Покой маленького африканского племени Камбо был нарушен в тот момент, когда на территорию их деревни въехал, покряхтывая выхлопной трубой, старенький пикап.
Остановившись прямо посреди импровизированной площади, водитель заглушил мотор.
Жители толпой окружили автомобиль – хоть они и жили вдали от цивилизации, техника не являлась для них чем-то диковинным. Более того, некоторыми вещами, выменянными у туристов, они пользовались в повседневном быту.
Вылезать из машины нежданные гости не спешили, а из-за наглухо тонированных стекол нельзя было разглядеть, кто сидит внутри. Страха аборигены не испытывали, однако старались держаться от пикапа на безопасном расстоянии и просто перешептывались между собой, строя догадки, кто же к ним пожаловал. Так продолжалось несколько минут, пока один мальчик, осмелев, не рискнул подойти поближе и подергать за ручку двери со стороны водителя. Дверь не открылась, зато из автомобиля послышались голоса. Никто из жителей деревни не понял ни слова, но по тону стало ясно, что сидящие внутри явно остались этим действием недовольны.
Вскоре толпа расступилась и вперед, опираясь на палку-посох, вышел Буру – вождь племени, сухонький маленький старичок в цветном красно-синем одеянии и венком, сплетенном из веток, на абсолютно лысой макушке.
- Отойди, Кваку! – беззлобно, но властно сказал он юнцу на своем языке.
Когда мальчик выполнил приказ, послышалось четыре синхронных щелчка – сработал иммобилайзер пикапа – и наружу вышли четверо. Один из них ростом и внешне походил на аборигенов – такой же маленький, чуть больше полуметра, темнокожий, с большими толстыми губами, носом и ушами, но одежда на нем была весьма престранная. Необъятные шорты, в которые с легкостью могло бы поместиться два таких же человека как он, и которые удерживались лишь благодаря широкому поясу. Грязная засаленная майка с вырезом едва ли не до пупка. Голову его венчала совершенно не вписывающаяся сюда фуражка, а на ногах вместо обуви были обмотки из выцветшей ткани.
Трое же остальных на первый взгляд друг от друга ничем не отличались, зато среди жителей племени заметно выделялись. Они были наголову выше самого высокого аборигена, а военная экипировка и огнестрельное оружие в руках недвусмысленно давали понять, что цель их визита – явно не туризм.
- Здравствуй, отец! – обратился к вождю человек в фуражке на чистом французском.
- На территории деревни изволь не использовать чужеземную речь, - сверкнул глазами Буру, - ибо ты не турист, Ганжу!
- Хорошо, отец, - склонил голову Ганжу, переходя на банту, язык племени.
- Я, по-моему, в прошлый раз четко дал понять, что мы не хотим больше видеть тебя здесь. Зачем ты здесь? И кто эти люди с тобой? У тебя снова неприятности?
- Знаю. Мне нужна помощь.
- Ах, помощь? Значит, ты считаешь нормальным покидать семью, свое племя, родную деревню, а потом снова заявляться сюда, как ни в чем не бывало, и просить о помощи. В прошлый раз мы простили тебя, помогли, вылечили, и как ты нам отплатил? Снова сбежал! Неизвестно куда и зачем!
- Я зарабатывал деньги, отец…
- И как, много заработал? – не дождавшись ответа, вождь продолжил: - Проси помощи у этих вот своих друзей, - он указал посохом на людей позади Ганжу.
Троица мгновенно отреагировала на этот жест. Они перехватили винтовки поудобнее и щелкнули предохранителями, но увидев, что им ничего не угрожает, так же быстро поспешили убрать оружие.
- Отец, можно мы поговорим у тебя, наедине, без лишних глаз и ушей.
Буру нахмурился. Выбора все равно, похоже, не было, к тому же свидетели сейчас и правда не нужны.
- Ладно, пойдем. Этим своим только скажи, чтобы стояли здесь и не делали глупостей.
Ганжу перекинулся парой фраз со своими спутниками, после чего двое забрались на кузов пикапа с оружием наизготовку, будто собравшись от кого-то обороняться, а один остался на месте.
- Рамон сказал, что пойдет с нами.
- Он понимает по-нашему?
- Нет.
- Тогда зачем ему идти с нами?
- Не знаю. Но, я считаю, лучше не спорить.
- Без лишних ушей, говоришь?..
Вождь лишь покачал головой, развернулся и пошел по направлению к своей хижине.
