Марксизм - это знамя угнетённых. Это идеология, которая не может не существовать, пока одни люди прозябают в нищете, а другие летают в Дубай. Я глубоко левых взглядов человек, я большую часть жизни контактирую с людьми, живущими в чудовищных, рабских социальных условиях. И я не принимаю либеральных и неоконсервативных ценностей, человек человеку друг, а не волк или враг. Я неоднократно в своих научно-популярных постах гнул линию дружбы народов, интернационализма и общности человечества, мнимости государственных границ.
Тем не менее, серия постов, являющаяся квинтэссенцией научной деятельности историков позапрошлого поколения (эпохи ревизионистской историографии 1960-1990х гг.) в упрощённом и коротком виде продемонстрировала ненаучность актуального марксистского подхода к историческому процессу.
Это хорошо. Для всех - для человечества, для нашей страны и даже для самого марксизма.
Историческая методология, сформулированная Карлом Марксом и академическими кругами довоенного Советского Союза - продукт своего времени. Мы говорим об эпохе, в которой на полном серьёзе считали европейскую цивилизации фундаментально более развитой; об эпохе, в которой царил филологический подход к изучению письменных исторических источников; об эпохе, когда всё, что мы знали о древнеперсидской истории было продуктом пера Геродота. Карл Маркс жил во времена бушующих революций, а его ученики построили по-настоящему великий Советский Союз причём на руинах великой, но экономически и технологически куда более скромной российской державы.
Марксистская идеология превратила научный материализм из локального философского течения (то была эпоха идеализма и неогегельянства) в главный инструмент научного метода, который во многом сохраняется и по сей день. Темы базиса и надстройки, классов и сословий, эксплуатации и производительных сил - всё то, что стало основой современных обществоведческих теорий и всё то, что выгодно выделяет отечественную историографию перед американской (несмотря на несопоставимые бюджеты) - наследие марксизма. Марксизм превратил историю в полноценную научную дисциплину - именно благодаря нему мы ищем законы исторического развития и теоретизируем совокупность разрозненных фактов. Именно благодаря марксизму историческая наука не апеллирует Абсолютным Духом и ролью личности в истории.
Тем не менее, научный материализм перерос марксизм, превратившись в обезличенный надёжный инструмент историков. Вы, быть может, обратили внимание на то, что ревизионизм - это не прошлое, а позапрошлое поколение. Дело в том, что прошлое поколение историков (1990е-2010е гг.) занималось постревизионизмом - локальной теоретизацией, внутри некоторых хронологических и цивилизационных рамок (например, предметом моего изучения является Ранняя Империя в рамках китаистики). Методология стала комплексной, композитной - для анализа исторических источников комбинируют марксистские, позитивистские и цивилизационные методы.
За окном 2025 год. Мы на пороге будущего, на пороге фундаментально новых открытий, принципиально новых теорий. Мы вооружены как никогда прежде. И если мы будем продолжать обсасывать то, что было деконструировано за два поколения до нас, то будем смешны точно так же, как наши американские коллеги, раз за разом пытающиеся возродить абсолютную роль гегельянства или географического детерминизма.
Я искренне верю в то, что человечество справится и создаст на основе марксистской теории нечто новое, куда более точное, всеобъемлющее, более приближённое к истине. А товарищу Марксу мы обязаны за созданную им мечту и уверенность в том, что она восторжествует рано или поздно.
Дисклеймер: я люблю историю Советского Союза, я люблю социальное равенство и я хотел бы жить в более справедливом обществе. Тем не менее, данная серия постов посвящена критике ортодоксального марксизма, поскольку в том виде, в котором учение было популяризировано во второй половине XIX в., оно перестало выдерживать критику ещё в середине XX в., превратившись в ненаучную теорию. Поскольку я пишу не научную работу, не зарабатываю на Пикабу деньги, то я ограничусь самым базовым, поверхностным уровнем, обращусь к основным тезисам и продемонстрирую их несоответствие современной исторической науке. Важное замечание - ошибочность ортодоксального марксизма есть следствие неразвитости науки своего времени, ошибки ортодоксального марксизма не означают провал собственно методологии научного материализма.
Меня неоднократно в комментариях (и довольно справедливо, особенно во второй части серии) обвиняли в том, что я ограничивался общей критикой без конкретных примеров. Что ж, настало время тяжёлой артиллерии, замахнусь на святая святых марксизма - на Английскую революцию! Она прочно засела в головах старшего поколения, ведь ей уделяется в теории Карла Маркса особенное внимание.
Это будет предпоследняя часть этой серии, потому что можно залезть в любую историческую эпоху и заняться в ней контрреволюционным вандализмом, чем с успехом и занимались историки в последней трети XX в. Последняя часть будет посвящена выводам, итогам, а также самому главному - почему "сломанность" марксистского подхода к истории хорошо и для человечества, и для самого марксизма.
"Английская буржуазная революция" - это совокупность событий, вошедших под таким названием в анналы марксистской историографии, которые происходили в 1639-1660 годах. С точки зрения марксистского подхода, она была триумфом прогрессивного капиталистического способа производства над отсталым феодальным. Не вдаваясь в событийную составляющую (если читатель захочет, в комментариях могу предложить литературу по теме с одним условием - данный читатель обязан будет её прочитать, чтобы победить моё нежелание тратить время на компиляцию библиографии).
Критика концепции "Английской буржуазной революции" заключается, как и во всех предыдущих случаях, в несоответствии фактического материала теории. Неполный список:
Парламент в годы революции практически поголовно состоял из феодалов. Ни о каком прогрессивном буржуазном характере революционного класса речи нет.
Парламент имеет религиозную идентичность (пуритане и индепенденты), а не классовую.
Монарх (Яков I) защищает национальные интересы, стремясь предотвратить религиозный раскол (то есть, действует в рамках буржуазной, а не феодальной логики), а продажа титулов (дефеодализирующий институт) - результат его, а не революционной внутренней политики. Тезис о реакционной роли монарха несостоятелен.
Революционные правовые документы времён Революции не оставили наследия.
Акторы революции - реакционные силы. Смысл революции - религиозная, а не классовая борьба. Революционеры активно привлекают шотландскую военную помощь, опираясь на религиозную, а не национальную идентичность. Достижения Революции не оставили наследия правового наследия.
