Признаю честно, я удивлен,что та писанина вам понравилась. Что ж, придется продолжать. И я продолжаю. Щас вот выравнваю косяки, подправляю всякие штуки. Но вам ведь, уважаемые подписчики, это не интересно, так ведь Что ж, увы, продолжение я сейчас выложить не могу. Простите. Но есть у меня старенький, но законченный рассказец. Пока я не поправлю ту мою штуку, вам, увы, придется довольствоваться эти. Вы ведь не обидитесь?
Посвящается человеку, научившему меня видеть Звезды.
И все-таки, жизнь – пиздатая штука….
Расскажи мне сказку, родная,
О том, как прекрасен закат,
О том, что есть путь до Рая,
Но нет дороги назад,
О том, что назад - лишь пропасть,
О том, что упасть - не грех,
О том, что грех - не пытаться
Вновь подняться наверх.
Расскажи мне, родная, что звезды,
Сгоревшие где-то вдали,
Не умерли, а все так же
Ведут нас к началу пути.
Расскажи - я должен поверить,
Что нужно вернуться назад,
Что нужно начать все сначала.
Пусть будет трудно. Иначе - никак.
Расскажи мне, родная, сказку...
«Все кончено. Ничего больше нет. Ты – сам по себе. Я – сама по себе. Разбежались…»
Попробуй эти слова на вкус.
Какие они?
Солоноватые, точно слеза, сбегающая по щеке? Горькие, словно глоток абсента, жгущий глотку? Или же они отдают железом, будто кровь, выступившая из прокушенной губы?
Неважно. Мне – неважно. Нисколько. Не больно. Не грустно. Никак. Только пусто. Там, где бьется сердце. Там, где должна быть душа.
Я брежу. Бредю… Бреду по извилинам своего воспаленного мозга.
Мой мозг – это лабиринт. Лабиринт со множеством комнат, заваленным всяким хламом. Тут – мой первый день рождения, который я помню. Мне тогда было три года, и именно тогда я понял, что мои родители не любят друг друга, даже наоборот. Тут – их развод. «Кого ты больше любишь – маму или папу?» Что за вопрос? Что за привычка задавать его ребенку? Сейчас, двадцать лет спустя, я ответил бы по другому… В этой комнате – первая влюбленность, в этой – жесткая порнушка и мастурбация. Еще много-много комнат. Еще много-много воспоминаний. А эта дверь закрыта на замок. Огромный такой замок. Я сам запер дверь, а ключ от нее выбросил. Сюда мне путь заказан. Сюда я больше не вернусь. Никогда.
Ни-ког-да!
Я сам так решил.
Проклятье!
Почему все так? Потому что так нужно?
Кому?
Мне? Тебе?
Не знаю. Не-зна-ю…
Нас было четверо. Всегда – четверо. Сколько себя помню – четверо.
Я, Костя, Женька. И она. Вернее – Она.
Нас было четверо…
Нас было…
* * *
- Рассказать, как все было? Боюсь, Вы не поймете меня… Я закурю – Вы не против? Спасибо… Практически невозможно парню и девушке оставаться просто друзьями. Это очень редкий случай. Наверное, один на миллион. Я любил ее… Любил безумно. Ради нее я был готов на все. Был готов умереть. Был готов убить… Впрочем, давайте по порядку. Нас было четверо – я, Костя, Женька. И Она – Жанна…
* * *
- Почему я Ее люблю? Дурацкий вопрос… По другому и не скажешь. По большому счету, я и сам не знаю. Говорят, чтобы быть счастливой парой, нужно быть слепленными из одного теста. Это верно. Но мы с Ней были абсолютно разными людьми. Был ли я счастлив с Ней? Тогда мне казалось, что да. Сейчас я отвечу по-другому. Я не был счастлив. Я был пьян. Рядом с Ней меня несло. Несло, и я не мог остановиться. Сколько глупостей тогда я сделал. Сколько сделал того, о чем сейчас жалею. Но если бы мне дали возможность все изменить – я бы ей не воспользовался. Я бы просто повторил все сначала…
1.Звезда
Я люблю ночное небо. Небо, усыпанное звездами. На него можно смотреть вечно. Смотреть, думая о всякой дряни, смотреть мечтая, смотреть бездумно… Сегодня небо особенно прекрасно. Может быть, потому что рядом Она… Миллионы звезд. Миллионы счастливых секунд, которые мы проведем вместе.
