Дело было в самом конце девяностых, а может и в начале нулевых, точно уже не помню. Приехал как-то к братишке двоюродному в гости. Братишка жил в маленьком провинциальном городке, уже не поселок, даже городского типа, но и городком его назвать язык поворачивался с трудом. Хрушевки, брежневки, закрытый советский завод – классика жанра. Народ, что там обитал, в советское время перебрался туда из окрестных деревень, и менталитет у них остался скорее сельский. Люди дружили подъездами, все всех знали, здоровались на улицах. Во дворах на лавочках сидели благообразные бабушки, мужички в доминошку шпилили, детишки бегали сами по себе. Периодически из окон слышалось давно забытое:
- Сашааа! Домоооой!
- Ну мааааам!
- Бегом домой, кому сказала?!?
Я как во времени перенесся. Все оглядывался, может пионера увижу в школьной форме или бочку-прицеп с квасом и сидящей рядом тетенькой в синем передничке. Пастораль…
Братишка мой тогда только из армии вернулся, отслужил как надо и вернулся. Месяца еще не прошло, ну я и поехал встретить, поздравить и посмотреть, что там за человека из него служба сделала. Меня встретил здоровый лоб со счастливыми глазами. Это он так возвращению домой радовался, периодически залипал на улице и с улыбкой глядел на виды родного города. И тропинка и лесок – все радовало.
Первым делом, разумеется, сгоняли в магазин. Взяли пару пузырей, сели на кухоньке, пельмешки, огурчики и прочая нехитрая снедь. Хлопнули за встречу, потом за возвращение, потом за родину… Много еще тостов было. Брат натренировался в армии: пил как не в себя. Я уже знатно покривел, а этот сидит – ни в одном глазу будто.
- О! Чего-то ты заскучал, ща музончик оформим, - сказал и убежал в комнату.
Вернулся с магнитолой, скормил ей кассетку, нажал кнопочку - в ответ полились модные мелодии и ритмы, выступала группа Scooter. Меня чуток раскачало, попросил сделать погромче. Братан хищно оскалился и говорит:
- Как скажешь, пойдем! – и убежал вглубь квартиры. Я последовал за ним, аккуратно держась за стеночку.
Тот покопался в кладовке и выкатил оттуда здоровенную советскую колонку, в половину человеческого роста. Оттащил ее на балкон, как-то через усилитель прицепил к ней магнитолу, перемотал кассету в начало и нажал «play».
Эти несколько секунд тишины я запомнил на всю жизнь. Мы стояли на шестом этаже, перед нами был небольшой двор-коробка, образованный несколькими девятиэтажками. Звук должен был выйти годным. На скамеечке около подъезда сидели бабушки. Брата моего они знали и считали приличным человеком, потому что он всегда с ними здоровался. За трансформаторной будкой группа школьников разглядывала чей-то велосипед. Посреди двора, за большим столом восседала компания мужичков, с пивом и домино. Рядом два благообразных дедушки сошлись в шахматном поединке. Дети играли в догонялки, через двор шла женщина с бидоном молока. Я смотрел на это как на Хиросиму, за пару мгновений до взрыва. А потом появился звук…
- Фааааайааа! – истошно завопил мой брат вместе с Аш Пи Бакстером.
Звук даже превзошел мои ожидания. Я почувствовал вибрацию бетонного пола под ногами. Музыка летела во двор, отражалась от домов и будто сливалась в бешеном водовороте. Все обернулись…
Я ожидал, что в нас полетят камни бутылки и проклятья, но произошло неожиданное. Мужички пригляделись, кто-то приветливо помахал и они, как ни в чем не бывало, продолжили игру, правда, стали слегка покачиваться в такт. Школота бросила велосипед и стала натурально отплясывать, детишки – подпрыгивать и подпевать и даже бабушки, как будто бы головами под музыку закивали.
- О! Димка опять музыку свою включил! - сказала одна бабушка другой, потом улыбнулась и тоже нам помахала.
Оно, конечно, может быть мне с пьяных глаз и померещилось, но точно то, что мы, прогнав на весь двор пару треков, взяли выпивку и закуску и спустились вниз. Там гуляния продолжились уже с привлечением всех желающих. И было душевно, мирно и хорошо.