От себя добавлю, что, с точки зрения марксизма, более прогрессивная формация априорно более экономически эффективная - что ж, Великобритания будет действовать в фарватере Континентальной Европы в самом англофильском случае вплоть до Великой Французской революции, в наиболее англофобском - вплоть до конца Наполеоновских войн.
Вопрос в том, прогрессивный или реакционный характер имела собственно Революция? Если взять маркеры капиталистической формации, то они прекрасно находятся в периодике до Английской революции (огораживание, становление буржуазных отношений, продажа титулов). А становление развитых капиталистических отношений - не XVII, а XVIII век. Единственный аргумент в пользу прогрессивного характера Революции - отмена рыцарского держания, что означало укоренение права землевладельцев на абсолютное владение своей земельной собственностью (впрочем, если кто не в курсе, формально вся земля Великобритании до сих пор принадлежит Короне).
Проблема революции как исторического явления абсолютно политизирована. Я ни в коем случае не хочу сказать, что революция - это плохо, я сам с восторгом читаю фактический материал о китайских крестьянских восстаниях. Вопрос в том, что содержание революций не соответствует марксистской теории революций, более того - переход с феодальной формации к капиталистической может или не подразумевать революцию (как в Германии или в России), или получить терминологическую приставку "революция" просто чтобы формально историческая периодизация соответствовала марксистской пятичленке.
В целом, проблема революции как марксистского историографического конструкта заключается в том, что вместо анализа фактического материала фактический материал подгоняется под марксистскую теорию. Это яркий пример ненаучности - скажем, если вы получите в результате физического эксперимента неописываемые актуальной физической теорией данные, вы не станете подгонять результаты под теорию, а будете пересматривать саму теорию. Именно по этой причине марксизм в академической среде напоминает религию и уже два поколения вызывает шутки и снисходительные улыбки.
Однако марксизм в существующем виде сохранил два важных свойства - простоту и доступность для восприятия. Чтобы освоить марксистское понимание историографии достаточно, с одной стороны, прочитать фактический материал на Википедии, с другой стороны - вооружиться марксистской теорией, причём даже не читая труды Карла Маркса, поскольку базовые принципы достаточно изложить в простой брошюре. И это хорошо - мудрствование на пустом месте есть наукообразие ради наукообразия. Но когда теория устаревает это вредно. Человек без профильного образования, без знакомства с актуальным исследованиями по теме и актуальными историческими источниками получает иллюзию знания - он перестаёт исследовать, но не перестаёт воспроизводить имеющиеся знания в обществе.
В предыдущей и этой части я разобрал проблему марксистского подхода к историческому процессу, применительно к феодально-капиталистическим формациям в европейской цивилизации - иными словами, в единственной цивилизации, к которой эта теория в принципе применима, в которой она достаточно эффективно способна описывать фактический материал. К азиатской, африканской, доколониальной американской, древневосточной и античной цивилизациям она неприменима вовсе.
P. S. С тем же успехом я мог бы сделать серию постов про банкротство не марксистской, а либеральной исторической методологии - пока в советское время приходили к её деконструкции, в Западной Европе и в США деконструировали их консервативные теории - например, цивилизационную или позитивистскую. В периодизации исторической науке это называется Периодом Ревизионизма. Но если бы я так поступил, то в укрепил бы ортодоксальные марксистские взгляды в обществе, лишь потешив своё эго положительной реакцией публики.
2д-тян указывает путь к коммунизму. Он наступит скоро, надо только ждать!
Дисклеймер: я люблю историю Советского Союза, я люблю социальное равенство и я хотел бы жить в более справедливом обществе. Тем не менее, данная серия постов посвящена критике ортодоксального марксизма, поскольку в том виде, в котором учение было популяризировано во второй половине XIX в., оно перестало выдерживать критику ещё в середине XX в., превратившись в ненаучную теорию. Поскольку я пишу не научную работу, не зарабатываю на Пикабу деньги, то я ограничусь самым базовым, поверхностным уровнем, обращусь к основным тезисам и продемонстрирую их несоответствие современной исторической науке. Важное замечание - ошибочность ортодоксального марксизма есть следствие неразвитости науки своего времени, ошибки ортодоксального марксизма не означают провал собственно методологии научного материализма.
Марксизм - это, пожалуй, сильнейшая в мире теория, теоретизирующая феодальный исторический процесс. В мире не существует более эффективной медиевистской исторической методологии. Немудрено, что до сих пор именно медиевисты - бастион марксистского подхода к изучению истории. Беда начинается тогда, когда они лезут грязными сапогами к соседям - антиковедам, новистам, востоковедам. В силу банального незнания фактического материала, они подгоняют реальность под теорию - получается стройно, но фактический исторический материал выкладки описывают бездарно. Впрочем, Античность и Восток я описал в предыдущих частях, здесь же нужно поговорить о европейской истории между 476 и 1792 годами нашей эры.
Европейская германо-кельто-романская цивилизация сформировалась как частновладельческое общество - настолько, что можно употребить чуть ли не журналистское высказывание: "Европа родилась частновладельческой".
Однако при приближении нельзя не вспомнить цитату Леонтьева: "Средневековье - это цветущая сложность". Взаимоотношения многочисленных народов нескольких языковых семей, религий и культурных парадигм в отсутствие центральной власти наслаивались друг на друга, порождая вычурные и очень разные поземельные отношения.
Многократно я упоминал термин "ортодоксальный марксизм". Его отличия от современного марксизма ("нового", "нео-" и так далее) в том, что с поколениями историков в медиевистике стало всё больше научного материализма и всё меньше собственно марксизма.
Разнообразие обществ и специфика их развития приводят к тому, что разные историки-марксисты дают разную коннотацию одним и тем же обществам. Появляются оговорки в духе "капиталистические тенденции в феодальной Северной Италии в период Ренессанса" или "феодальный характер поземельных отношений в Шотландии в Новое Время". Если включить в себе внутреннего цензора-марксиста и начать вычёркивать из научных работ медиевистов и руссологов марксистского толка второй половины XX в. тезисы и выводы, прямо противоречащие ортодоксальному марксизму, то накопится хороший такой пассажирский вагончик в Сибирь. Ниже я приведу некоторые примеры.
Формирование национального сознания нередко уезжает куда-то в 15-16 века.
Зачатки капиталистических отношений находят во Франции в 12-13 веках.
Формирование свободного рынка рабочей силы связывают с Коммунальной революцией.
Способы экономического принуждения обнаруживают ещё в Классическом Средневековье.