Я так думал…
Холодно. Прижавшись друг к другу, мы сидим на лавочке и смотрим в небо. Невообразимо далекое небо, невообразимо далекие звезды.
Я достаю сигареты, протягиваю их Жанне. Молча, не глядя на меня, Она берет две штуки, одну отдает мне. Я щелкаю зажигалкой – Ее подарком. Затягиваюсь.
Падает звезда – одна из многих, безликая и безымянная. Я загадываю желание. Выпускаю дым в небо. Я верю, что мое желание исполнится.
Но небо далеко, и достучаться до него невозможно. У него можно просить, но оно ничего и никогда не даст.
Тогда я этого еще не знал…
Я в последний раз затягиваюсь, выбрасываю окурок. Поворачиваюсь к Ней:
- Помнишь, давным-давно мы выбрали нашу звезду. Ты ее видишь?
Она отвечает легкой улыбкой. Ее улыбка… Я люблю ее и ненавижу. Никогда не поймешь, что она означает.
В небе горит Звезда. Наша Звезда. Чуть выше и правее Большой Медведицы. Звезда сияет, выбрасывает в Пространство титаническую энергию. Этой энергии должно хватить на все. На то, чтобы удержать разбегающиеся галактики, на то, чтобы испепелить пару сотен планет.
Но не хватило на то, чтобы удержать нас…
- Помнишь, - говорю я, - это как в песне:
Look at the stars,
Look how they shine for you,
And everything you do,
Yeah, they were all yellow.
Она закрывает мне рот поцелуем. Мы целуемся. Целуемся долго. Целуемся под божественно красивым небом божественным поцелуем. Наконец, Она отрывается. Не говоря ни слова, отодвигается. Намек понятен. Я вновь достаю сигареты, смотрю на Нее. Жанна чуть заметно качает головой. Я закуриваю.
В небе горит наша Звезда. Our Star is yellow… Потому что нам хотелось спокойствия, тепла, уюта. Our Star is yellow…
Мы выбрали Звезду уже давно. Выбрали, сорвавшись с какой-то гулянки, когда уже не хватало сил глядеть на пьяные и обкуренные морды. Нам нужен был символ. Символ того, что мы не расстанемся, символ того, что что-то свыше позволило нам быть вместе. И мы его нашли. Это – наша Звезда. Без имени – просто Звезда…
Я докуриваю.
- Пойдем? – я чувствую, что Ей уже не хочется быть здесь.
Она встает с лавочки.
Мы уходим.
Я знаю, что эта ночь будет волшебной. Как была волшебной и прошлая. И я верю, что следующие ночи будут такими же.
Я верю… Пока еще…
* * *
2. Четверо
- Нас было четверо: я, Женька, Костя, Жанна. Мы были вместе с раннего детства. Ходили в один детский сад, учились в одном классе. Мы все делали вместе. Ну, или почти все… Вместе начали курить, вместе пытались бросить. Вместе первый раз в жизни напились. Все наше время мы проводили вчетвером – я, Женька, Костя, Жанна. Она всегда была с нами. Она играла с нами в войну, пила с нами дешевую водку, курила с нами гашиш. Она учила нас целоваться. Она была связующим звеном в нашей компании. Без Нее бы нас просто не стало…
* * *
На столе – фотография. Изображение парня в полный рост.
У него светлые волосы, голубые глаза.
Красавчик. Блондинчик. Сучка.
На его лице – улыбка. Взгляд – прямо в камеру. Играет на публику. Позирует.
На нем: светлая рубашка с коротким рукавом, голубые узкие джинсы.
На левом запястье – серебряный браслетик.
В его руке – телефон.
В карманах у него: бумажник, презервативы, пакетик с травкой.
На заднем плане – пляж, лазурная полоска моря.
Это Костя.
На столе – фотография. Изображение парня в полный рост.
У него темные волосы, серые глаза.
На его лице – полуулыбка. Взгляд – куда-то вдаль, за камеру.
На нем: черная рубашка, черная футболка, черные джинсы.
На левом запястье – черный браслетик.
В левом ухе – сережка-гвоздик.
В его руке – сигарета.
В карманах у него: телефон, смятые купюры, пачка сигарет, еще одна пачка сигарет, зажигалка.
На заднем плане: горы, мрачные тучи, бегущие по небу, косые струи дождя.
Это Женька.
На столе – фотография. Изображение девушки в полый рост.
У Нее красно-рыжие волосы, зеленые глаза.
