При встяске начинает, что-то пересыпаться внутри. Может кто подскажет, что это. И для чего. Была найдена собакой в кустах, назначение не известно)

Битва при Бембези была одним из первых крупных сражений в ходе завоевания белыми Матабелелэнда. Эта война началась летом 1893 года, и причин у нее было в избытке. Одним из ключевых моментов в нараставшем конфликте между белыми и матабелами являлся вопрос отношения к машонам. Король матабелов Лобенгула считал машонов своими вассалами и распоряжался их жизнью как хотел. Хотя матабелы и составляли численное меньшинство, но это был народ, живший в основном войнами и набегами (у матабелов юноша, не убивший лично врага своим ассегаем, не считался полноценным). Машонов матабелы презирали и считали «собаками, пожирающими землю», «рабами, годными только чтобы пасти коз». Соответственно, набеги на земли машонов были частыми, а ценность жизни машона (с точки зрения воина-матабела) была примерно равна пучку гнилой травы. У белых на этот счет была своя точка зрения: убивать просто так, если в голову взбрело, всё-таки нехорошо. Машоны же, что вполне естественно, увидели в приходе белых возможность защиты от рейдов impi (боевых отрядов или полков) Лобенгулы. Когда в ноябре 1891 года chibi (вождь) Ломагунди, воспользовавшись присутствием европейцев, отказался платить дань Лобенгуле, последний послал к нему воинов. Сам Ломагунди и его indunas (старейшины, лидеры) были убиты, а крааль предан огню. Несмотря на столь грозное предупреждение, вожди машонов постепенно начали уклоняться от вассальной зависимости от Лобенгулы.

Летом 1893 года chibi Макумби, опять же полагаясь на европейцев (подданные Макумби уже вовсю работали на белых, в качестве полевых работников или слуг), дерзнул уклониться от дани. 2500 матабелов прибыли в крааль Макумби и начали вырезать всех – при этом, европейцев все-таки не трогали, памятуя о приказе Лобенгулы «белых не убивать». Этот рейд был фактически последней каплей. Представитель Родса на территории доктор Леандр Старр Джеймисон, устав от бесконечных набегов матабелов на машона, попытался договориться с Лобенгулой, чтобы тот прекратил чинить разбой. Как это обычно бывает, стороны не поняли друг друга. В итоге Джеймисон отдал приказ о формировании вооруженного отряда, в задачу которого входило противостоять рейдам матабелов. К середине лета был собран «Отряд Виктории» (Victoria Column), состоявший из двух подразделений, «Рейнджеры Виктории» и «Бюргеры Виктории». Позже в Тули был собран еще один отряд. Согласно одним взглядам на те события, Лобенгула войны не хотел, а виноват в ней исключительно Джеймисон, провоцировавший короля матабелов и информировавший Родса о том, что матабелы спят и видят, как бы учинить резню белых. Другая точка зрения заключается в том, что конфликт был неизбежен, и повинны в нём обе стороны, как Джеймисон, так и Лобенгула. Так или иначе, к осени 1893 года он назрел и прорвался.

Собственно о войне, как ни странно, лучше всего сказал британский историк лорд Роберт Блейк, автор биографии Дизраэли и 500-страничной A History of Rhodesia. Последняя очень интересна с точки зрения информативности (Блейк проделал огромную работу). Критически настроенный по отношению к Родезии и к деяниям белых Блейк, тем не менее, пишет : «Подробно останавливаться на этом предмете (война с матабелами – прим.) не имеет смысла. Руководство матабелов проявило себя полностью некомпетентным. Действительно, учитывая то, что у белых были пулеметы, сыграло решающую роль. С точки зрения истории и военного искусства, эта кампания заслуживает упоминания, как едва ли не первая в которой пулеметы были задействованы как активно, так и эффективно. Обладая превосходящими силами (18:1), знанием окружающей местности, и современным вооружением (в результате т.н. концессии Руда, Лобенгула получил несколько сот винтовок) матабелы упустили все шансы. Стрельба была неэффективной и ни в одном сражении они не смогли подобраться на близкое расстояние, с тем, чтобы применить свои ассегаи. Вместо этого матабелы задействовали 100% самоубийственную тактику – наступление на открытой территории».