Иными словами, маркеры капиталистической формации почему-то вспыхивают и исчезают внутри феодальной формации. Причём это не единичный случай - маркеры феодальной формации можно обнаружить в древневосточном и античном обществе (Специальные Олимпиады: "был ли у хеттов/парфян феодализм?", "был ли в Спарте социализм"), а маркеры капиталистической и феодальной - на Востоке (Специальные Олимпиады: "был ли в Южной Сун/Индостане Моголов капитализм?") Просто в рамках медиевистики у нас настолько колоссальный пласт исторических источников, что слона в комнате невозможно не заметить.
Любопытно и другое. С точки зрения марксизма, движущей силой истории являются революции - они позволяют выровнять базис с надстройкой, дать народившимся новым производительным силам комфортное для себя общество. Однако практика показывает, что прецеденты отнюдь не детерминируют такой исход. Капиталистические тенденции в Северной Италии в эпоху Ренессанса были задавлены уже после Коммунальной революции и задолго до Итальянских войн, как любят писать марксисты, "феодальной реакцией". Между Английской революцией и становлением английского капитализма прошло полтора века, причём при ближайшем приближении сложно сказать, в какой момент английский феодал был замещён - не эволюционировал в капиталиста, а был замещён им. Немного перефразирую - если внук феодала, получивший образование и положение на феодальную ренту, унаследовал феодальный капитал, превратился в крупного капиталиста-буржуа, можно ли считать это сменой формации или мы имеем дело с внутренней эволюцией формации? Или, скажем, можно ли считать крестьян-отходников, чья главная производственная деятельность связана с продажей себя в найм в городах, чем-то фундаментально отличным от городского пролетария? Если нет, то, получается, селянин-вахтовик в 21 веке - это не пролетарий, а крестьянин?
Точно также дела обстоят и с эксплуататором. Баналитет можно считать частным случаем капиталистического способа производства? Ведь мы имеем дело с монополистом-эксплуататором. В какой момент отношения между владельцем манса и общиной трансформируются из родоплеменных в феодальные?
Или, задумайтесь, как часто вы встречали в научных работах термин "феодально-капиталистические отношения"?
А Американский Юг - это рабовладельческая, феодальная или капиталистическая формация? Слава Богу, хоть не азиатский способ производства, на том спасибо!
Смежная проблема - это революционные классы. В феодальной формации революционным классом является буржуазия, однако не особенно понятно, где кончались социальные группы, которые можно было бы опознать как феодальные и начинались бы социальные группы, которые можно опознать как буржуазные. Конечно, существование буржуазии никто не отрицает, но идентичный способ эксплуатации и идентичный способ владения собственностью отнюдь не гарантирует возникновения единого классового сознания - более того, и Маркс, и марксисты это понимали и понимают, даже сетуя на то, что в феодальной революционной обстановке внутри этого самого революционного класса присутствуют совершенно разные поведенческие модусы. Хрестоматийная истина - городской средневековый патрициат чаще сращивается с мелкими феодалами, а не с лавочниками, да только, вообще-то, если переложить такое поведение на математику марксистской теории, это что же получается - революционный класс сращивается с реакционерами? А кто ж тогда все буржуазные революции совершал - лавочники да просвещённая интеллигенция?! А лавочник-единоличник - это уже пролетарий или его нельзя называть пролетарием в силу отсутствия фактора продажи своего труда?!
Разумеется, на все эти вопросы у нео-, новых, современных - как-их-не-назови - марксистов есть ответы. Только беда в том, что найти двух таких неомарксистов с тождественным пулом ответов на одни и те же вопросы невозможно - следовательно, каждый называет другого неучем, не понявшим Маркса. А ехидных вопросов критиков с каждым поколением всё больше, ведь приходит новый источник - и сразу вопросов становится всё больше.
Таким образом, следующая Большая проблема марксизма заключается в понятиях, теряющих универсальность содержания. Буржуа и феодалы, способы эксплуатации, способы экономических отношений можно нарисовать на картинках в учебнике, хрестоматии, или показать в видеоролике. В реальности же они практически никогда не встречаются в чистом виде, будучи кашей из феодальных и капиталистических отношений.
В связи с этим ещё любопытнее смотрятся довольно экзотические общества, не упомянутые в предыдущей статье - африканские и латиноамериканские, например. В них сосуществуют не условно соседние формации ("феодально-капиталистические"), а формации "наискосок" - "родоплеменные-капиталистические". Что делает эту сюрреалистическую кашу ещё более яркой.
В позднесоветских отечественных работах - начиная где-то с 60х годов - с каждым поколением историков марксистская теория всё больше приобретала характер симулякра - марксистская терминология всё сильнее отдалялась от содержания предмета изучения. Иными словами, при большом приближении термин перестал совпадать с выводами, а оговорки для их сращивания становились всё длиннее.
Всё вышеперечисленное отнюдь не отменяет базовых принципов марксистской теории. И эксплуатация, и смена способов производства, и существование господствующих классов, и классовая теория в принципе - всё это в Европе 1-2 тыс. н. э. было реальностью. Просто граница между феодальной и капиталистической формаций в настоящий момент, в 2025 году, можно считать настолько зыбкой и искорёжанной, что вычленить её возможно только в полярных обществах, следовательно - они больше напоминают две части одного целого, нежели два раздельно стоящих кусочка пазла.
2д-лавочница зря радуется - ведь она часть революционного класса и скоро станет движущей силой буржуазной революции.
Дисклеймер: я люблю историю Советского Союза, я люблю социальное равенство и я хотел бы жить в более справедливом обществе. Тем не менее, данная серия постов посвящена критике ортодоксального марксизма, поскольку в том виде, в котором учение было популяризировано во второй половине XIX в., оно перестало выдерживать критику ещё в середине XX в., превратившись в ненаучную теорию. Поскольку я пишу не научную работу, не зарабатываю на Пикабу деньги, то я ограничусь самым базовым, поверхностным уровнем, обращусь к основным тезисам и продемонстрирую их несоответствие современной исторической науке. Важное замечание - ошибочность ортодоксального марксизма есть следствие неразвитости науки своего времени, ошибки ортодоксального марксизма не означают провал собственно методологии научного материализма.
Историческая наука имеет слишком много методологических подходов - настолько много, что сегодня и сюда проник знаменитый принцип: "Заткнись и считай". А началось всё с Азии.