- Расходитесь все, нечего тут глазеть! – зычным голосом, нетипичным для такого маленького старика, обратился он к племени и дважды крутанул посох вокруг своей оси. – Сидите по домам, пока я не разрешу выйти!
Аборигены подчинились. Буру в сопровождении Ганжу и Рамона зашел в свою хижину. Человек с винтовкой, завидев у входа деревянный ящик, поспешил сесть на него. Поза его казалась расслабленной, но оружие из рук он не выпускал, готовый при необходимости воспользоваться им.
Вождь же расположился по-турецки на своем топчане. Ганжу места не досталось, поэтому он остался стоять.
- Итак, я слушаю тебя!
- Отец, я задолжал этим людям много денег. Не стану говорить, как так получилось. Это просто произошло. Я совершил ошибку. Все совершают ошибки.
- Только ты чаще других…, - буркнул вождь.
Ганжу сделал вид, что не услышал, и продолжил:
- Они сказали, что убьют меня, если не получат назад свои деньги, которых у меня не было, и которые в срок я достать не мог. Тогда мне пришла в голову идея, и я рассказал им про слонов…
- Что ты сейчас сказал? – Буру вскочил на ноги, лицо мгновенно налилось кровью. Он схватил посох и принялся охаживать им нерадивого сына, а тот лишь выставил вперед руки, защищая голову. Рамон не вмешивался и от души хохотал, наблюдая за этим зрелищем.
- Отец, дай же мне договорить… - взмолился Ганжу, но вождь остановился лишь тогда, когда окончательно выбился из сил. Тяжело дыша, он плюхнулся на топчан и махнул рукой. Потирая ушибленные руки, сын продолжил: - Послушай, им всего-то и нужно, что шесть, может восемь бивней. От нас требуется только показать, где конкретно находятся слоны и потом помочь погрузить бивни в машину.
- Нет, - коротко ответил Буру.
- Нет? – удивился Ганжу.
- А ты ожидал другого ответа? Думал, что я, услышав о твоих проблемах, тут же стану их решать? И как? Ценой жизни слонов? Нет, нет, нет. Свои ошибки ты должен исправлять сам.
- Но, отец, я не знаю, где находятся слоны!
- Знаю. И это меня очень радует!
- Эти люди же убьют меня! – в глазах Ганжу читался неподдельный страх. – Неужели какие-то слоны тебе важнее сына?
- Ты мне не сын! – отрезал вождь. – Ты – позор моего рода и племени. Даже жизнь навозного червя дороже твоей. Я не позволю убивать слонов.
- Но тогда они убьют тебя, убьют вас всех!
- Если убьют, значит, так тому и быть. Духи предков одобрили бы эту жертву, - Буру встал и, поманив за собой гостей, вышел из хижины. – Пойдем, я покажу тебе кое-что.
Обескураженный, Ганжу последовал за отцом. Последним на улицу вышел Рамон.
Там их встретила вся мужская половина племени Камбо. Аборигены выстроились полукругом, в центре которого стоял пикап, напротив хижины вождя. Двое приезжих, оставшихся охранять машину, лежали сейчас возле нее на земле бездыханные. В шеях каждого из них торчало несколько дротиков.
Явно не ожидавший увидеть такое, Ганжу застыл в изумлении. Рамон вскинул было оружие, но не успел даже нажать на спусковой крючок. Десятки дротиков впились в участки тела, незащищенные броней или одеждой. Бандит закатил глаза, захрипел, рухнул на колени, после чего, сделав последний вздох в своей жизни, упал замертво.
- Уберите тела! Отнесите их подальше от деревни и сожгите! – приказал вождь, после чего повернулся к сыну. – Теперь ты!
- Отец, ты… ты же н-не убьешь м-меня?
- Возможно, я сейчас совершу самую чудовищную ошибку, однако я сохраню тебе жизнь. Как бы там ни было, ты моя плоть и кровь. Уходи и более не возвращайся! И запомни, если ты появишься здесь вновь, даже после моей смерти, тебя ждет та же участь. Лучше навсегда забудь сюда дорогу.
- С-спасибо, отец! С-спасибо! – раскланялся Ганжу.
- Прочь с глаз моих! – сказал Буру и хлёстко ударил сына посохом по ногам.
Ганжу, поправив сползшую на лоб фуражку, подбежал к пикапу, сел за руль, завел двигатель и дал задний ход. Когда машина скрылась в из виду в чаще леса, вождь едва слышно прошептал:
- Надеюсь, я все сделал правильно…