На Ее лице – улыбка. Непонятно, что улыбка означает. Взгляд – куда-то вдаль, за камеру.
На Ней: ярко-оранжевая толстовка, черные узкие джинсы.
На правом запястье – серебряный браслетик.
В ушах – сережки.
На пальцах – серебряные кольца.
В Ее руке – большая «адиковская» сумка.
В кармане у Нее телефон.
В Ее сумке: пачка сигарет, зажигалка, кошелек, блокнот.
К Ее ушам тянутся проводки наушников.
На заднем плане: крыши, крыши, крыши. Солнце, наполовину скрывшееся за ними.
Это Жанна.
На столе передо мной три фотографии.
Мы все были разными. Абсолютно разными. Непохожими друг на друга. Но все же мы были вместе. Я, Женька, Костя, Жанна. Нас было четверо.
Нас было четверо…
Нас было…
Будить можно по-разному. Тебя может разбудить поцелуем твоя женщина. Тебя могут разбудить соседи, включив на полную громкость музыку или телевизор. Тебя банально может разбудить будильник. И, что я ненавижу больше всего, тебя может разбудить телефонный звонок.
Мерзко пиликает телефон.
Я с трудом разлепляю глаза, протягиваю руку. Хватаю трубку. На экранчике написано: «Вызывает Женька».
- Да, - мой голос мерзкий, противный. Я еще не проснулся, - Алло.
- Подъем. Буди Жанку и собирайтесь. Через сорок минут мы за вами заедем.
- Зачем? – мне никуда не хочется. Рядом – Жанна. Еще спит. Какой смысл куда-то собираться?
- Твою мать, - говорит Женька, - в такую погоду жариться в городе?
- Да, - отвечаю я. Да, в такую погоду жариться в городе. Дышать выхлопными газами. Сидеть в каком-нибудь кафе. Потому что у меня есть Жанна. Потому что я не хочу делить ее с ними.
- Ну и дурак, - говорит Женька. Он не обижается. Он понял все то, что я не сказал. Я знаю, что он понял. А он знает, что я знаю, что он понял. На моем месте он поступил бы также. Но он не на моем месте. К счастью. Потому что в таком бы случае потерял бы все я. И Женьку. И Жанну. И Костю.
- Ну и как хочешь, - говорит Женька, - тогда мы с Костей поедем вдвоем. К нему на дачу. С шашлыками. И с вином.
- Не гони, - говорю я, - ведь тогда и вы никуда не едете.
- Само собой, - хмыкает Женька.
Отбой.
Я роняю телефон на пол.
Жанна спит. Все еще спит. Даже во сне на Ее лице играет улыбка. Ее легкая улыбка. Ее непонятная улыбка. Всегда мечтал понять, что она означает. Мечтал – и не мог. Интересно, смог бы это сделать Женька?
На хрен. Заткнись. Не заморачивайся, чертов придурок.
Я встаю, иду в душ. Потом отправляюсь на кухню делать кофе.
Мы с Жанной снимаем квартиру. Двухкомнатную квартиру почти в центре. Пять минут до метро, десять шагов до магазина. Эту квартиру нам нашел Женька. Тогда он ввалился к нам и с порога заявил: «Сейчас поедем смотреть ваше жилище». Потом он сказал: «Тебе там кое-что понравится». Это он сказал Жанне, не мне. Уже в самой квартире он сказал: «Вот комната специально для Жанны». Он сказал: «Поучишься на этой комнатке, а потом купите свою квартиру – и сделаешь шедевр». И замолчал. А я тогда сказал: «А в чем прикол?». А Женька ответил: «Да так. Ну, собственно, как квартира?». И Жанна сказала: «Здорово». А я сказал: «Нормально». И Костя спросил: «Ну что? Остановитесь здесь или будете искать дальше?». И Жанна ответила: «Здесь».
В нашей квартире две комнаты. Одна – вполне нормальная. В ней есть диван, два кресла. В ней есть телевизор, DVD-плеер. Там есть журнальный столик посредине. Вторая комната – Жаннина «мечта». Стены там пересекаются не под прямым углом. Углы в ней как бы срезаны. Эту комнату Жанна оформляла по своему вкусу. На полу – светлый мягкий ковер. На ковре – матрас. Это вместо кровати. На стенах висят полки. В углу – если это можно назвать углом – на полу ноутбук. И все. Так хотела Жанна. Так Ей нравится.
Здесь мы живем уже год.
