ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- И до чего жутко... - шепнула себе Нина, изучая мрачные холодные стены этого, по - истине пугающего своей атмосферой и неприятной энергией дома. Место явно неуютное, даже если его и восстановить. Вообще странно, что за такой короткий срок заново перестроенный дом мог превратится в такую развалюху, как будто его забросили еще до революции. Нина посмотрела в дальнюю часть комнаты, и увидела там еще одну дверь, которая, в отличии от остальных была на своем месте и более того, была закрыта. Девушка протянула руку и повернула ручку. Та нехотя поддалась и распахнулась, все с тем же протяжным, тоскливым скрипом ссохшихся косяков. То была куда более приятная комната. Во - первых окна в ней были заколочены не так грубо и усердно. Просветов было многое множество, что позволяло спокойно рассматривать почти не побитую временем детскую комнатку. Однозначно бывшая Алинкина спаленка. Все такое пастельное. Даже шторки остались на месте. Кроватка с прогнившим матрасом и до верху заваленная игрушками одиноко стояла в углу. На полу из последних сил держался коврик - коровка с плюшевыми рожками и ушами. Нина поджала губы понимая, какая трагедия настигла этот дом. Она поборола порыв слез и продолжила осматриваться. В правой стороне стоял игрушечный домик, а в противоположном - птичья клетка. Еще Нина увидела на стене кучу детских рисунков - каракуль, и несколько фотографий в рамках. Прищурившись, она рассмотрела их и узнала совсем юного Егора с его сестрой, которые стояли по правую и левую сторону от приемных родителей, что находились посередине и угрюмо смотрели на фотографа. Нина всмотрелась в лица стариков. Григорий смотрел пристально, выглядывая из - за косматых бровей, а Евдокия... Евдокия... Нина почувствовала боль в глазах и размяв веки, посмотрела еще раз. - Как это? - воскликнула девушка, увидев на фото, где секунду назад стояли два старика с приемными детьми, ту самую даму в белом. Она была такой же юной, какой являлась Нине, и ехидно улыбалась, медленно растягивая губы прямо на фотографии. Тут откуда - то из дальней, еще не изведанной Ниной части дома послышался мерзкий скрежет, словно кто - то скреб чем - то по гладкой поверхности. Мороз лошадиным стадом промчался по коже и подал сигнал к незамедлительному побегу. Нина даже не стала смотреть в ту сторону, уже зная, что ошиблась, и дом вовсе не пуст. Не разбирая пути она неслась к выходу под бешеное биение собственного сердца, и когда уже спасительная дверь выхода манила ее, доска под ногой хрустнула и затянула ногу девушки в подпольное пространство. Нина вскрикнула от испуга и от резкой боли. Острая доска расцарапала ногу и порвала штанину джинс, но страх был сильнее боли и Нина, цепляясь дрожащими руками за пол, вытянула себя из ловушки и подалсь вперед. В комнате с диваном послышался шум трещавшего под чьими - то шагами стекла, что прибавило Нине бодрости. Она даже не успела подняться на ноги и на четвереньках выползла из проклятого дома, завалившись на спину и со всей силы захлопнув за собой дверь ногами, увидев на мгновение в закрывавшейся щели чье - то угольно - черное лицо с белыми, огромными вылупившимися на нее глазами. Нина отползла на пару метров и перевела дыхание, глядя на дверь. Воцарилась тишина, что говорят, мертвая. В тот момент в дверь изнутри что - то глухо стукнуло и снова раздался этот мерзкий скрежет. Нина закусила губу и неуклюже поднявшись на ноги, не оглядываясь помчалась домой. Елизавета Сергеевна снова была озадачена ее поведением. Дочь была белее муки, а в глазах читалась паника. - Нинк, ты чего это? Откуда такая? Аль опять приключилось чего? Нина даже ответить не могла. Она скинула куртку и шапку, влезла в теплый зимний спортивный костюм и села на кухне, поджав колени и уставившись в окно. Мать не оставляла надежды выпытать у нее причину такого состояния и подкатила коляску поближе.
- Дочка, ну что случилось - то? Ей Богу, ты меня в гроб загонишь!
- Мам... - тихо выдавила она и посмотрела на женщину, приготовившуюся слушать. - Я не знаю, что происходит. Причем я даже не знаю, происходит это со мной, или со всеми. Мы с тобой так и не поговорили как следует.