В понимании Джеймисона войска должны были пройти маршем к краалю Лобенгулы, и вынудить короля к миру. На крааль Булавайо (ГуБулавайо), резиденцию короля, шли две части – «Рейнджеры Виктории» (майор Алан Вильсон) и «Конный полк Солсбери» (майор Патрик Форбс из 5-го полка Иннискиллинских драгунов). В арьергарде шел отряд из Тули. «Конный полк Солсбери» (258 белых с винтовками Мартини-Генри, 60 воинов машона) состоял из трех кавалерийских рот по 50 человек, одной пехотной роты такой же численности и хозяйственного подразделения. Последнее состояло из приданных солдат Капского корпуса (ездовые, обозники, квартирмейстеры и медики). Кроме того, полк тянул за собой обоз из 16 фургонов с провизией (276 быков), боеприпасами и оборудованием. На вооружении полка состояла 7-фунтовая пушка, пулеметы Норденфельда и Гарднера и 2 пулемета Максим. Боеприпасы: 176000 патронов к Мартини-Генри, 16000 патронов к Гарднеру, 100 зарядов к 7-фунтовке, 4000 патронов к Максиму и 5000 револьверных патронов. «Отряд Виктории» насчитывал 414 солдат с Мартини-Генри, поделенных на 4 кавалерийских роты и одно пехотное отделение, с обозом из 22 фургонов. Кроме того, с ними шли 600 машона. Эта часть была вооружена 7-фунтовым орудием, однофунтовой пушкой Гочкиса и 3 пулеметами Максим. Боеприпасы: 180000 патронов к Мартини-Генри, 1000 зарядов к Гочкису, 300 зарядов к 7-фунтовке, и патроны к Максиму и револьверные. Также имелось 250 штыков к винтовкам. Проводником у отряда был американец Фредерик Рассел Бёрнэм (1861 – 1947), имевший опыт войн с индейцами. «Отряд Тули» (командир полковник Гулд-Адамс), собранный Верховным комиссаром Капской колонии сэром Генри Лохом состоял из 60 пехотинцев, полка Конной пограничной полиции Бечуаналенда (12 офицеров, 212 рядовых и сержантов, 215 лошадей, 4 Максима, две 7-фунтовых пушки, 15 фургонов, 8 мулов и 240 быков), полка Британской Южно-Африканской полиции (225 офицеров и солдат, 191 лошадь, 1 Максим, 10 фургонов), 250 буров и около 1000 воинов Кама из Бечуаналенда, решивших поддержать белых в войне против Лобенгулы. Необходимо отметить, что волонтеры, из которых были набраны части белых, не были солдатами в полном смысле этого слова. Это была пестрая компания искателей приключений, золотоискателей, фермеров и других – у кого-то из них был военный опыт, у кого-то не было. Всем им было обещано вознаграждение: права на разработку полезных ископаемых или участки под фермы.

Еще до того, как отряды пошли на Булавайо, командование столкнулось с невозможным количеством проблем. Не хватало лошадей – Форбсу пришлось в срочном порядке закупать их в Южной Африке. Качество этой рабочей скотины, с военной точки зрения, было сомнительным. У офицеров не было времени научить солдат основным войсковым маневрам и приемам, да и вообще сколотить из них соединение. Это аукнулось позже – при пересечении рек все действовали кто в лес, кто по дрова. Кроме того, количество боеприпасов было ограничено. И была еще одна проблема, но самая серьезная. Это погода. Летние дожди могли начаться в любую секунду и в этом случае отряды попадали в море грязи, из которого не податься ни вперед, ни назад. Если представить, что отряды оказались запертыми в невыгодной позиции, то матабелам оставалось только приступить к осаде и ждать пока у белых закончатся патроны и еда. А после этого – яростная атака и уничтожение противника. Правда, как минимум три преимущества у Форбса были. Во-первых, это артиллерия, расчетами которой командовали опытные офицеры с боевым прошлым. Во-вторых, пехотная рота «Кавалерии Солсбери» представляла собой не сброд, а вполне боеспособную часть. И, в-третьих – некоторые специфические навыки европейцев. Привыкшие к кочевой жизни белые могли разбивать laager (походный лагерь из фургонов собранных в кольцо) за 15 минут, а в случае опасности – и за 6.