А всего я с Жанной полтора года. Полтора года счастья. Полтора года Рая.
Она уже проснулась. Я слышу, как Она шлепает босиком на кухню.
- Доброе утро, - говорит Она.
- Доброе, - я отвечаю.
- Кто звонил? – Она все слышала, - Женька?
Мне хочется Ей соврать. Хочется, но я не могу. Как бы я не хотел, но соврать Жанне – невозможно. Лично для меня.
- Женька. Звал на дачу.
- И что? – спрашивает Она, хотя уже знает ответ.
- Ничего. Никто уже никуда не едет.
И в это время раздается звонок в дверь.
И я уже знаю, кто это. И Жанна тоже знает.
И я уже знаю, что сейчас будет.
И вот мы уже едем на Женькиной машине на Костину дачу.
Едем все вместе. Вчетвером.
Я. Милый параноик Жанна. Белый и пушистый эгоист Женька. Мажорик Костя.
Мы едем.
* * *
И все-таки августовский день за городом – это классно.
А летний день за городом в хорошей компании – еще лучше.
Нас четверо. Нас было четверо. Нас будет четверо.
Правда, в этом я уже сомневаюсь. И Женька тоже так думает.
Мы с ним стоим у мангала. Это довольно странно, но сейчас Женька не курит.
На гамаке, прикрыв глаза, валяется Костя. На веранде с сигаретой в тонких пальцах сидит Жанна.
Небо – голубое. Солнце – яркое. Воздух – чистый.
Красота.
Женька лениво переворачивает шампура. По части шашлыков он у нас спец.
- Знаешь, - говорит он, - а ведь ты прав. Нас уже не четверо. Мы не одно целое. Уже как полтора года.
Я киваю. Нас не четверо. Нас – две пары. Я и Жанна. Женька и Костя.
Нет, не думайте. Они не геи. Костя меняет девчонок, как перчатки. Как дела с этим у Женьки – не знаю. То есть, знаю, но хочу думать, что не знаю.
- Да, - я говорю, - но это и должно было случиться.
Женька закуривает. Он вообще очень много курит. Затягивается, пытаясь скрыть усмешку.
Нас с Женькой нельзя оставлять один на один.
- Ну уж договаривай, - говорю я, - или хочешь, сам продолжу?
- Валяй.
- Хотел сказать, что могло выйти маленько иначе, да?
- Ну… Что то в этом роде, - Женька курит, смотря на меня. Я смотрю на него. Игра в гляделки. Мы всегда играем с Женькой. Кто кого переглядит. Кто кого уколет больнее. Женька побеждает почти всегда. Но у меня всегда есть в запасе самый весомый аргумент. Козырной туз. Но я не люблю пускать его в ход.
На столе на веранде пять бутылок вина. В бардачке, в машине, я точно это знаю, - бутылка «Бакарди». Я его на дух не переношу. Жанна и Костя тоже. А вот Женька обожает эту дрянь.
Мы стоим. Смотрим друг на друга.
- Вот черт! – шипит Женька, - чуть не сгорели.
Он снимает шашлыки и говорит мне:
- Бегом за большим блюдом.
Я иду.
Костя достает из кармана спичечный коробок. Смотрит на нас. Говорит:
- Будете?
- Что там у тебя? – спрашивает Женька.
- Пластик, - отвечает Костя.
У него всегда есть с собой что-нибудь «для веселья». Камень, травка, колеса. Иногда – спиды. Пару раз он нюхал кокс. По части всего этого Костя у нас спец.
- Я нет, - говорит Жанна.
- Я тоже, - говорю я.
- Сколько там у тебя? – спрашивает Женька.
- Около грамма. Нам с тобой по полке.
- Я полку не осилю, - честно говорит Женька, - сдохну. Максимум пару плюх, - предупреждает он.
- Хрен с тобой, - машет рукой Костя, - инструмент смастери.
Это легко сделать. Берешь маленькую бутылочку из-под колы или похожей гадости. Внизу зажигалкой прожигаешь дырочку.
Все. Готово.
- На сигарете? – спрашивает Женька.
- Ну да, - отвечает Костя.
- Дураки, - говорит Жанна и надевает наушники.
Женька раскуривает сигарету, протягивает Косте.
Костя кладет на ее тлеющий кончик комочек гашиша. Просовывает сигарету сквозь отверстие в бутылку. Она наполняется чуть сладковатым дымом.
Костя протягивает бутылочку.