- Знаю я все, Нин. - ответила мать, теребя кончик аккуратно заплетенной косы.
- Что ты знаешь? Скажи пожалуйста. - Нина заглянула матери в глаза и сжала ее плечи в своих ладонях едва тряхнув. - Мам, скажи! Ты разве не видишь, что я превращаюсь в сумасшедшую? Я вижу такие ужасы, что ночные кошмары тебе покажутся шутками Петросяна! Я не могу так больше! Если так и дальше будет продолжаться, я просто не смогу учить детей! Меня отстранят от работы! А больше я ничего не умею.
- Ну, полно тебе. - буркнула женщина, достав из кармана фланелевого халата старинный носовой платочек, и потерла им нос. - Не умеет она.
- Мам. - гнула свое Нина. - Скажи все, что знаешь! Ты ведь видишь, что со мной происходит что - то странное, ты ведь веришь во все это!
- Тебе еще раз к батюшке надо. Поговеть, да причаститься, а там и на отчитку сходить. Очистишься от этого.
- От чего, мам? Скажи уже! - в глазах девушки стояли слезы.
- От порчи. Проклял тебя кто - то.
- Кто? ? ? Евдокия? ? ?
- Евдокия? - переспросила Елизавета Сергеевна. - Да что ты, что ты! Бог с тобой! Она же тебя от смерти спасла, когда ты грудничком была! Святая женщина была! А с чего ты о ней вдруг спросила? Ее и в живых - то давно уж нет. Вот была б Анька, еще б поверила. Ревновала же она тебя к Егорке - то. - Аня и сама жертва.
- Я нутром чувствую.
- Чувствует она. - махнула рукой мать. - Раз чувствуешь, пошла до Егора и его б спросила.
- Кстати да. - осенило Нину . Она тут - же вскочила, и начала одеваться. Только сейчас боль от последствий провала в том доме дала о себе знать, и пришлось потратить еще несколько минут на обработку раны, которая оказалась прилично рваной.
- Ба! Ты где это так? - воскликнула мать, увидев ногу дочери.
- На ветку напоролась, пока гуляла.
- Все. - сдалась та. - Больше никаких вольностей! Куда ни подашься, везде беды за тобой! Вот сходи до Егора и домой! Кроме школы никуда больше не пущу! Нина только кивнула в ответ, и опустив штанину, поспешила одеться. Через пять минут она уже неслась в сторону дома Егора, в надежде, что он расскажет ей наконец все, что знает. Главное Алинку не напугать. Так, или иначе, ничего не вышло. Егора, как и Алинки, не оказалось дома. Нина дубасила в дверь минут пятнадцать, но безуспешно. Только на снегу заметила следы от колес мотоцикла. Значит куда - то уехали, а хотя, почему куда - то. У Алинки каникулы, а всего несколько дней назад был Новый Год, так что наверняка умчали в город, на ярмарки и гулянья, которые теперь продлятся до середины января. С поникшей головой Нина вернулась домой и весь день пыталась отвлечься от двухдневных переживаний уборкой и стиркой. В доме действительно была куча работы, после завершения которой девушка перешла на сараи. Она начисто вычистила курятник, переполошив всех кур, и не забыла про сарайчик козла Юрика, которого Евдокия Сергеевна содержала просто так, мол, память от околевшей Дуськи - любимой материной козы. Юрик ее последний сынок, которого зарезать у Елизаветы Сергеевны не поднялась рука. Так и живет козел - везунчик просто так, и радуется своей козлиной и вполне удачной жизни в своем загончике, чеша рога о стены со скуки, и полеживая в свежем сене. Когда с делами было покончено, Нина вернулась домой от усталости не чувствуя рук и ног. Уже вечерело. Снежные облака наконец - то покинули небосвод, окрасив его в алые тона заката. Нина глубоко вдохнула свежий воздух и решила посидеть с минуту на лавочке у забора и покурить. Взяв сигаретку она вышла из калитки, и укутавшись в куртку, пропахшую куриным и козлиным пометом, села на лавку и задымила. Улица была пуста. Никому не хотелось выходить из дома в такой холод, да и зачем? Лучше сидеть дома, перед телевизором, или радио, с чашкой чая или рюмочкой "домашней". Нина снова потянулась к сигарете, и с шумом затянулась. Она засмотрелась на черный дым, который валил из дома Егоровых, и совершенно не заметила тетю Веру, мать покойной Анны, которая стояла в паре метров от нее и смотрела на Нину каким - то отрешенным взглядом. Заметив ее, девушка от неожиданности вздрогнула.