Азиатская история не вписывается ни в одну - в частности, в марксистскую - историко-философскую теорию. По моему скромному мнению (оно считается общепринятым среди востоковедов, но нередко высмеивается новистами по очевидной причине) лишь потому, что европейцы ошибочно считают себя центром Вселенной. Но обо всём по порядку.
Возвращаясь к ортодоксальному марксизму, напомню, что оно возникло в эпоху скудности исторических источников. Причём по азиатской истории оных источников вообще практически не существовало. Я даже больше скажу - по, прошу прощения, колоссальной китайской истории до второй трети XX в. история носила, как правило, филологический характер - люди просто читали традиционную китайскую историографию и интерпретировали её. Нормально копать Китай начали только на рубеже тысячелетий, по Индии до сих пор целые века в отдельных штатах лежат в папочке "Терра Инкогнита", а центральноазиатская средневековая история - это вообще мир, который лучше всего созерцать, держа в руке бутылочку чего-нибудь горячительного. Человечество прямо сейчас, прямо в двадцатых годах XXI в. продолжает восстанавливать точную хронологию политических событий в Азии, не говоря уже про эволюцию социальных групп. Доходит до смешного - некоторым азиатским обществам приписывали (а многие до сих пор приписывают) тысячелетнюю неизменяемость, превращая их в своеобразный филиал Warhammer 40k, только не на страницах художественной литературы, а на сайтах уважаемых интернет-площадках и в научно-популярных изданиях.
Итак, закрепим главную мысль - Карл Маркс не мог сказать ничего про применимость своей теории к Азии потому, что ни он, ни человечество в его годы ещё не реконструировали азиатскую историю, и не применило к ней научный метод.
Однако наука не стоит на месте. Уже в начале XX в. валом хлынули исторические источники из Азии. Восемьдесят лет востоковедческое марксистское сообщество бурлило, пытаясь теоретизировать получаемый материал. И тут начались проблемы.
Я неоднократно мельком высмеивал в своих сериях марксистский анализ азиатских обществ, поэтому здесь подведу окончательную черту довольно-таки неполным, но характерным списком.
Во-первых, в Азии "сломана" семья. Она просто не работает по тем законам, по которым она работает в Европе. Скорее всего, вы знаете про экстравагантные институты семьи в Японии, Тибете, Южном Китае или в мусульманском мире - об этом любят трепаться блогеры в подборках наподобие "10 неожиданных фактов о Таиланде". Так вот, в Азии семья "сломана" везде. Да, повсеместно. Да, в наши дни чуть меньше (спасибо вестернизации). Но чем дальше от мегаполисов, тем страннее. Другие принципы наследования, другие принципы понимания родства, другая логика семейных отношений.
Во-вторых, в Азии "сломана" частная собственность. В том виде, в котором она существовала в Европе, её не было, нет и, скорее всего, не будет. Разные общества имеют свою специфику, но азиат не вкладывает в слово "моё имущество" ту же коннотацию, что и европеец. Разумеется, там не мир победившего коммунизма, просто отношение к имуществу развивалось другими дорогами.
В-третьих, в Азии "сломано" государство. Оно не деспотично, не абсолютно, но и не ничтожно (есть и такая теория). Оно другое, работает по другим законам и выполняет свои функции другими методами.
В-четвёртых, в Азии "сломан" прогресс. Он развивался иначе, другими способами и, с точки зрения европейца, нелинейно - расстояния, которые у европейца могли занимать века, некоторые азиаты проходили за десятилетия; а те расстояния, которые европейцы проходили за десятилетия, некоторые азиаты проходили за века. Некоторых исторических эпох (например, Медного века в Китае) в некоторых частях Азии не было вовсе.
В-пятых, в Азии "сломана" эксплуатация. Вообще, характерная фишка азиатских обществ - это возможность вычленить эксплуатацию без возможности вычленить эксплуататора. Для наблюдателя-европейца это вообще немного шизофреническая картина, на самом деле, но такова реальность. В последней трети XX в. марксисты шерстили историю, например, Китая как раз в поисках эксплуататора, а найти не могли, зато очень много сделали для каталогизации китайских средневековых социальных групп.
Ах да!
В-шестых, в Азии "сломаны" социальные группы. Стандартизируйте их по марксистским лекалам и войдёте в учебники истории. Пока это сделать дольше чем на одну научную конференцию не удалось никому. Серьёзно, попробуйте, я хочу жить в мире чёткой стандартизации азиатских социальных групп.
И, наконец, все эти "сломанные" общества непрерывно контактировали друг с другом, обогащая друг друга и наслаивая одни экстравагантные особенности на другие.
Я сторонник теории Васильева о централизованной редистрибуции, которую он опубликовал незадолго до своей смерти в XXI в. В ней он изящно обосновал уникальность собственно европейского пути - согласно этой теории, возникновение частновладельческих отношений - это трагическая ошибка общественного развития, закрепившаяся в Европе в раннесредневековый период. Не знаю, прав ли он в деталях, но ясно одно - если на всей планете за пределами крохотного участка мы не можем найти тождественного общества, то как можно выдавать частный случай за общее правило?
Кстати, европейцы ответили "как", невероятно комичным образом, но с академической, политической и философской трибун. Это ни в коем случае не "кисилёвская пропаганда", но они на полном серьёзе говорят так: "Это потому что мы - самая развитая цивилизация, а все эти дикари просто застряли в развитии. Надо им помочь, принести свет цивилизации в их тёмные хижины".
В любом случае, добро пожаловать во вторую самую известную большую проблему марксизма. Всё, что достоверно и научно описывает марксистская теория - это историю Европы, причём где-то с середины I тыс. н. э., поскольку, как мы выяснили в прошлой части, Древний мир и Античность марксизм достоверно не описывает совсем.
Как-то так.
Анимешная китаянка страдает от дикости и варварства, спасаясь дворцовым эскапизмом от света европейской цивилизации.
P. S. Простите за несерьёзный тон. Просто марксистский подход к изучению Востока - это уже мем в узких кругах. Если интересно узнать доказательную базу "сломанности" - пишите в комментариях. Раскрытию каждой такой темы посвящены книги и монографии.