Соединение всех сил произошло 16 октября 1893 года у местечка Айрон-Майн-Хилл – оттуда объединенная колонна пошла на север. Форбс не хотел углубляться в густые леса Сомабула и вел подразделения зигзагом. Он подозревал, что отряды матабелов находятся где-то неподалеку, но точной информации у него не было. Но предчувствия опытного воина были точны – impi под командованием indunas Занси Инсукамени и Марени следили за маршем белых, нанося мелкие, но чувствительные удары. Во время одного из привалов в такой стычке погиб капитан Кэмпбелл – он был застрелен, когда помогал собирать скот в брошенном краале. Такая же судьба постигла и капитана Уильямса. Позже выяснилось, что матабелы Инсукамени готовили засаду европейцам, но induna не смог решиться атаковать: с точки зрения вождя белые двигались хаотично и избегали удобных для засады мест. К тому же они при первых признаках опасности немедленно разбивали laager, что превращало атаку в штурм укрепленного объекта. 24 октября к Инсукамени подошли подкрепления матабелов: impi Ихлати, Амавени, Сисеба, Джингена, Энксина, Зиньянгени и Индуба.

К вечеру 24 октября 1893 года силы европейцев остановились у ручья Бонко, недалеко от реки Шангани. На следующее утро, ещё до восхода солнца, солдаты были атакованы значительными силами матабелов. Атаку успешно отразили – с помощью Максимов. Всего было израсходовано 4000 патронов. Потери европейцев и машона составили 1 и 46 человек убитыми и 6 и 3 ранеными, соответственно. Потери противника никто не считал, но по примерным оценкам их было около 200 убитыми и 400 ранеными. После этого матабелы исчезли. Отряд продвигался вперед, в течение недели не встречая ни малейшего сопротивления. В это время Лобенгула и вожди решали, как остановить продвижение. В итоге indaba (совет) решил, что против белых надобно выставить 5000 воинов. Им дали строжайшие приказы: не нападать на стоянки при свете дня, но наоборот, искать возможность атаковать во время переправы.

1 ноября на землю пал густой сырой туман. Белые смогли двинуться в путь только после 8 утра. После тяжелого перехода войска остановились на короткий привал на небольшом холме к западу от реки Бембези (Импембези). Лошадей и быков отогнали попастись к югу от лагеря – дать им немного передохнуть. До сих пор не очень понятно, почему матабелы все-таки решились атаковать: Форбс и его солдаты занимали господствующую высоту, они были готовы моментально отреагировать на атаку и превосходили матабелов в огневой мощи. Матабелы, происходившие от зулусов, использовали ту же тактику - «рога буйвола», разработанную когда-то королем зулусов Чакой. Фронтальную атаку осуществлял наиболее сильный impi (он назывался «грудь»), в то время как «рога» (два других impi) заходили с флангов и окружали противника – после чего начиналось избиение окруженных. Метод великолепно работал против других племен, и в некоторых случаях против европейцев, как например в битве при Исандлване. Левый «рог» состоял из impi Инсукамени и Инхлати (Имсингвени и Иннобо в резерве), «грудь» была сформирована из Имбизу и Ингубо, а правый рог – из Годхлавайо и Умсванси. Импи состояли из ветеранов – и матабелы надеялись сокрушить европейцев одним ударом.