- Сидишь, змея... - прошипела женщина, когда Нина кивнула ей и уже собралась поздороваться, но эти слова ее удивили. - И не лупись на меня! - гаркнула тетя Вера, медленно шагая к ней.
- Теть Вер... - Нина недоумевала, чем провинилась перед соседкой. - Вы что так? Чем я вас обидела?
- Гляйте - ка на нее! Еще спрашиват! Да уж все, родная моя, чем могла - помогла!
- Вы о чем? - Нина была совершенно сбита с толку, и поднялась с лавки, но соседка резко шагнула к ней и больно толкнув в грудь, усадила на место и возвысилась над ней, как кот над мышью.
- Сидишь, воздухом свежим дышишь, да? Жизнью наслаждаешься? А Анька моя в земле гниет!
- Теть Вер... - Нина даже не знала, как отреагировать. - Разве я виновата в том, что случилось? Мне и самой очень жаль ее, но ничего уже не изменить.
- Ишь, разговорилась! Учительница погана! - женщина тряхнула Нину за воротник куртки. - Да все можно было изменить, если б ты за Егоркой хвостом не увязалась!
От возмущения у Нины живот свело и она попыталась встать, чтобы возразить, но за нее это сделала Елизавета Сергеевна, прокричав из калитки -
- А ну пошла вон отсюда! Свою деваху прозевала, а с моей спрос? ? ? Нечего было хлебальником хлопать, когда у родной дочери разум мутится! ! ! Вот иди и подумай, как следует, чем на соседей кидаться! Никто не виноват в том, что случилось, а мы, как люди, пришли в ваш дом Нюрочку поминать! Да ноги моей в твоем доме больше не будет! Тьфу на тебя! Пошла бы лучше в храм, да помолилась бы, чем яд свой плевать! Нашла, на ком зло сорвать! А Егорка тоже никому не обещан! Поди мужик, сам разберется! Чай не теленок молочный, куда поведут - не пойдет!
Тетя Вера в ответ только рот скривила и недовольно ахнув, ушла домой. Нина же и не думала про конфликт. Ее больше заботило то, как мать смогла выкатить коляску на улицу и рванула к ней, стоило соседке уйти.
- Мам... ты как суме... - глаза Нины округлились, когда она увидела ее на собственных ногах, придерживаясь за костыли. На глазах девушки навернулись слезы. - Мам... как это? Ты когда научилась?
- Когда - когда. - забурчала мать. - Не знаешь ты доченька, что такое материно сердце. Коли надо, из гроба подымешься, чтобы диточке своей помочь... вчерась я это... встала...
- Глазам не верю! - воскликнула Нина, обняв мать покрепче.
- Полно тебе, дуреха. - засмущалась та, выронив костыль. - Вон, чего сделала. Костыль подай, шальная. Свалюсь же. Ноги переломаю и будет тебе.
- Мамкааа! ! ! - завопила на радостях девушка, не спеша отпускать женщину, крепко стиснув в объятиях и чмокая, то в одну щеку, то в другую.
- Да хватит уж! Облобызала всю! В дом пошли, а то шальная опять притащится.
- А ну - ка! Продефилируй! - попросила Нина, отстранившись от матери и едва придерживая ее кисть рукой.
- Напридумывали словечек. - забурчала Елизавета Сергеевна.
- Ну! - поторопила дочь.
- Не могу я так! Рано еще! Едва держаться могу пока! Не гони меня, Нинк. Со временем все, со временем.
- Ну хорошо. - все еще возбужденно отвечала та. - Торопить не буду, НО! Тренироваться теперь будем каждый день! Засиделась ты в этой карете, мать!