Дисклеймер: я люблю историю Советского Союза, я люблю социальное равенство и я хотел бы жить в более справедливом обществе. Тем не менее, данная серия постов посвящена критике ортодоксального марксизма, поскольку в том виде, в котором учение было популяризировано во второй половине XIX в., оно перестало выдерживать критику ещё в середине XX в., превратившись в ненаучную теорию. Поскольку я пишу не научную работу, не зарабатываю на Пикабу деньги, то я ограничусь самым базовым, поверхностным уровнем, обращусь к основным тезисам и продемонстрирую их несоответствие современной исторической науке. Важное замечание - ошибочность ортодоксального марксизма есть следствие неразвитости науки своего времени, ошибки ортодоксального марксизма не означают провал собственно методологии научного материализма.
В середине XIX в. уровень антиковедения оставлял желать лучшего. История в целом в ту эпоху больше походила на сравнительную филологию - колоссальный пласт источников или не был переведён совсем или находился в процессе перевода. Археология точно так же прозябала в зачаточном состоянии. Историческая философия следовала в русле парадигмы своей эпохи - в то время как неогегельянцы и поздние идеалисты продолжали опираться на роль личности в истории и элитарный характер движения исторического процесса, зарождавшийся материализм попытался перевернуть шахматную доску и, вслед за экономистами (имеется в виду не профессия, а философское течение) XVIII века, захотел увидеть историческую предопределённость не в душе человека, а в географии и взаимоотношениях масс. Тот скудный набор доступных исторических источников делал соблазнительным желание выстроить всё в единую нерушимую канву, где на одном полюсе лежала абсолютная дикость, а на другом - абсолютная свобода.
Древний мир и Античность - это эпоха, которая породила полярное восприятие. В то время как дети Ренессанса и подверженные её романтизму поколения изображали Афины и Рим эталоном общественной жизни, дети Христианства и Модерна (Боже, какое сочетание) видели в этом времени пропащую эру зла и порока.
Поскольку марксизм - это плоть и кристаллизованный дух Модерна, ни о какой романтизации Древнего мира говорить не приходится. Отсюда и жестокие тезисы о чудовищном эксплуататорском рабовладельческом строе.
Древнее общество (IV-начало I тыс. до н. э.) не знало рабства в привычном нам понимании. Всё многообразие общественных отношений той эпохи обычно принято рамочно именовать "патриархальным" рабством. Рабом можно было стать в одном из трёх случаев - военный плен, кредитная яма и рождение в семье раба. Как вы понимаете, уже на этой стадии рабовладелец несёт ряд проблем и издержек - военнопленный есть опасное "говорящее орудие", община всячески блокирует разорение своих членов (например, часто оговаривалось право отца продать и выкупить детей - всё для того, чтобы максимально отсрочить самопродажу члена общины), а урождённый рабом либо стремился как можно скорее освободиться (если был достаточно сильной личностью), либо плохо размножался (если был достаточно слабой личностью).
Итак, первая проблема - раба тяжело заполучить, тяжело контролировать и тяжело эксплуатировать. Рабов физически мало.
Древний мир - это эпоха очень сильной общины. Речь идёт отнюдь не о народовластии - в общине были старейшины, храмовая судебная система, богатые и бедные, одним словом - своя жёсткая вертикаль власти и достаточно элитарная система принятия решений. Речь идёт о большой роли общины - законодательно закреплённых правах общинников, базовой взаимопомощи (трудовой, военной и экономической, в первую очередь) и, конечно, самоуправлении. И то самое сильное рабство с сотнями плантационных рабах - угроза общине на самом простом уровне. Появление сверхбогатого деспота никому не нужно, разорение низов и укрепление верхов - это процесс, который на ранней стадии вызывает экзистенциальный ужас и остаётся в письменных источниках, фольклоре и мифологии.
Итак, вторая проблема - усиление имущественного расслоения купируется сильной общиной на ранней стадии.
Третья проблема - несовершенство орудий труда и оружия. Медный и бронзовый век - это эпоха героев, когда владение воинским оружием предполагало элитарный характер. Профессионального оружия было мало, а оно само часто имело сакральный характер. Ни о каких легионах или даже рыцарских воинствах речи не шло, большие армии - удел фараонов, царей и времени крупных войн. С другой стороны, в эту эпоху орудия труда всё также могли служить источником насилия - нельзя было гарантировать, что рабы не убьют своего хозяина своим орудием труда. Если таких рабов мало - относительно свободных общинников - то шанс на успешный бунт ничтожен. А большое количество работающих рядом рабов - это большой риск.
Итак, третья проблема - отсутствие в обществе Древнего мира "большой дубинки", которая могла бы держать рабов в узде.
Всё вышеперечисленное отнюдь не означает справедливого общества. Рабов было очень мало, но сжимавшие их тиски (вроде клеймения, остригания, унижения, бесправия) были чудовищные. Эксплуатация также существовала, просто внутри общины была правовая и имущественная дифференциация ("недо-общинниками" - частично свободными членами общины - были практически все), достаточная, чтобы сложилась общепринятая вертикаль управления. Но это общество не было рабовладельческим, а рабы не были источником рабочей силы, тем "пролетариатом", о котором говорят ортодоксальные марксисты.
Общество изменилось дважды - вначале благодаря ассирийским завоеваниям, затем благодаря греческой "полисной революции" (когда появилось чёткое деление на свободных и рабов). Правила игры поменял Железный век - оружие стало массовым и стандартизированным, появилась "большая дубинка", войны дали много военнопленных, а вооружённые общинники смогли, наконец, самоорганизованно не только работать и воевать, но и держать массы рабов в узде.
Однако рабы снова не превратились в главный эксплуатационный класс. Даже в золотую эпоху рабства (ок. I в. до н. э. - II в. н. э.) рабов было около 20-30% от общего населения. Для доиндустриальной экономики этого слишком мало для основного источника рабочей силы.
Дело в том, что раб - это частный капитал. Военнопленный - собственность не всей общины, а своего очень конкретного владельца. Причём при масштабировании капитала (олигархат - очень древнее явление) владелец сталкивался с неэффективностью и издержками. Выгоднее и проще было эксплуатировать всё таких же частично свободных людей или даже нанимать других членов общины - недостатка в бедняках тоже никогда не было. Поэтому раб выполнял те функции, которые в наши дни выполняла бы жена, если бы у неё отсутствовали бытовые приборы - рабы готовили, стирали, производили домашние вещи, водили детей в школы, занимались бухгалтерией и так далее.
Ещё в Поздней Республике - то есть, очень рано - возникло явление колоната. Уже в Раннем Принципате колонат превратился в самый комфортный способ масштабирования олигархического эксплуатационного "бизнеса". А в Позднем Принципате колонат стал единственным способом.