Бой начался с атаки Инсукамени в 12:50, но через 10 минут атакующие были остановлены артиллерией. Матабелы не очень понимали концепции артогня, в частности шрапнели. Они считали, что при разрыве снаряда из него выпрыгивают маленькие белые солдаты, которые потом превращаются в больших. И поэтому те воины, у которых были винтовки, стреляли по разрывам снарядов. Многим это поверье в итоге стоило жизни. В 13:00 impi Инхлати распугал лошадей кавалерийского полка (после атаки матабелов их погнали в лагерь) и попытался их перехватить. Случись это – и европейцы, оставшиеся без лошадей были бы обречены. Артиллерия и пулеметы сработали и на этот раз – матабелов удалось отогнать. Капитан Борроу и несколько его подчиненных попытались спасти лошадей – табун летел прочь от лагеря, преследуемый матабелами. Ему это удалось – и не в последнюю очередь с помощью лейтенанта Тиндейл-Биско, который короткими очередями из Максима пытался сбить напуганных животных с пути. В итоге животных загнали в лагерь.

Воин матабел.

Из дневников лейтенанта Эдварда Тиндейла-Биско (офицера, поднявшего флаг на месте основания Солсбери 12 сентября 1890 года): «Чтобы отслеживать передвижения матабелов, рассылались патрули. Так, патруль под командованием капитана Хини едва избежал засады. При появлении матабелов немедленно открывался прицельный огонь. Только ближе к полудню мы уверились, что матабелы отступили. Точность боя наших винтовок, скорострельность наших Максимов и мощь снарядов их отпугнули. Стрельба матабелов была неэффективной. Они совершили типичную ошибку, установив прицелы своих Мартини-Генри на дистанцию в 600 ярдов – полагая, что это сделает выстрелы более мощными. Пули спокойно свистели над нашими головами. Следующие несколько дней наша колонна отразила несколько мелких нападений матабелов, в основном когда мы подходили к брошенным краалям. Мы двигались медленно, поскольку местность изобиловала густым бушем и перелесками. Вечером 30 октября хлынул первый ливень – ночь мы провели ёжась, но утром мир предстал перед нами свежим и прекрасным. Тронувшись в путь, мы поняли, что вскоре нам предстоит серьезный бой. К полудню мы встали лагерем на невысоком холме, на открытом месте. Ближайший буш располагался от нас в нескольких сотнях ярдов на правом фланге. Неподалеку текла река Бембези. Наши дозорные хотя и вели себя свободно, тем не менее, бдительно наблюдали за местностью. Я почувствовал надвигающуюся опасность. Семифунтовую пушку изготовили к стрельбе. Мы увидели большую группу воинов, выскочивших из буша, примерно в миле от нас – и ударили по ним из пушки. Выстрел послужил сигналом всем, находящимся в лагере занять свои места и изготовиться к отражению атаки. Почти одновременно еще одна группа воинов-матабелов побежала в нашу сторону из другого буша, в 500 ярдах от нас. Они бежали по открытому пространству к нашему лагерю, крича свои боевые кличи, их плюмажи из черных перьев развевались от ветра. Острие атаки было нацелено на наш правый фланг. Часть воинов старалась расположиться в укрытии, прежде чем открыть огонь по нашему лагерю. Но многие, презрев осторожность, с безрассудной храбростью бросились вперед. По ним открыли плотный ружейный огонь. Нашей задачей было не дать атакующим подобраться к лагерю ближе, чем на 100 ярдов. Это был напряженный момент – опасность смотрела нам в лицо.

