Утром кормление котов как-то незаладилось. Кошка Чернуха села у миски и погрузилась в тягостные раздумья о судьбах мира. Подошедшему коту Беляшику, она вместо: "Приятного аппетита", сразу выдала тираду:

- Не-е-ет, брат, с этой кухонной гегемонией наших хозяев надо что-то решать. Решать надо...

Беляшик вперился непонимающими глазами в Чернуху, даже не притронувшись к еде. А кошка продолжила:

- Что, где и когда мне есть решаю не я и это в корне не верно! Я аж кушать не могу, так меня бесит эта несправедливость! На современном этапе развития это... это анахронизм какой-то. Я бы сказала - атавизм. Как хвост!

- Хвост - это атавизм? - Беляшик махнул хвостом и смущенно убрал его почти под себя.

- Да расслабься ты, не твой хвост! И не мой. Нормально все у нас с хвостами - красивые, пушистые. Их хвост - атавизм. - Пояснила кошка и потихоньку, все же, приступила к завтраку.

- Кого это их? - Беляшик ссыкотно поджал лапы и осторожно оглянулся.

- Ну их - хозяев наших, этих высших приматов. Вон они, сидят за столом, жуют бутерброды с колбасой, пялятся в планшеты. Я может так же хочу!

- Ну, это же эволюционно так все сложилось. Они за столом едят, мы на полу. Так заведено.

- Ну да, эволюция. И что? На каждую их эволюцию, мы предложим нашу революцию! - Чернуха говорила с перерывами на прожевывание кусочков пищи, а Беляшик завороженно смотрел на нее. Не ел, просто смотрел. Он никогда ранее не пребывал в революционных ситуациях и ему было немного не по себе. А кошка, жуя, продолжала:

- Только революции нужен вождь! Настоящий, пламенный. Классический сын революции. С офигенным импульсом пассионарности, чтобы все как по Гумилеву. Чего там у тебя по пассионарности? Потянешь на вождя?

- Я, в общем-то, достаточно пассионарен. Но я чужд насилию. И немного неуверен в мощности своего импульса.

- Ну так иди, возьми импульсометр. Замерь себе импульс. Сделай ему юстировку, откалибруй там, настройки подкрути, прошивочку новую залей. И не важно какова мощность, главное - чтобы был импульс.

- Но я боюсь, - Беляшик продолжал сомневаться.

- Чего тут бояться? В революции всегда так - глаза боятся, лапы делают. Чё ты, ну?

- А то, что революция пожирает своих детей. Ты этого не боишься?

- Во-о-о-от! - Чернуха подняла лапу вверх и облизнулась. - Сейчас, прям, правильный вопрос задал! В корень зришь, молодец! Именно поэтому, я буду матерью революции. Придет революция меня пожирать, а я ей такая:

- Эй-эй, тохта паровоз, келем жатыр, колёса! Как это, твою мать, ты придумала тут сожрать твою мать? Она и уйдет пристыженная.

- И куда она уйдет? - Кот недоумевал и все не мог понять резон в смелых рассуждениях подруги.

- Как куда? К сыну своему и пойдет. Поплакаться по семейному, перекусить на нервной почве.

- Кого? К-к-кем перекусить? - Беляшик уже начал сильно разувериваться в идеалах революции. Ему очень не хотелось быть ее сожратой жертвой.

- Короче, не бери ты в голову, давай ешь лучше, потом в теньке спокойно отшлифуем теорию и вперед. - Чернуха закончила со своей порцией и облизывалась.

- Чего-то я не хочу. Ни кушать, ни революций не хочу. Пойду-ка я на лоджию, на воздух, - хмыкнул кот и ушел.

- Ну, ну. Давай, ага. Я тут тогда за тебя доем, ты не против? Ну все, иди, пассионарий.

И довольная, хитрая черная кошка приступила жевать порцию Беляшика. Потому что, революцию всегда лучше устраивать на сытое брюхо. И даже если не собиралась устраивать никаких революций, то две порции с утра - завсегда лучше одной.