Женька откручивает крышку, втягивает этот дым.
- Держи, не выдыхай, - говорит Костя. Он забирает бутылку.
- Говорю же – дураки, - Жанна смотрит на Женьку.
Женька выдыхает.
Время – три часа ночи.
Жанна спит. Костя тоже. Дунув, он почти сразу вырубился. Я выхожу на веранду покурить.
- Не спится? - Женька сидит в углу. В руке тлеет сигарета. Пепельница на столе полна. Бутылка рома – почти пуста.
- Как видишь. Сам чего не спишь?
Женька смотрит в окно.
- Звезды, - отвечает он, - они нереально красивые. Сижу вот, мечтаю.
- Ясно, - говорю я, - я не помешаю твоим мечтам?
- Да где уж тебе, - Женька пьет ром прямо из бутылки.
Я закуриваю. Смотрю на ночное небо. Смотрю на нашу с Жанной Звезду. Чуть выше и правее Большой Медведицы.
Именно сейчас я отчетливо понимаю, что безумно люблю Жанну, что просто не смогу без Нее. Это счастье – быть рядом с Ней. Видеть Ее. Гладить Ее волосы. Целовать Ее губы. Смотреть на Ее улыбку.
Женька смотрит на меня и улыбается. Он знает, о чем я думаю.
- И все-таки я счастливчик, - говорю я. Говорю себе, и небу, и звездам, и Женьке.
- Бывает, - соглашается он.
Женька достает наушники, включает плеер. Я знаю, что у него сейчас играет. Какой-нибудь грузняк. Как он сам говорит, «что-то под настроение». Он закрывает глаза, губы повторяют текст песни.
И тут на меня что-то нашло.
- Женька, - говорю я, - скажи мне: ведь ты сам Ее любишь, так ведь?
Он улыбается в ответ. Грустной, чуть виноватой улыбкой.
- Тогда почему Она со мной, Женька? У тебя были все шансы. Ты бы легко отодвинул бы меня в сторону. Так почему ты ничего не делал? Мы с Костей думали, что Она влюблена в тебя. Почему?
Женька открывает глаза, молчит, словно думает, как ответить. Наконец, он говорит:
- Потому что я надеялся, а не был уверен.
- А сейчас?
- Сейчас? Я не надеюсь.
Я злюсь. На себя. Но в особенности на Женьку. Я не знаю, что думает о нем Жанна. И это бесит. Я знаю, что думает о Ней Женька. И это тоже бесит. Я знаю, что Женька легко может занять мое место. И это обессиливает. И я знаю, что люблю их: Жанну, Женьку, Костю. И это добивает.
- И все-таки, Она со мной, - говорю я, - со мной, и хрен тут. Она со мной, Женька. Со мной, а не с тобой.
Один – ноль.
Я тушу сигарету, захожу в дом. И уже в дверях слышу Женькину фразу:
- Звезды… Они прекрасны. Особенно та, чуть выше и правее Большой Медведицы.
Десять – один…
3. Люблю - прощай
Идти – в никуда.
Слышать – шум тишины.
Вокруг – пустота.
Впереди – свет звезды.
Вопрос – никому.
Причина – нигде.
Ответ – никогда.
Начало – в тебе.
Навсегда.
- Я ожидал этого. Все полтора года я ждал этого момента. Полтора года Рая. Было так хорошо, что не могло не закончиться так. Что я тогда чувствовал? А что бы чувствовали вы на моем месте? Боль, пустоту, разочарование, злобу, что-то еще. Я просто бесился. Бесился, что ничего не мог изменить, бесился, что все произошло именно так, как я и боялся. Именно тогда все и пошло наперекосяк.
* * *
Тебя бросила твоя девушка. Ты можешь сказать многое. Например: "Ну и хрен, она все равно меня недостойна". Или: "А, может, еще все наладится?". Все это значит, что между вами еще ничего и не было. Была привязанность. Было влечение. Но не любовь. Но вот если ты скажешь: "Что ж, все к лучшему. Пусть Она будет счастлива...". Тогда...
Да. Да. Да и еще раз да.
Тогда ты Ее любишь.
Именно любишь. Не любил. Любишь.
Ты Ее отпускаешь.
Ты даешь Ей свободу.
Так когда-то сказал Женька.
Правда, я с этим не согласился. Не соглашаюсь и сейчас.
Довольно мерзкое ощущение.
Хотя, кому я это говорю? Вы это сами испытывали. И не раз.