Как только матабелы атаковали нас, дозорным был отдан приказ: собрать наших лошадей и быков – они паслись на равнине неподалеку. С быками проблем не было, но вот лошади были напуганы выстрелами. Их пригнали во второй лагерь, располагавшийся позади нашего. Дозорные не успели запечатать лагерь, и всполошённые лошади вырвались из кольца фургонов и понеслись прочь, как грохочущая копытами лавина. Более двух сотен лошадей летели сломя голову по направлению к вражеским позициям. Если бы их убили или захватили, то колонна была бы обречена. Без лошадей мы бы превратились в парализованных, и матабелы спокойно могли чинить резню над беззащитными машонами. На мгновение офицеры и солдаты замерли от ужаса, наблюдая как воины выбегают из буша, чтобы перехватить лошадей. Спустя секунду, капитан Борроу и майор сэр Джон Уиллоуби вскочили на свободных коней, что паслись рядом, и поскакали наперехват обезумевшим лошадям. Один из дозорных, рядовой Нэйлор, также попытался перехватить стадо; к нему на помощь, под яростным огнем матабелов, поскакали еще два офицера. Но они не успевали перерезать скачущим лошадям путь. Из буша к лошадям бежали ещё воины. Я наконец умудрился изготовить Максим к стрельбе – я располагался вне лагеря, у меня не было прикрытия из фургонов. Это было как в старое доброе время. Я выпустил очередь между скачущими лошадями и уже заранее ликующими матабелами, стараясь точно держать прицел. Своими выстрелами, вздымавшими фонтаны земли, я старался построить завесу из пыли, что мне и удалось – воины отбежали назад, по свою сторону завесы, в безопасное место. Лошади развернулись в другую. Я продолжал стрелять очередями, направляя лошадей по направлению к нашим позициям. Сэр Джон Уиллоуби и его товарищи смогли наконец перехватить голову стада и погнать его по широкой дуге в долину, находившуюся у нас в тылу. Все это время они находились под сильным огнем матабелов. Совершенно невероятным образом не был ранен ни один человек и ни одна пуля не попала в животных. Милостью Божьей мы избежали страшной опасности. После битвы мы все прочли молитву во славу Божию и выпили бренди за чудесное избавление. Позже сержант из Британской Южно-Африканской Полиции сфотографировал мой Максим на память об этой битве.

Битва при Бембези длилась два часа. У матабелов не было умелых военачальников. Они атаковали бестолково – если какая-то группа воинов вырывалась вперед, других это не заботило. Я выставил прицел в 800 ярдов и использовал свой Максим с максимальной пользой. Это позволило капитану Бастарду из «Отряда Виктории» вывести свое подразделение из-под огня и присоединиться к нам. В тот день Имбизу, возглавивший атаку, должно быть потерял не менее полутысячи своих воинов. Я думаю, что они забыли знаменитый военный метод своих предков-зулусов, известный как «рога буйвола». Вместо традиционного оружия они использовали винтовки Мартини-Генри, которые Росд предоставил им как часть уплаты за концессию Руда. Шутка состояла в том, что они не знали, как правильно их использовать. Как и в сражении при Шангани, их стрельба была неприцельной, и они забыли о тактике. Лобенгула послал своих indunas и impi на войну, не назначив никого главнокомандующим. У него не было того боевого опыта, какой был у его отца, короля Мзиликази. Он ожидал известий о битвах, сидя в своем краале в Булавайо. Более того, воинственная зулусская кровь за последние 60 лет смешалась с кровью менее развитых племен и потеряла чистоту. Так мы рассуждали после битвы. К сожалению, эти убеждения внушили Джеймисону и другим ложное чувство превосходства – и таким образом привели нас к серьезным неприятностям, что лежали у нас на пути».

Еще до нападения матабелов неподалеку от лагеря командование разместило конные пикеты. Когда началась атака, двое солдат в одном из пикетов были застигнуты врасплох – они расседлали лошадей и те спокойно паслись, а сами солдаты предавались отдыху. Завидев бегущих к ним матабелов солдаты лихорадочно стали седлать своих коней. Рядовой Томпсон не успел это сделать, и был заколот ассегаями. Рядовой Уайт успел и понесся прочь – но поскольку оседлался наспех, то грянулся оземь, проскакав с десяток метров. Его это не смутило, и он побежал в лагерь – под прикрытием огня сослуживцев (и добежал без единой царапины). Будучи неплохим спортсменом, он затратил (по мнению друзей) рекордное время на эту пробежку – после чего это место так и осталось на географических картах как White’s Run (Уайтова пробежка). Спустя некоторое время после 13:00 матабелы предприняли фронтальную атаку – «грудь», состоявшая из impi Имбизу и Ингубо рванулась вперед, но попала под плотный огонь Максимов, Мартини-Генри и пушек. Только в impi Имбизу безвозвратные потери составили более 700 воинов. Те молодые воины, которые перед битвой похвалялись, что «лениво войдут в крааль белых и вырежут всех, не переводя дыхания» теперь на собственной шкуре испытали, что такое пулеметный огонь. Попытка левого «рога» поддержать «грудь» провалилась – их постигла та же судьба в виде ливня пуль, выпущенных из Максимов.