Колон - это не раб. Он (или его предок) заключил договор с владельцем капитала, по которому отдавал часть своего дохода владельцу средств производства. Это могли быть излишки продукции и/или деньги (в зависимости от геополитической ситуации - в сложные времена давали продукт, в лёгкие - монету).
Колонами становились все кому не лень. И вчерашние общинники, и бывшие солдаты, и переселенцы-варвары, и бывшие рабы. В силу разного происхождения, разного места жительства (африканские колоны, например, были весьма престижные), разного богатства, между ними складывались разные взаимоотношения. Например, потомок ветерана презирал потомка раба, потомка варвара-мигранта - они оба. Важно другое - все они были заинтересованы в экономической и даже военной защите своего патрона, никто из них не хотел, чтобы вместо их уютной латифундии с их личным колонским наделом воцарилось гуляйполе.
Со временем колонат органично и даже дарвинистски феодализировался - там, где отношения патрона-колона были эффективные и основывались на взаимопонимании, сформировался сильный феод, а там, где царила жестокая эксплуатация - слабый феод. И сильный пожрал слабого.
Простите за такой бег по эпохам и настолько слабое вдавание в детали. Разбирать "рабство, которого не было" - это очень скучное занятие, поскольку эту информацию можно найти даже в школьных учебниках и хрестоматиях - любой антиковед эту информацию получает в первый месяц работы. Собственно, даже кухонная критика марксизма начинается с удара по его самому больному месту - очень поверхностному пониманию античного и древнего рабства. Дальше будет интереснее и детальнее - мы разберём "азиатский способ производства", общественные отношения в феодальном обществе и даже заглянем в святая святых марксистской теории - в Английскую революцию.
Что же касается "рабовладельческой формации" - её не было. Рабы были, потому что "горе побеждённым", потому что если их могли найти, то почему бы, собственно, и нет - чужаки, как известно, не люди, а так, варвары, берберы, немцы, лаоваи. Но никто не мог, не стремился, и не хотел строить на них целую экономическую формацию - древнее общество было на порядки многограннее, сложнее и эффективнее, чем принято в ортодоксальной марксистской теории.
2д-рабыня грустит, ведь в её мире всё ещё сохраняется рабовладельческая формация.
"Все современные идеологии суть грандиозные машины для оправдания и даже узаконивания конфликтов, которые в наши дни легко могут положить конец существованию человеческого рода" (с) Р. Жирар, французский философ 20 в.
После банкротства всех идеологий Модерна необходимо разобраться, почему в мире до сих пор существуют партии и почему люди до сих пор так остро реагируют на такие маркеры как "левый", "коммунист" и "охранитель".
В чистом виде идеологий больше не существует. Современные люди либо пользуются костыльной идеологией, либо ассоциируются с политической философией конкретного лица.
В первом случае речь идёт об идеологической связке - соединении двух (иногда и более, в крайнем случае) подходов. В зависимости от того, какое слово стоит первым, такая идеология является для человека базовой. Например, либерал-консерватор основывает свою идеологию на либерализме, а консервативные костыли использует для затыкания проблемных частей своей идеологии ("Я за либеральные ценности, но лучшую мораль, чем либеральную, ещё не придумали"; "Я за либерализм, но за классическое традиционное общество"); а консервативный либерал в первую очередь за консервативные ценности, но согласен с такими изобретениями либерализма как естественные права и свободы, парламентаризм и система сдержек и противовесов в политической архитектуре. Причём реальность новой нормальности такова, что это не воспринимается дико - напротив, последователи цельной идеологии воспринимаются ретроградами, радикалами и просто популистами. Ну, посудите сами, если вы последовательный большевик и предлагаете развесить на столбах всех врагов народа, то вас будут воспринимать всерьёз разве что юноши с горящими глазами и плохим гуманитарным образованием. Если вы на полном серьёзе поддерживаете классические либеральные идеи, то, скорее всего, вы редко выходили за пределы своего уютного загородного особнячка. А если вы - убеждённый консерватор, то, что-то мне подсказывает, ваш электорат - потомки Романовых.
Таким образом, современных идеологий столько же, сколько и людей. Связок, вариаций решений проблем и ответов на проблемные вопросы об архитектуре общества теперь настолько много, что говорить о каком-то цельном плане архитектуры общества невозможно.
Второй вариант - это предположить, что "связка, вариация решений проблем и ответы на проблемные вопросы" от конкретного политика настолько откликаются в вашем сердце, что вы хотите именно так. Отсюда такие термины как "ленинист", "маоист", "голлист", "путинист", "трампист", "тэтчерист" и так далее. Именно по этой причине ассоциация с конкретной программой конкретного политика сегодня сильно потеснила ассоциацию с идеологией.
История идеологий закончилась. Благодаря бурному веку мы получили совокупность экспериментальных данных. Сегодня у нас есть законы общества - мы перестали верить в идеологическую панацею, зато точно знаем, какую реакцию получим, если подкрутим именно здесь пару процентов, а здесь дадим заградительный закон. Обществовед превратился из мечтателя и философа в инженера и математика, только предметом его профессии является не неживая природа, а человек.
Кроме того, неудачные проекты не неудачны абсолютно. Мы точно знаем, что, скажем, ускоренное перераспределение богатства - это всегда про человеческие жертвы. Но это знание не означает, что мы не готовы на них пойти - одним словом, отсутствие идеологической романтики и веры в универсальный рецепт счастливого будущего отнюдь не исключает возможность сделать настоящее чуть-чуть счастливее. Кроме того, всё лучшее из прошлого мы уже включили в нашу реальность - трудовые законы и естественные права теперь воспринимаются буднично.
Таким образом, "новая нормальность" - это не всегда зло. Это эпоха осмысления бурного прошлого. При всём уважении к страданиям нынешних поколений, ужасы современности не выдерживают никакого сравнения с ужасами прошлого и позапрошлого веков.
Наконец, надо помнить, что человечество хоронили уже много раз - помните, что в будущем обязательно появится что-то новое. Чему нас учит история так это тому, что человек всегда находит в себе силы для развития.
Всё же я оптимист. Я верю в человечество, верю в прогресс, верю в светлое будущее. В этой серии постов я постарался осмыслить курс Современной истории своего университета и больше для себя всё разложить по полочкам. Мы живём в 2025 году, мы уже забыли слово "постсоветское" [общество] - мы уже лет десять как используем словосочетание "российское общество". Идеологии - это теперь наша история, трансформацию в которую мы не заметили за работой, видеоиграми и поездками в Турцию.