На том и решили. Испорченный нападками соседки вечер был спасен новостью о восстановлени Елизаветы Сергеевны, что Нина решила отметить бутылочкой вина, которую еще с приезда хранила до особого случая и не открыла даже на Новый Год, который, собственно и не отмечала. После ужина мать и дочь посмотрели какой - то фильм и легли спать. Был самый разгар каникул, поэтому и Нина отсыпалась, пока была возможность. Она проснулась только к одиннадцати, и то, потому, что Рыжий начал своими усами в лицо лезть. Елизавета Сергеевна уже поставила чайник. Типичный ежедневный сценарий. Нина потянулась, зевнула, да так, что челюсть свело, пригладила шевелюру и поднялась с койки. Самочувствие отличное, погода за окном тоже вроде ничего.
- Мааам! - позвала дочь.
- Что? Встала? Ну и кобылица же ты! Сколько часов - то, знаешь?
- Чего сразу кобылица? - буркнула та и ушла умываться. После этого последовала тренировка Елизаветы Сергеевны. Нина пять раз провела ее от калитки до бани и обратно, пока та уже не начала возмущаться.
- Будет тебе, Нинка! Устала я, сил нет! Кати коляску, говорят! Ох, вырастила издевательницу себе на голову.
- Ничего, ничего! - подбадривала ее дочь, придерживая за локоть. - Мы с тобой еще на танцы пойдем через недельку!
Елизавета Сергеевна посмотрела на дочь и громко прыснула.
- И что за дурь у тебя в голове! А еще учительница! На танцы! Со мной! Ишь, чего выдумала!
- Одно второму не мешает. - отшучивалась та, и повела мать по новому кругу.
- Эй! Довольно, говорят!
В итоге обе ввалились в дом довольные и уставшие. По крайней мере Елизавета Сергеевна точно. В бодром расположении духа обе сели за завтрак и отвели душу блинами со сметаной. В этот момент в калитку задубасили. Мать и дочь переглянулись.
- Небось опять Верка приперлась. - предположила Елизавета Сергеевна полушепотом.
- Пойду посмотрю. - Нина дернулась с места и шагнув в тераску посмотрела из - за занавески в сторону калитки.
Никого, да и быть не могло, так как даже если кто - то отошел бы, было бы видно. Но минутку... Нина отодвинула занавеску и заметила черного пса, семенившего в сторону горы.
- Опять... - прошептала Нина и вернулась в дом.
- Кто там? Верка, да? - спросила мать.
- Да, она. Не стала открывать. - солгала та, стараясь не выдавать волнение, но вот снова кто - то постучал и Нина вздрогнула. Желания идти не было совсем, но и мать сейчас беспокоиться начнет. Молча и бысто девушка метнулась к калитке и облегченно вздохнула. Егор. Первый раз она была рада видеть его возле своего дома. Нужно было о многом поговорить.
- Мам, это Егор. Пойду открою. - крикнула она и помчалась к калитке. Тот стоял отвернувшись к дороге и потягивал сигарету. На плече рюкзак, чем - то забитый. Нина накинула старые безразмерные галоши и пошаркала в сторону калитки. Тот услышал это шарканье и обернулся. Ну дела! Снова с лицом что - то не то. В последнюю встречу лет на сорок тянул, а сейчас опять под подростка косит. Учительница зыркнула на него и открыла калитку.
- Я на минуту. - коротко пояснил тот и выбросив окурок в сугорб, смело вошел в калитку, направляясь к дому.
- Ой! Егорушка! - всплеснула руками Елизавета Сергеевна на радостях. - Проходи, проходи. У нас чай горячий, да вот блины еще не остыли.
- Я ел уже. - коротко пояснил он и отошел в сторону, пропуская Нину, стоявшую позади нкго. Тут же он грохнул своим рюкзаком о табурет и начал открывать. Нина с напряжением смотрела на него и на его руку, выглядывавшую из рукава и обмотанную бинтом. Девушка уже почему - то начала представлять, что он достанет оттуда какую - нибудь целебную траву, или дохлых животных, но нет. Это была всего лишь Нинкина жилетка, которой она накрывала Алинку. Через пару секунд мужчина достал из кармана ее мобильный и проятнул ей.
- Где ты мой телефон нашел? - удивилась Нина, принимая свои вещи.
- Из кармана твоей жилетки выпал утром, когда в рюкзак ложил. - пояснил тот и уже засобирался уходить.
- Спасибо. - Нина все еще была растеряна. - Как Алинка? Не заболела после того случая, надеюсь?