Иногда, надо дать котам полакомиться, но немного, дозировано. Например, чем-то вкусным, что они беззаветно любят, но что не совсем полезно, типа сгущенного молока. Или дать вкусной и нужной их организмам, жирной сметаны. Но, чтоб без памяти не упоролись и не передрались. Тогда, я применяю метод распальцовки имени сэра Уинстона Черчилля.

Набираю ложку сгущенки и зову котов. Хотя, когда коты видят в моих руках ложку сгущенки, особо звать их не приходится - две мохнатые кометы прилетают сами, на скорости близкой к первой космической. В правой руке я держу ложку, пальцы левой складываю в фирменный знак "Victory", которым Черчилль приветствовал толпу и указательным и средним пальцами зачерпываю лакомства. Далее, растопыренные пальцы подношу к кошачьим мордам.

Процесс кормления сам собой синхронизируется и упорядочивается. Геометрия знака "Victory" заставляет котов каждого встать по оси "своего" пальца. Они, не толкаясь задницами и не теснясь, жадно пожирают молоко.

Где-нибудь в цехах Тойоты, для синхронизации операций на конвейере, ставят умные чипы, камеры и контроллеры. В описываемом варианте кормления, никакой умной техники не нужно. Морды котов рядом, коты ревниво следят друг за другом и автоматически синхронизируются. Закончив с порцией, они так же одновременно задирают головы ко мне, мол, давай еще по чуть-чуть, на давись!

В последний раз, кормив Чернуху и Беляшика таким методом, я невольно подслушал их тихий, но зловещий разговор:

- Чего это у него такие пальцы маленькие? - недовольно буркнул Беляшик.

- Да-а-а... были бы они плоские, больше сметаны или сгущенки бы входило, - поддакнула Чернуха, потом задумалась и помечтала:

- Тем более, что плоские пальцы - это и красиво и удобно!

- А давай, мы хозяину пальцы дверью прищемим? - Двинул рацуху Беляш, - ему пустяки, а нам приятно!.

Похоже, коты на том и сошлись, потому что когда сгущенка закончилась, Чернуха, потягиваясь предложила мне пойти с ними, подержать дверь в комнату, а то она, мол, плохо что-то открываться начала и скрипит не приятно.
Я подумал и не согласился.

Отличная погода. Не жарко, светло и ясно. Идет очень редкий слепой дождь. Мы с котом Беляшиком торчим в окне. Я покурил и просто пялюсь, беззаботно наблюдаю легкую и яркую картинку мира. Мне нравится такой дождь, я отдыхаю душой. Кот же залез ревниво проведать, чем это я так увлечен. Быть может, я скрываю от него нечто важное, а ему во все важное обязательно надо засунуть свою розово-коричневую сопатку.

Редкие, мелкие, абсолютно прозрачные на солнце капли дождя бесшумно пролетают мимо, для глаз не заметные, пока в редкой капле не преломится луч света. Кажется, что это воздух лениво искрится и все голубое пространство неба празднично сверкает. Кот замечает игру света. Положив мне на руку одну лапу со слегка выпущенными для страховки когтями, он подтягивается на брюхе к краю подоконника и вытягивает морду с выпученными от любопытства глазами.

Капля дождя падает ему на нос. Беляшик вздрагивает, накрывает нос лапой и озирается в поисках источника внезапной влаги, не соображая, что само небо сегодня решило с ним поиграть. Еще одна капля залетает в глаз. Брезгливо сощурившись, Беляшик подозрительно и непонимающе смотрит на меня - вдруг это я строю ему эти гадкие мокрые козни.

Но, убедившись что я тут не при чем, снова высовывает башку наружу. Некоторое время на него не капает и кот расслабляется. Мы с ним молча, утонченно медитируем, словно два японских мастера созерцания мимолетного. Когда ветерок задувает в нашу сторону несколько капель, Беляшик теряет самообладание и делает несколько резких хватательных движений лапой перед собой - то ли пытается поймать, то ли бьет невидимый дождь. Потому что, нечего тут устраивать Беляшику каверзы. Беляшик сам - мастер каверз!