Раньше идеологии были медианным связующим звеном между вселенскими проблемами вроде существования богатых и бедных, угнетения человеком человека и бесправием с одном стороны, и проблемами маленького человека вроде трудности выбора профессии и семейных неурядиц. Сегодня эту медианную нишу заполнили практические гуманитарные науки - психология, демография, социология и другие. Если раньше экономический вопрос решали философы, то сегодня проблемами экономики занимаются экономисты. Мы перестали чертить планы - вместо физиков-теоретиков обществом теперь руководят высококвалифицированные инженеры.
P. S. Я сознательно опустим не-мейнстримные идеологии. Фашизм, органическое государство, христианская демократия и исламская республика - всеми этими изысками я не хотел заглушать магистральную мысль.
"Пока я кормлю голодных, меня называют святым. Но стоит мне спросить, почему они голодают, как меня называют коммунистом" (с) Э. Камаро, бразильский архиепископ.
Коммунизм - это младший брат либерализма. Эта идеология выросла в той же культуре, в той же парадигме, в том же философском направлении. Цель идентична - построение нового справедливого общества. Метод идентичен - посредством революции. Способ идентичен - установление наилучшей архитектуры общества.
В свою очередь, возникновение коммунистической идеологии - это чудо сравнимое с рождением ислама. Оба этих события не имели предпосылок к появлению и предрасположенности к столь ранним и к столь титаническим победам. Более того, у некоторых исламоведов я даже встречал осторожное и с экивоками сравнение первых поколений у мусульман и у большевиков. Такой пример я привёл для того, чтобы читатель не слишком обольщался - прецеденты столь головокружительных событий в истории уже были.
Давайте вспомним, чем являлись предыдущие рассмотренные нами идеологии. Консерватизм - модернизация с опорой на традицию. Либерализм - установление разумно устроенного общества, предельной эмансипации, а также мира делового партнёрства и здорового эгоизма.
Однако к моменту рождения "Манифеста коммунистической партии" в 1848 году язвы либерального мира стали очевидны слишком многим. Почему "либерального", а не "капиталистического"? Что ж, попробуйте отделить от либерализма капитализм - выиграете Нобелевскую премию!
Философы середины 19 века уже увидели - эмансипация приводит к разобщению, деловое партнёрство - к картелям, а здоровый эгоизм - к угнетению.
В ту эпоху дискуссия кипела вокруг тандема консерватизма и либерализма. Первые говорили: посмотрите на ужасы вашего "общества разума", так жить нельзя! Вторые отвечали: вспомните чудовищные феодальные порядки вашего "общества традиции"! Но коммунисты пришли, подобно сёрферам, оседлав волну промышленной революции. Они сказали: "Спокойно, сциентисты! Выдохните, люди! Мы использовали все достижения современной науки и можем математически рассчитать справедливое общество!" Там всё будет бесплатно, там всё будет в кайф.
Архитектура коммунистической идеологии представляет собой "ползунок" разумного замысла, выкрученный до предела. "Весь мир насилия мы разрушим, до основания, а затем..." - Именно так, как и пелось в песне. Вселенная, построенная по научному методу и человек, живущий настолько разумно, насколько это вообще возможно. Тема эмансипации, здорового эгоизма и делового партнёрства в принципе ушла из повестки дня - первое, второе и третье место заняла технократия.
Я даже не могу описать количество проблем, которые порождает такой подход. Я сейчас не транслирую русофобию, я люблю советскую историю, но коммунистическое общество в той итерации, в какой её строили, было попросту немного багованным. Причём это, скорее, довольно ожидаемая проблема - "самострой" может быть некрасивым и корявым (например, Лондон), а спроектированный с нуля дом (например, Дубай) может быть прекрасным внешне, но банально не иметь туалетов - проектировщик просто забыл о такой мелочи.
Во-первых, в коммунистической архитектуре отсутствовала взаимосвязь между расходной и доходной частью - я даже не говорю про отсутствие в плане закона стоимости, я говорю про то, что аспект экономической эффективности даже не ставился.
Во-вторых, мораль потеряла институты. В обществе при всём многообразии человеческого фактора и индивидуальных ценностей существуют головы, которые говорят очевидные вещи - например, церковь. При всей архаичности, они, скажем, сообщают: "Нет, массовые принудительные работы - это плохо". В обществах коммунистической идеологии стандартов нормы морали, как бы это странно ни звучало, не существовало попросту в силу отсутствия этой темы в архитектуре самого общества. Отсюда такие этические перекосы и расхождения как у разных коммунистических обществ, так и у одного общества в разное время.
В-третьих, игнорирование развития наук, изучающих человека. Опять же, их не столько не трансформировали под нужды общества, сколько в принципе не замечали - под них в архитектуре не было заложено места. Психология, социология, теория менеджмента и многое другое.
Я убеждён, что у каждого (по крайней мере, это относится к 100% моих знакомых с высшим не-физмат образованием) есть свой пример забавной казуистики, когда изобретение в области гуманитарных наук могло бы помочь советскому обществу, но которое просто проигнорировали.
Коммунистическая идеология потерпела историческое поражение, это нужно признать и с этим нужно смириться. Причина понятная - изначальные слишком высокие ставки. Коммунисты сказали: "Дайте нам руль и убейте всех наших врагов, принесите своё поколение в жертву, и тогда мы построим коммунизм". На практике выяснилось, что созданная архитектура недостаточная для достижения этой цели. Более того, она содержит системные ошибки. С ними можно жить дальше и жить комфортно, но если уж их существование очевидно, то зачем с ними мириться?
Смерть коммунистической идеологии - это худшее, что могло случиться с человечеством в 20 веке. Уже к концу прошлого века человечеству стала очевидна порочность либеральной идеологии. Коммунизм оставался последней мечтой сциентизма, последним оплотом Модерна, последней надеждой на всемогущество человеческого разума.
После 1991 года человек сказал себе: "Мы не можем". Наше общество потеряло веру в то, что человеческий разум способен согнуть Вселенную в бараний рог и создать идеальную архитектуру общества. Эпоха, начатая Просвещением, затухает. Идеологии умерли - в них перестали верить.
За последние 35 лет мы пережили последние конвульсии идеологий. На волне гибели коммунистической мечты в 90е гг. появилась надежда на ренессанс либерализма. Это был короткий век мечты, основанный на неолиберальной философии и неоконсервативной экономике.