Отрывок из письма Джорджа Рэттрея, участника войны 1893 года к матери в Британию: «…следующим местом, где нас атаковали, было Бембези, это около 21 мили от Булавайо, двумя ударными полками, личными отрядами короля – Имбези и Ингобо. Мы только-только встали лагерем, как увидели, что негры пытаются угнать лошадей и быков. 7-фунтовка прекратила это безобразие, и скот был пригнан в лагерь. Они затем пошли с другой стороны, где был буш и подобравшись на 100 метров стали стрелять в нас, но скоро их атаку отбили, по ним стали стрелять Максимы. Это была как коса, и они погибали сотнями и тысячами…

7-фунтовка начала стрелять шрапнелью, это такие снаряды, которые взрываются в воздухе и осыпают все градом пуль, и это их утихомирило. Потом два наших пеших полка примкнули штыки, и пошли зачищать буш. С обеих сторон была пальба, но странно, что никто из нас не погиб, а матабелы разбегались в разные стороны. Потом они отошли, оставив больше полутора тысяч убитыми. Я не был в лагере, я в тот день был дозорным на холме и сверху все видел».

К 14:00 битва при Бембези закончилась; разбитые матабелы отступили, потеряв убитыми примерно 1500-1800 человек – потери белых составили 3 убитыми и 6 ранеными. Европейцы отмечали позже, что матабелы сражались храбро – но храбрость против огневой мощи бессильна. К тому же матабелам не повезло – сумей они все-таки отбить лошадей, и разгром лагеря белых стал бы вопросом времени. К 1894 году королевство Лобенгулы было разгромлена, сам он умер, а матабелы были покорены. В 1896 году они восстали вновь, но и это восстание было подавлено, после чего в Матабелелэнде – как и на всей территории, получившей название Родезия – воцарилось спокойствие. В общем, как сказал по другому поводу британский поэт Гилер Беллок: "Whatever happens we have got the Maxim Gun, and they have not"

Карта конфликта.

Просматривая на досуге одну популярную социальную сеть обратил внимание на удачное совпадение записей в ленте.

Стоило ему засмеяться, как из его смеха что-то появлялось.

Поэтому, когда он засмеялся в первый раз, из его смеха появился Адалинда.

Эта часть мифа туземцев с плоскогорья о творении мира особенно раздражает христианских миссионеров. Они совершенно справедливо указывают, что если Адалинда еще не существовал, то он не мог засмеяться.

На это туземцы отвечают, что больше засмеяться было некому, потому что если бы засмеялся кто-нибудь другой, то ничего не случилось бы, а раз из смеха возник Адалинда, значит, это смеялся Адалинда, и если христианские миссионеры не знают, откуда взялся их бог, то пусть помалкивают и слушают дальше.

Когда из смеха Адалинды возник Адалинда, он обнаружил, что находится нигде. Это его рассмешило, и возникло пространство.

Совершенно пустое пространство выглядело очень забавно, и Адалинда расхохотался от души. Так невежественные туземцы объясняют возникновение звездного неба.

Болтаться посреди неба, где было не на что сесть, было просто смешно. Адалинда хихикнул, и возникла земля.

Адалинда сел на землю, но в темноте он не заметил, что садится на острый осколок камня. Рассмеявшись над своей непредусмотрительностью, Адалинда создал луну и лег спать.

Наутро он осмотрел землю, и засмеялся, потому что уж очень смешно выглядела засохшая земля. Он смеялся до слез, и там, где слезы Адалинды падали на землю, возникали озера, а из его смеха получились реки.

Земля стала набухать от воды, и это так насмешило Адалинду, что он хохотал без перерыва целый день, и из его хохота возникли горы, а когда он всхлипывал от смеха, возникали влажные плоскогорья.

Наклонившись потом к воде, Адалинда засмеялся над отражением своей смешливой физиономии, и из этого смеха возник Килампе Фефе Лидонго.

Вот поэтому-то туземцы никогда и не смеются над своим отражением в воде. Мало ли что...