Я достаю и неторопясь разминаю пальцами еще одну сигарету и мой кот переносит фокус внимания на нее. Ведь пока я не чиркну зажигалкой, сигарету можно попытаться у меня отобрать или раскрошить удачным ударом, чтобы потом съесть рассыпавшийся и такой вкусный табак. Я отворачиваюсь от кота и закуриваю. Беляшик обиженно мявкает и уходит внутрь комнаты. С него довольно - то водой коварно брызжут, то огнем чиркают, то дымят вонючим дымом. Что за люди! Сколько можно издеваться над ранимой кошачьей психикой! Он лучше сейчас пойдет, найдет кошку Чернуху и будет ее спокойно и методично доставать до полного умиротворения.

Вечер. Жарко. Коты попрятались в тени лоджии с остывающей стороны дома, ловя струйки прохлады из окна. Им было настолько лень, что когда я разогревал для них ужин, они даже не пришли как обычно стенать и метаться под ногами.

Кот Беляшик все же прибежал, как только запах из кухни достиг его носа, а кошку Чернуху пришлось зазывать. К месту кормления она прошествовала степенно, словно перетекая из шага в шаг, с изящной осанкой и как бы неся в своих ушах невидимые серьги с крупными, но не вызывающе вульгарными, бриллиантами.

Не поворачивая головы, она небрежно поздоровалась со мной куда-то в пространство и замерла перед миской. Исследовав обычный рацион из куриных шей, печени и смеси злаковых хлопьев, она с тихой скорбью в голосе обратилась к жующему Беляшику:

- Таки скажите мне, гражданин Белешман, отчего нас постоянно нигде не любят?

Беляшик оторопел, не нашел что ответить, а я слегка ошеломленный таким крутым заходом с козырей, поинтересовался у наглой черной госпожи:

- Что не так, уважаемая? Али печень не мила, али каша не бела, али в мозге у Чернухи помутнение ума?

Не обращая внимания на мою иронию, кошка со светлой печалью в голосе охотно продолжила юродствовать:
- Ой-вей! Если бы тут за кошку Чернуху говорили как за уважаемое животное, допустим крупную собаку, то у ней в миске давно бы лежало до полуведра мясных костей с макаронами, а не это недокуриное недоразумение! Что это? - Кошка подцепила когтем шейный хрящик и брезгливо подергав лапой, сбросила его на пол.

В воздухе повисло щемящее ожидание пендюлей. Я должен был отвесить их заигравшейся в "лакшери стайл гёрл" свиноте, но смалодушничал и продолжил, хоть и с нотками угрозы, увещевать увлекшуюся барством кошару:

- Ты что делаешь, козья морда? Не хочешь есть - уматывай. Найдутся добровольцы на твою пайку!

- Не надо мне так делать нервов как вы кричите! Вас что, кобыла лягнула на Привозе? Можно мне уже немножко спокойно поесть в тишине? Да? Спасибо! И заметьте, я таки говорю вам за все это благодарностей. Потому, что идите и спросите любого и вам никто не скажет, что кошка Чернуха не имеет пару слов за вежливость.

Кошка молча начала жевать и так, нехотя съела половину порции. Затем, повернулась ко мне, облизнула лапу и парой взмахов умылась. Казалось, она салфеткой так элегантно промакнула усы. Коротко кивнув мне не прощание, кошка чинно удалилась, как бы унося свои невидимые украшения. Мне на секунду показалось что я вижу в этих несуществующих камнях игру света в лучах заходящего солнца, но это был просто блик от стекла открываемой двери.

А через пару часов я, аж сквозь наушники, услышал как в сумраке кухни, косматое черное пятно с желтыми глазищами жадно чавкает и с хрустом разгрызает куриные хрящики. Без претензий, без брюзжания, без чванства.
Ибо, голод - не тетка.