- Не успела. - ответил тот, кивнув Елизавете Сергеевне, которая решила еще раз попытаться уговорить его на чай.
- Егорушка, соколик. Ну как же так? Бога ради садись, чайку выпей. - она секунду подумала и полушепотом добавила. - У меня и винцо есть. Вон, в стенке стоит, а? Со вчерашнего осталось чуток.
Нина зыркнула на мать, пытаясь напомнить ей, что это винцо Нина с Москвы везла вовсе не для того, чтобы его этот Егорушка в одну харю распивал.
- Ладно. - согласился тот. - Чайку мне плесните и пойду я. У Алинки тетрадки закончились, да и краски все изрисовала. Поеду в город, куплю.
- Добро, добро. - закивала Елизавета Сергеевна и скомандовала дочери. - Нинка, сервиз неси! Чай наливай, да пряники тащи с тераски!
Нина только языком цокала на мамины попытки быть хорошей хозяйкой. Девушка конечно и сама была Егору глубоко благодарна за многое, но такая суета ей казалась какой - то фальшивой. Что поделать, Москва сделала свое дело. Через пять минут Егор уже распивал чай, слушая рассказ окрыленной Елизаветы Сергеевны о том, что она наконец - то начала потихоньку ходить.
- Если бы той ночью не пошла тебя звать, даже не знаю, поняла бы, что ходить могу, или нет. - завершила она, подперев голову ладонью.
- Главное ноги разрабатывайте. - советовал Егор. Нина же все это время стояла облокотившись о дверной проем, и скрестив руки на груди слушала диалоги двух людей. Ей хотелось расспросить у Егора обо всем, что произошло, но понимала, что сейчас, при маме, это невозможно. Нужно дождаться удобного случая. Тут в дверь опять постучали. И это уже было у крыльца, а не калитки. Нина снова вздрогнула и посмотрев на маму, ушла открывать. Сейчас, пока Егор был здесь, ей было более спокойно. Распахнув дверь Нина была готова увидеть кого угодно. Тетю Веру, Машу Егорову, призрак Ани, или даже даму в белом, но не Валерия Викторовича! Он стоял на пороге с широкой улыбкой и каким - то кульком в руках.
- Добрый день, Нина Олеговна. Могу я пройти? У меня вам скромный такой подарок.
Нина вскинула в удивлении бровь и кивнув, молча пропустила его в дом даже не представляя, что будет, если Валерий Викторович увидит пьющего чай Егора, которого шарахается не меньше, чем Нина поначалу. Мужчина прошел в дом и дружелюбно поздоровался.
- Здравствуйте, уважаемая Елизавета Сергеевна! А у меня тут вам подарок небольшой! - он повернул голову к Егору и более сухо сказал. - Не знал, что у вас гости. Простите.
- Ничего, ничего. - замахала руками женщина. - Егор свой человек, не чужой. Проходите, и вам место найдется. У меня чай еще остался. Нина! Неси сервиз!
- Да что же это такое. - буркнула та себе под нос, и ушла за еще одним сервизом. Когда вернулась, Егор уже встал из - за стола и накидывал рюкзак на плечи.
- Егорушка, уходишь уже? - расстроилась Елизавета Сергеевна.
- Дел много. - пояснил он. - Алинку одну надолго оставлять не хочу. Изноется от скуки потом.
- Хорошо, ступай. Нин! Проводи!
Та кивнула и последовала за уходящим Егором.
- Уж извини, что без подарка, Нина Олеговна. - с какой - то издевкой сказал он, закрывая за собой калитку. Нина только проводила его взглядом, раскрыв рот. Что это сейчас было? Психанул что - ли?
Мало было ей странного выпада Егора, так пришлось еще на кухне с историком торчать. Он принес гостинец из столицы, где у него мама жила, которая этот самый гостинец и отправила. Когда Нина в дом вошла, он рассказывал Елизавете Сергеевне про места, в которых участвовал в археологических раскопках, и какие находки добывал. Заметив Нину он откашлялся и сменил тему.
- Нина Олеговна, как ваши дела? Я на Новый Год вас поздравить собирался, да дела срочные были в городе. Уж извините. Номера вашего у меня тоже нет.
- Так ведь... - только начала Елизавета Сергеевна, как дочь резко прервала ее.
- У меня телефон сломан! Коплю на новый.