Килампе Фефе Лидонго получился наполовину из смеха Адалинды, а наполовину из смеха отражения Адалинды в воде. Вот почему он всегда плачет, хнычет и ноет, и стоит ему заплакать, как что-нибудь пропадает.

Туземцы страшно не любят, когда кто-то этим занимается, и поэтому на всякий случай выдирают из брошюр миссионеров те страницы, где говорится о кающихся грешниках.

Некоторые, правда, и остальное выбрасывают но только те, кто умеет читать.

Килапме Фефе Лидонго заплакал, и под ним пропал кусок земли. Адалинде это показалось смешным, и так возник океан.

Килампе Фефе Лидонго барахтался в океане так смешно, что, пока он выбрался на берег, в океане появилась рыба, а на земле деревья и трава. Глядя, как Килампе Фефе Лидонго вылазит на скалы, которые от его слез превращаются в песок, Адалинда смеялся так, что из его смеха появились насекомые, птицы и кролики лететепе. Килампе Фефе Лидонго неуклюже заполз на скалу, и Адалинда засмеялся, глядя на его заплаканное лицо. Из этого смеха получилась морская черепаха, она тоже всегда плачет, когда вылазит на берег.

А Адалинда пошел на плоскогорье, и там увидел свою тень. Тень Адалинды была очень смешной, и он засмеялся, и так возник человек. Правда, у него было три рта, и все три говорили, перебивая друг друга. Адалинда нашел эту болтовню совершенно смехотворной, и засмеялся опять. Из этого смеха получилась женщина, но тоже не совсем такая, как теперь: у нее было две головы.

Тем временем Килампе Фефе Лидонго пришел по следам Адалинды на плоскогорье, и из-за ветвей кустарника увидел людей. Он горько заплакал, но сквозь ветки ему было видно не все, и потому женщина осталась без тела, а у мужчины пропала голова.

Адалинда собрал то, что осталось, и слепил из двух лишних ртов мужчины одну новую голову, а из двух голов женщины другую. Второпях ту, что вышла из двух ртов, он отложил в сторону, а мужчине прицепил ту, что сделал из двух голов женщины. Поэтому, говорят туземцы, настоящий мужчина, прежде чем сделать что-нибудь, думает дважды. Иначе, полагают глупые туземцы, никакой он не мужчина, а так, одно название.

Адалинда засмеялся, чтобы сделать женщине новое тело, но он сильно разозлился на Килампе Фефе Лидонго, и тело вышло чуть поменьше, чем у мужчины. Голову, которая была сделана из двух ртов, он надел женщине и, говорят туземцы, потому-то женщины и болтают до сих пор за двоих каждая.

Увидев, что ему удалось сделать новых людей, Адалинда радостно засмеялся, и все деревья, травы, кустарники, рыбы, птицы, насекомые, кролики лететепе и люди ожили. Из этого смеха получилась жизнь.

Но Килампе Фефе Лидонго хныкал в кустах, и из его слез получилась смерть.

Адалинда смотрел, что делают люди, и смеялся. Из смеха его получались лодки, копья, шалаши, дома, кувшины, ножи, обувь и одежда, смотря что делали люди, и насколько смешно это у них выходило.

Поэтому, говорят туземцы, у белых людей столько разных вещей: уж больно смешно они все делают.

А Килампе Фефе Лидонго ныл и стонал в кустах, и ножи ржавели, посуда билась, дома падали, а лодки давали течь.

Вот почему, считают туземцы, у белых людей все разваливается: уж больно они любят стонать, плакать, ныть и жаловаться.

Однажды, когда мужчина и женщина спали, Адалинда увидел их сны. Сны эти были ужасно смешными, и из хохота Адалинды появились боги.

Килампе Фефе Лидонго все время мечтает, чтобы Адалинда задумался, перестал смеяться, и можно было бы расплакать все, что он нахохотал.

Согласно поверью, как-то раз Килампе Фефе Лидонго задал Адалинде вопрос: в чем смысл жизни? Адалинда вовремя разгадал коварство Килампе Фефе Лидонго и залился веселым смехом.

Из этого смеха возникли антилопы рудамбе.