Однажды с Дмитрием, моим руководителем, сидели мы вечером в его кабинете.

- Ты же понимаешь, - не успокаивался он, - что это никогда не закончится? На что ты надеешься? Что наступит тот день, когда компания вдруг поймет свою ошибку и сделает вид, будто бы ничего и не было? Что тебе дадут спокойно работать? Да не было таких случаев в истории, ну как ты не понимаешь!

Нечего было ему ответить. Весь этот прессинг сильно угнетал и вытягивал из меня все силы. Было только обидно и непонятно, как меня, с самыми сильными результатами по KPI, еще вчера участника пула талантов, - сейчас назначили изгоем и так усиленно сообща сливают. И я уперся намертво.

Нельзя сказать, чтобы в такой огромной международной компании не было инструментов противодействия такому беспределу. Такие инструменты, конечно же, были. Любой сотрудник мог позвонить по выделенному номеру и рассказать независимому отделу о прессинге и издевательствах. В таких случаях на фабрику немедленно десантировались специалисты из Швейцарии и проводили тщательное расследование по каждому заявленному случаю. Любого серого кардинала и всех его опричников, вплоть до директора сносили одним днем, не взирая ни на какие медали и ордена. Но в случае российского филиала Табачной фабрики этим инструментом никто не пользовался.

В нашем менталитете это было как-то не принято, жаловаться и стучать. Это вызывало всеобщее неодобрение и можно было навеки лишиться лояльности коллег. Поэтому все эти «локальные практики прессинга» с каждым днем только набирали обороты.

Да простит меня читатель, за страшный пример, Сергея Головкина. Матерый маньяк перед началом экзекуции всегда говорил мальчишкам: «Ты же мужчина, ты должен терпеть» и мальчишки терпели. Из подвала его гаража практически не доносилось звуков в продолжение ночи, и потом уже, когда было сильно поздно, - оперативники находили останки с абсолютно седыми волосами на головах совсем еще маленьких мальчиков…

А между тем, следующим ходом кардинала было лишить меня поддержки моих подчиненных. Делалось это несложно. Моим ребятам просто перестали платить премии и перестали приглашать на корпоративы. Они по-прежнему лидировали кросс-функциональные проекты и достигали результатов, но отмечали только сотрудников других руководителей. Вся смена в полном составе не допускалась теперь на корпоративы и праздники. И это должно было иметь эффект, но не имело. Все потому, что за моей спиной стоял надежный Анзор, - и жестко держал весь коллектив в кулаке. Поэтому, конечно, настрой команды сильно снизился, но бунтов и протестов не было.

Но все меняется, и, как известно, самый темный час – он перед рассветом. И вот, в один из дней я совершенно случайно встретил своего хорошего знакомого. Мы познакомились с ним в Польше, где он, как руководитель по бережливому производству всей Табачной компании, по-настоящему большой босс, с локацией в Швейцарской штаб-квартире, тоже участвовал в конференции. Мы небольшой группой русскоязычных тогда сильно сдружились и вместе вечерами проводили время в пабах Кракова.

Он случайно встретил меня, спускающегося по лестнице, и с искренней радостью поприветствовал: «Илюха, старина! Как дела, дружище? Сто лет тебя не видел! А ты знаешь, что я назначен директором по производству на фабрике, прикинь? Теперь вместе работать будем!»

Тогда я сильно расстроился, помню… Вот Паша, - думал я, - сейчас ты рад меня увидеть, но завтра тебе расскажут, что я отверженный. И ты вместе со всеми станешь кидать в меня камни…

«Завтра же, — продолжал он, — ты увидишь это послушное стадо, по одному моему знаку, поспешно тащащее к твоему костру горящие угли. Разве ты не знаешь, — прибавил он, глядя на него с улыбкою, — что уже завтра я прикажу сжечь тебя?»

Великий инквизитор. Ф.М. Достоевский

Система, когда компания дает сотрудникам огромную гору плюшек, а требует взамен только лояльности… это страшная система, она порождает монстров. Такие монстры не внешне страшны, а внутренне: своею покорностью и молчаливостью. Так волк проходит среди рядов покорных овец и молча выбирает себе жертву, берет за шею и уводит в свое логово. Овцы дрожат, блеют, но потом успокаиваются и расходятся по загонам до следующего визита.

В жизни было еще страшнее. Массовые увольнения проводились в среднем раз в квартал, и тогда сотрудники начинали очень внимательно наблюдать друг за другом. Любые намеки на то, что кто-то попал в опалу (такие как критика на совещаниях, как письма с замечаниями, как злобные взгляды начальства) – и этого сотрудника коллектив начинал топить сообща.

Если происходили какие-то негативные события в жизни фабрики – во всех этих событиях становился виноват этот самый сотрудник. Его вчерашние коллеги всегда хором подтверждали его «вину» и не было ни одного, кто бы выступил в его защиту. Так происходило не из-за внутренней подлости, а из-за боязни потерять свои плюшки или может даже самому встать к стенке рядом с обвиняемым. Тем более, что, съев пару овец, волк насыщался и возвращался голодным только через пару месяцев…

Но даже в самой гнилой и отвратительной системе бывают исключения. Директор по постоянным улучшениям, Валерий М., он был единственным руководителем высокого порядка, кто не играл в эти игры и был единственным, кто голосовал на комитетах против увольнения опальных сотрудников. Он не кичился своею должностью и большим кабинетом, он действительно оставался чистым под водопадом помоев. Более того, он даже подсказывал опальным ребятам, как пережить пресс-хату и что писать в объяснительных. И поэтому… Валерий был первым, кого система уволила.

Но вот он, мой первый понедельник после того, как я отказался подписать соглашение сторон. «Внешне все было по-прежнему», —но я заметил потрясающие изменения.

Первое, что бросилось в глаза, - со мною перестали здороваться коллеги… Все те, кто еще вчера бежали обнимать меня и поздравлять с очередным законченным проектом, - теперь буквально шарахались от меня, как от прокаженного. Кто-то, опустив глаза в телефон, быстрым шагом проходил мимо, а кто-то даже резко менял маршрут увидев меня в конце длинного коридора…

Придя в столовую на обеденный перерыв, - я привычно взял поднос и подошел за общий столик. Мой приход произвел настоящий переполох, потому что коллеги, в срочном порядке затушив сигареты (в столовой разрешено было курить), схватили свои подносы и пересели за соседний стол. А потом я обнаружил и СБшника, который с секундомером замерял время, проведенное мною за трапезой.

В первый же день мне выдали требование о даче объяснений по поводу невыполнения каких-то требований и вызвали в пресс-хату. Потом, это уже перешло на ежедневную основу: утро начиналось с объяснений, потом обед за отдельным столиком с секундомером и пресс-хата. Каждый день, на протяжении следующих полутора лет. И это было только начало, аппетит кардинала продолжал расти.