Сегодня полноценная цельная идеология - удел романтичных юношей и девушек в больших городах, у которых достаточно времени, сил и экономического благополучия на праздные мечты. Мета политической и экономической мысли - утилитарный реализм, основанный на спонтанных реакциях на возникающие проблемы. Человечество переварило достижения Модерна и пришло к новой традиции.
"Оптимист заявляет, что мы живём в лучшем из миров, а пессимист опасается, что это чистая правда" (с) Д. Кабелл, американский писатель 19-20 вв.
Архитектура модернизации, на самом деле, может быть очень разной. Китай, Индия, Япония, Россия - все эти державы существуют, но их идеологии и архитектуры их обществ сильно не похожи на то, о чём мечтали французские просветители и английские философы 17-18 веков. С первого взгляда и не скажешь, что у них есть общие корни. Сегодня мы разберём самую первую левую идею - либерализм.
Либерализм бывает очень разным. В своём изначальном замысле это мечта об абсолютной эмансипации. Отделение государства от церкви, монарха от короны, права от традиции, морали от нравственности, рынка от интересов, человека от общества. Все институты, всякая сущность в такой архитектуре занимают очень конкретную нишу и не выходят за её пределы. Все права каждой эмансипированной сущности строго регламентированы разумно устроенным законом и вступают друг с другом в договорные отношения, основанные на здоровом эгоизме. На выходе должно было получиться разумно устроенное светское государство.
Как вы понимаете, к такой идее нетрудно прийти, она вообще характерна для общества Нового Времени всей Евразии. Она заключается не в опоре на традицию (как в консерватизме), а в отказе от традиции в пользу разумно созданной архитектуры. Здесь любой софист легко найдёт очевидный изъян - простите, мол, а как вы собираетесь строить в своём государстве разумно устроенную архитектуру, если вы всё равно базируетесь на интеллектуальной традиции именно вашего общества? Чтобы пояснить эту мысль, я приведу примеры одинакового подхода, но разных результатов. Например, на фундаментальном уровне Французская революция 1789 года и Синьхайская революция 1911 года не имеют различий - в обоих случаях небольшая группа интеллектуалов с опорой на национальную философию пытается построить модернизированное разумно устроенное эмансипированной общество. Но, как вы понимаете, дьявол как раз и сокрылся в деталях - акторы революций опирались на национальную философскую традицию при построении того самого "разумно устроенного общества".
Философы и политики довольно комичным образом пришли к решению этой проблемы. Подобно опытным программистам, они поняли, что чем изобретать велосипед, лучше заимствовать элементы архитектуры у успешных прецедентов. "Работает - не трогай". Поэтому для либерализма характерна болезненная для пропаганды среди простого населения идея: "Давайте возьмём и скопируем у вон того чужака". Как вы понимаете, в условиях стремительно развивающегося колониализма понятие "успешный прецедент" и понятие "он круто всех побеждает в войнах" стали синонимичными.
Закрепим мысль. Либерализм - это про разумную архитектуру, основанную на строгих правилах, тотальной эмансипации и деловом партнёрстве. В силу взаимного обмена идеями силовыми и мирными способами, либерализм очень быстро воспринял идею унифицированных обществ - вообще, это ещё платоническая и религиозная традиция, когда идеал предполагался не субъективным человеческим, а неким вселенским, божественным, абсолютным, находящимся за пределами внутреннего понимания правильного и неправильного, полезного и вредного. Соответственно, если идеал вселенский, то, опять же, почему бы не устроить все общества одинаково и одинаково разумно?
Однако уже в определении мы выходим на большую и сложную развилку, которая сделала столь похожие в начале архитектуры настолько непохожими друг на друга в результате. А именно - в каком же балансе должны пребывать разум, эмансипация и партнёрство? Где кончаются права человека - почему он не вправе пожертвовать естественными правами, если "его тело - его дело"? Насколько далеко может зайти сближение между экономическими партнёрами? Что делать, если разумное начало вступает в противоречие с человеческими животными потребностями?
Кроме того, надо держать в уме, что либерализм - это продукт своего времени. Эпоха Модерна в принципе родилась на идее потенциальной возможности при помощи науки и человеческой воли согнуть всю Вселенную в бараний рог, а всякого человека сделать сделать счастливым, богатым, если он примет новые правила игры и будет жить согласно разуму. Однако реальность очень рано начала бить либералов по щекам - в постоянно меняющемся мире необходимо постоянно адаптировать разумную архитектуру. Слепая вера в самоценность прогресса и следующий за этим дарвинизм разной степени людоедства (ведь, "очевидно" же, нежелающие принимать прогресс должны оставаться на обочине истории) привели к тому, что либералы сами стали похожи на секту свидетелей прекрасного будущего, которое они обязательно однажды построят.
Сегодня кажется, что мы живём в эпоху победившего либерализма и отчасти это так. На самом же деле, современная архитектура, которая действительно задумывалась архитекторами в качестве либеральной, пестрит встроенными в неё костылями. Мы действительно эмансипировались, действительно вложили разумное ядро в устройство общества и действительно основываемся на здоровом эгоизме. Но последняя великая либеральная мечта - построение унифицированного разумного глобального общечеловеческого общества - разбилась об очередную скалу душной реальности. Именно поэтому сегодня на наших глазах повсеместно крепнет правый, консервативный поворот - люди по всему миру обращаются к национальным религиям, традициям, обычному праву и многим другим ещё недавно казалось бы давно ушедшим на обочину истории ценностям.
В России неоднозначное отношение к либерализму. Это странно осознавать, но, вообще-то, если идти за мыслью теоретически, то первый исторический прецедент либеральных реформ - это внутренняя политика Петра Великого, следующий - политика Екатерины Великой, следующий - политика Александра Второго и, наконец, политика Горбачёва и Ельцина. Во всех этих случаях население переносило модернизационный скачок болезненно, без внутреннего осмысления, без понимания и с немалой долей жертвенности. Либерализм пугает людей - он сулит большие и опасные перемены, а также социальную трагедию. Люди настроены к либералам недоверчиво и скептически, они не верят и не хотят верить в их ценности.
Кроме того, если в близких нам по духу европейских обществах либералы шли за массами, то в нашей стране они были плоть от плоти государством. Именно по этой причине ту роль в народных умах, которую в Европе играет либерализм, в Азии играют альтернативные идеологии. В нашей стране это был коммунизм.
