешь, планы строишь. Красота. Мне нравилось. Очень.

Вот такие караульные истории.

© Иванычъ

«К чему приводит идеализм или любовь к стране вечнозеленых помидоров»

Вот такой получился кролик. Тушеный в белом соусе. Мягкий получился, сочный, нежный. Ничего не могу сказать - вкусно было!

Ну, собственно - вот он, кролик. Небольшой, потому что совсем молодой. Паспорт у него не спрашивали, но источник продуктов надёжный и не верить ему оснований не было.

Готовили его, частично приняв во внимание принципы Ильи Лазерсона. И вот в чем я ним, после того как кролика съели, готов согласиться, так это в том, что «колик - это курица с мехом». Ну, нет каких-то вкусовых различий.

Так как принципы Лазерсона были приняты во внимание лишь частично, то тушкины части было решено замариновать.

Три-четыре зубчика чеснока, чайная ложка с верхом соли, четверть ложки дрроблённых перцев, три-четыре столовых ложки масла из виноградных косточек. И хорошо всё это перемешать.

Тушку кролика я разделал почти как птицу. Разницы-то анатомической, в общем, и нету. Разве что - тушка подлиннее, да вдоль хребта мяса побольше.

И дальше приготовленной смесью все кусочки хорошо натереть и поставить в холодильник. У нас ночь простояло.

Утром на сковороду наливаем не так, чтобы сильно много растительного масла. У нас в ход пошло тоже самое - из виноградных косточек. Кролика обвалять в муке и на сковороду. Обжаривать, стало быть.

Когда с одной стороны слегка подрумянится, перевернуть и добавить масла уже сливочного. А потом подрумянить и с другой стороны.

Как готово будет части кроличьей тушки переложить все в подходящую кастрюлю.

Соус. Граммов стописят сметаны смешать со столовой ложкой горчицы. Я взял дижонскую, но лучше бы пошла такая … с зёрнышками.

Луковку порубить, или порезать - это не принципиально и в том же масле, которое после кролика останется, обжарить. До состояния предпрозрачности. И все это, из сковороды отправить к кролику в кастрюлю.

Соус горчично - сметанный туда же. Не забудьте про листик лавровый. Не помешает.

Залить водой так, чтобы кролик был «в уровне» с ней и поставить кастрюлю на большой огонь.

Неплохо добавить ложку молотого кориандра.

Как только начнет закипать, добавьте воды. Примерно на три пальца выше «уровня кролика». Но тут, конечно, надо ориентироваться на то, какое мясо. Вполне может быть, если кролик старше, что надо будет и побольше водички.

Перемешивать ничего не надо.

Ну, и как говориться, тушим до готовности.

Получается как то так. Выкладываем. Соусом слегка сверху полейте. Остальным соусом очень хорошо гарнир сдобрить. Но тут - дело вкуса.

Ангела за трапезой!

Случилось, что создали обновленный вариант Гимна без упоминания в нем имени Сталина. И тут же был издан приказ МО об обязательном исполнении Гимна на вечерних проверках и прочих мероприятиях. Гимн должен был исполняться в составе подразделений и всей воинской части. Причем, в дни исполнения Гимна даже офицеры должны были присутствовать на вечерней, к примеру, проверке. И учили, и прибывали, и исполняли. Без разговоров. Но это я к слову.

А вот в 1979, случился такой случАй.

В Северно Моравском крае. В том краю самого центра Европы тогда была страна Чехословакия нераздельная еще. И был в этом СМ крае самый край, который называли (сами чехи) чешской Сибирью. И жили там, среди прочих, многие из тех, кто считался сосланным, у чехов, естественно. Недовольные, в общем, существующим у них положением состояния бытия.

Так вот. Сидим как-то раз в хостинце, пивной то есть, по-ихнему, в одной из деревень. Стояли мы там рядом. Полком. Пили, конечно, не лимонад. Боровичка и пиво, если кому интересны подробности. И показалось нам, что за соседним столиком чехи неуважительно отозвались о нашем Свазе (Союзе то бишь), причем высказывания эти были вызваны нашим присутствием. И сопровождалось косыми недружелюбными поглядываниями в нашу сторону. Этак язвительно - мол русские такие тупые, все-равно ничего не понимают.

А когда сразу четверым одно и то же показалось, то, понятное дело - это так и было.

Ну и чего они добились?

А Ничего такого! Спели они гимн. Советский, конечно. Громко и без ошибок. Оказывается знали слова! Еще и без музыкального сопровождения. А куда ты на… денешься, если хором дирижировал оч. большой советский генерал. Не по званию, конечно (хотя звездочки были, как положено у генералов, вдоль погона, а по размерам. Самого генерала.… И дирижировал он Макарычем. Для слаживания хора он даже три раза стрельнул. Не-не, не подумайте плохого, мы не агрессоры какие..., в воздух. Именно В ВОЗДУХ ... (окошко было открыто) чтобы пули не нашли... замполиты, а не особисты, лютовали тогда.

Умели мы тогда убеждать товарищей по общему, так сказать, социалистическому лагерю в красоте и правоте наших общих искренних убеждений.

Из цикла «А неча на Родиной пугать»