- Могу помочь. - предложил мужчина, пригладив волосы.
- Благодарю за предложение, но у меня принцип. Не принимать помощь от учителей.
- Тогда примите ее от меня не как от учителя, а как от друга.
- Знаете... я не правильно сформулировала ответ. Мой принцип распространяется на всех.
- Вот как? - в глазах Валерия Викторовича читалось возмущение. - Но вы принимаете помощь этого Егора.
- Другой случай. - только и ответила Нина не желая перед ним оправдываться, после чего Елизавета Сергеевна все - таки решила принести вино, которого со вчерашнего осталось с полбутылки. И началось! Захмелевший историк не на шутку разошелся, рассказывая про всю свою жизнь несчастную, и про эту деревню, где он впустую тратит свои молодые годы.
- Эх, Елизавета Сергевна. - вздыхал он, косясь на Нину. - Знали б вы, как тошно мне тут. Вижу я и дочь ваша от скуки мается. Я вот, что думаю. У меня в Москве квартира стоит. Хочу предложить вам туда перебраться. Все же лучше, чем тут прозябать. А я, как дела свои тут закончу тоже в Москву вернусь. Уверен, моя мама вам будет рада.
Елизавета Сергеевна даже не знала, куда глаза от неожиданности деть. Нина же, стоя за спиной историка маячила матери мол, не вздумай согласиться, но к счастью, женщина и так не была к такому готова.
- Ох, милок. В Москве - то хорошо конечно небось, да не могу я вот так. Мне моя деревня роднее. Тут вся жизнь моя прошла. Муж мой на местном кладбище покоится... куда же я от него.
- Хах! - усмехнулся Валерий Викторович. - Нашли, о чем переживать! О покойнике!
Нина с матерью недовольно переглянулись. Уже близился вечер и обе хотели наконец выпроводить назойливого гостя.
- Валерий Викторович, вы простите, но нам с мамой надо идти на тренировку. Очень неудобно вас просить, но врач строго - настрого просил не пропускать эти тренировки. - как можно вежливее обратилась к нему Нина.
Историк понимающе закивал и шустро поднялся.
- Вы правы конечно. Засиделся я что - то.
- Ты заходи, Валерочка. Всегда рады гостям. - решила как - то смягчить такой резкий отворот Елизавета Сергеевна, на что мужчина охотно закивал. Нина уже стояла в сенях, ожидая отбытия гостя, который еще добрых пять минут пыхтел, зашнуровывая туфли, хотя в такую погоду лучше было бы с валенками.
- Проводите до калитки? - попросил он девушку, наконец вывалившись в сени слегка покачиваясь и едва не долбанувшись лбом о дверной проем, ввиду своего фонарного роста.
- Да, конечно. - закивала Нина, накинув мамину шаль на плечи, которая висела на вешалке. Уже переваливало за семь и на улице давно стемнело. Она добросовестно проводила историка до калитки, где начались очередные трудности. Мужчина встал, и обернувшись к девушке, пугающе заявил.
- Должен вам сказать, Нина Олеговна, что я за вами слежу.
- Да что вы? - почему - то не удивилась Нина.
- Так и есть. Пока по округе бродит этот тип Егор, я буду защищать вас от него. Вот только не ожидал, что вы его в дом пустите! Это же маньяк настоящий! А не боитесь, что он вас изнасилует?
- Меня ваше поведение пугает больше, чем его. - призналась Нина приоткрывая калитку, но Валерий Викторович использовал этот жест в своих целях и притянув Нину к себе, нагнулся к ней, насколько позволял его рост и буквально присосался к ее губам. Реакция последовала мгновенно, и через секунду он уже валялся в сугробе.
- Эх, Нина Олеговна... -разочарованно пробурчал он.
- Чтоб на пороге дома я вас больше не видела! - рявкнула она, вытирая рот рукавом водолазки. - Напридумывал мне тут про маньяка, а сам - то.
- Это не выдумки! - историк поднялся из сугроба и посулил Нине пальцем. - Учти, Ниночка. Я тебя этому мужлану не отдам! Я не позволю ему растоптать этот нежный цветок!
- Идите уже! - протянула Нина. - И проспитесь, как следует!
Мужчина с какой - то мечтательной миной посмотрел на объект воздыхания, и снова потянул руки.