* * *
Мы с Жанной сидим в суши-баре.
Я сразу ждал от этого мероприятия неприятностей. Просто я ненавижу суши. Ненавижу эти скользкие комочки, которые невозможно подцепить ничем, кроме пальцев.
Я сижу и вяло ковыряю палочками японскую мерзость. Жанна расправилась со своей порцией и теперь смотрит на меня.
Что-то надвигается. Я чую это. И это что-то нехорошее.
Сто процентов – нехорошее.
Вертя палочку между пальцев, я смотрю на Жанну. Она смотрит на меня.
Игра в гляделки. Довольно плохая ассоциация. Но по-другому и не скажешь. Такие игры ни к чему хорошему не ведут. Мы с Женькой уже знаем это.
- Ты уже все? – спрашивает Жанна. Я киваю в ответ, - Знаешь, - продолжает Она, - нам нужно поговорить.
Почему все девушки начинают такие разговоры именно с этой фразы? Стоит ей прозвучать – и ты уже знаешь итог разговора. И ты уже знаешь, что пути назад нет. Ты знаешь, что это – навсегда. Что это – насовсем. И вы больше не будете вместе. И у тебя всего два выхода: дать Ей спокойно уйти или умолять остаться. У тебя два выхода. Но итог всегда один. Она уйдет. Она уйдет – высоко держа голову или же тайком вытирая сбегающую по щеке слезу. Она уйдет – благодарная, что ты не закатил истерику или же злая, что ты распустил сопли. Она уйдет. Уйдет, а ты – останешься. Останешься наедине со своими мыслями. Наедине со своей разбитой мечтой. Ты останешься и будешь тупо смотреть в одну точку. Останешься, судорожно, до боли в суставах сжав кулаки. Останешься – ощутишь вкус крови, выступивший из прокушенной губы. Ты останешься…
Жанна уходит.
Уходит.
Уходит…
А я так и не проронил ни слова. Я сидел и смотрел мимо Нее.
За Ней закрывается дверь.
Я смотрю в окно. На улицу, по которой уходит моя мечта.
* * *
Поздний вечер. Около одиннадцати. Почти ночь.
Небо затянуто тучами. Вокруг давящая серость. Впрочем, раньше я и не замечал, что эта серость давит. Просто… Просто пришло время?
Жизнь расписана, разлинована. На земле она течет дорогами, под землей – ветками метро, на небе – курсами самолетов.
Я – где-то между небом и землей.
Жанна любила приходить сюда. Она вообще любила крыши. Эту – в особенности.
Впервые я здесь один. В полном одиночестве. Если не считать за компанию мысли, назойливо долбящие черепную коробку.
Суицидальные – не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум…
Я сижу, свесив ноги. Там, внизу, пролетают машины, толпами снуют люди. Внизу…
Я – наверху. Наверху, один с красными от бессонницы глазами, желтым от никотина лицом.
Сижу, свесив ноги. Болтаю кедами. Курю, сбрасывая вниз на чьи-то головы пепел.
Я достаю из кармана телефон. За прошедшие три дня мне никто не звонил. Ни Костя. Ни Женька. И, само собой, Жанна. Включаю плеер. Ха… Никогда не понимал, как Женька мог так отрешенно слушать музыку. Теперь понял.
Шнурки на кедах развязаны, но мне лень их заправить.
Где-то в небе гремит гром. Падают первые крупные капли дождя.
Нужно уходить. А так не хочется. Я здесь наедине со своим бредом.
Я одинок. И у меня нет ничего, кроме дождя… Никого, кроме Тебя…
Дождь превращается в ливень.
Нужно уходить… Можно и упасть так.
Я закуриваю последнюю сигарету.
С ноги соскальзывает кед, падает, шлепается на мокрый асфальт.
Я матерюсь. Не знаю почему, снимаю второй, кидаю вниз, следом отправляю окурок. Встаю, босиком топаю к выходу.
Настроение – дерьмо, и не упавшие кеды тому виной.
Уже у чердачного окна я останавливаюсь, поднимаю голову, смотрю на небо. Я кричу:
- Я тебя люблю! Знай это! Прости меня… Прощай…
По лицу бегут капли дождя вперемежку со слезами.
Паршиво…
Я знаю, что не могу жить без Нее. Без Нее я – не я. Кто-то другой. Это пугает.
Нужно что-то делать. Хоть что-нибудь…
Прощаться рано.
Я спускаюсь.