- Нина Олеговна... и до чего же вы холодная... и в то же время горячая... эх, да я бы ради вас...
- Домой уже идите, Валерий Викторович! Это лучшее, что вы можете сделать ради меня! - в последний раз предупредила Нина и оттолкнула его от себя. Бедняга снова шмякнулся в снег.
- Я все равно добьюсь, чего хочу, Нина Олеговна... - предупредил он, и кряхтя выбравшись из сугроба, поплелся домой, выкрикивая что - то нечленораздельное по всей улице.
- Вот же идиот. - фыркнула Нина, и взяв в ладонь горсть снега потерла им рот и ушла домой. Елизавета Сергеевна уже намывала в тазу посуду.
- Ушел? - улыбаясь спросила женщина, увидев в сенях дочь.
- Ушел, слава Богу.
- А что так? К тебе вон женихи в дом прут, а ты горденишься.
- Кто? Я? - изумилась Нина, вешая шаль на место и едва не споткнувшись о Рыжего, которому приспичило поиграть с кустом алоэ, стоявшим на полу. - Чтобы ты знала мама, это все твоя приветливость! Тоже мне, нашла, кого привечать! Я тебе кажется не говорила, что этот Валерий тот еще псих? Так вот сейчас скажу! Даже не знаю, что теперь делать. Директору сказать что - ли? Хотя нет, засмеют. Мало мне проблем, так еще этот нарисовался.
- А что? Приставал что - ли? - Елизавета Сергеевна нахмурилась и посерьезнела даже посуду отставив.
- Ох мам, не спрашивай. - отмахнулась Нина. - Пойду, рот прополощу.
Так она и сделала. Набрала дома в ковш теплой воды из ведра, и вышла во двор. Небо было чистым и звездным. Мороз щипал ноздри, а от воды шел клубистый пар. Закончив свое дело, Нина решила вернуться в дом, но стоило ей сделать шаг в сторону крыльца, как она резко замерла. Прямо возле двери стояла черная собака с теми человеческими глазами, как и той ночью, когда напугала Нину до полусмерти. Девушка стояла не шевелясь и с ужасом смотрела на черное животное, которое едва ли можно было рассмотреть в темноте. Однозначно оно хотело, чтобы его рассмотрели.
- Что же тебе от меня надо, тварь. - прошипела Нина сцепив зубы, и запустила в пса пустой ковш. К ее ужасу, ковш пролетел сквозь животное и с грохотом влетел в кучку галош и жахнулся о стену.
- Вон от моего дома. - продолжала Нина, делая свой голос максимально пугающим и грозным.
- Нин! Чего у тебя там? - крикнула Елизавета Сергеевна из сеней. Та отвлеклась на голос, а когда перевела взгляд на пса, того уже не было. Боязливо пройдя по тому месту и входя в дом, Нина засуетилась и наконец ответила матери.
- Ничего, мам. В темноте оступилась.
- Ты куда? - спросила та, глядя на дочь, которая спешно одевала куртку и ботинки.
- Я забыла тебе сказать. Я Алинку навестить обещала. Меня не жди, ложись спать. Я сама запру.
- Ну ступай с Богом. - понимающе закивала та, и улыбнувшись добавила.
- Подожди, я щей налью. Передашь Егорке.
- Мам, какие щи? Что, они щей не видели? Все, пошла я.
- Ну давай, беги! - крикнула в след Елизавета Сергеевна, и тряхнув головой от радости пропела.
- Видит Бог, быть Егору мне зятем!
А пока Елизавета Сергеевна распевая Кадышеву домывала посуду, Нинка неслась по заснеженной улице. Откладывать больше нельзя. Скоро что - то должно было произойти. Нина чувствовала это и очень боялась. И за себя, и за мать, и за Алинку, ведь не просто так она под лед провалилась, когда эти собаки там были. Что - то происходит, но что именно, Нина понять не могла. Она была уверена, что Егор знает, что происходит и сегодня она вытрясет из него правду. Любой ценой. Зимний яблоневый сад был особенно прекрасен под светом фонаря. Его снежный покров искрился бриллиантовой пылью и радостно встречал гостью. Жаль, Нина была не в том расположении духа, чтобы наслаждаться этой красотой. Она прошла к дому и тихонько постучала в дверь.