Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, рассуждая о лозунге французской революции "Свобода, Равенство, Братство" (фр. Liberte, Egalite, Fraternite), который потом укоренился и в сознании русской интеллигенции,  как-то высказал мнение, что при свободе не может быть равенства.

"Если свобода, то не может быть равенства. Потому что свобода - это просто луг, на котором растут цветы и травы, и каждая трава поднимается в меру своей силы. Равенства нет: одна более сильная, другая послабее, а третью вообще не видно. А вот если равенство, то это подстриженный газон, все равны, но никакой свободы", - сказал он в своей авторской программе "Слово пастыря".

Я не уверен в правомерности сравнения человеческого общества с лугом, не говоря уж о распространении этических категорий до уровня биохимии и выведения из действия слепых законов природы представлений о свободе. Тем не менее, слово Патриарха заслуживает внимания хотя бы тем, что сегодня нечасто на столь высоком уровне озвучиваются идеи, касающиеся фундаментальных вопросов общественного бытия. Удивительно разве только то, что исходят они от Церкви, на фоне полной идейной и нравственной деградации как официальной, так и оппозиционной философии, превращения её в коммерческий продукт, обслуживающий классовые и политические интересы, далекие от поиска Истины.

Почему человек не растение, а общество не луг с разнотравьем? Да потому, что человек обладает сознанием, чувственностью, разумом, что принципиально меняет положение дел. Механистическая аналогия ничего не объясняет, поскольку ни о какой «свободе», впрочем, как и о «равенстве» трав речь идти не может. Поэт, метафорически используя похожесть внешних форм, может, конечно, расширять понимание свободы до представителей животного мира и даже слепых сил природы – «свободен, как птица», «вольный ветер», но науке требуется более надежная терминологическая основа, исключающая всякую неоднозначность толкования.

Свобода есть осознанная необходимость. После Спинозы никто не сформулировал лучше эту неочевидную связь свободы с деятельным разумом. Чем более расширяются границы нашего познания о мире, тем уже становятся границы разумного, стремящегося в своем пределе к единственности. Тем самым вся свобода сводится к нахождению единственно верного решения и возможности его практического воплощения. Все остальные варианты, будучи неразумными, превращаются в видимость свободы, в то, что в метафизическом либертарианизме именуется «свободой воли». Но если принять такое расширенное понимание свободы, то окажется, что пресечение, скажем, преступной деятельности есть посягательство на свободу воли индивидуума. Несостоятельность теории «свободной воли» очевидна в случае столкновении интересов отдельных индивидуумов, когда воля одного человека безжалостно растаптывается волей другого человека, превращающей его свободу в фикцию.

Сущность свободы, как ограниченной рамками разумного воли индивидуума, очень важна для понимания её роли в общественных отношениях. В современной философии, на мой взгляд, совершенно необоснованно, противопоставляются два понимания разума. В первом, расширенном толковании, разум сводится к познавательной деятельности человека, его способность мыслить вообще. Во втором случае, разум рассматривается как та же мыслительная способность, но имеющая нравственную составляющую - систему абсолютных этических ценностей, ориентированных в категориях добра и зла. Истинная свобода ограничена не только законами физического мира, но и законами нравственными, порядком должного в отношениях людей друг к другу и к обществу. Если бы это было не так, то «разумной» деятельностью можно было бы назвать чудовищные эксперименты над людьми в нацистских концлагерях, что в принципе несовместимо с Разумом. Таким образом, разум существует лишь в одном виде – нравственном, поэтому не нуждается в дополнительном выделении в особый вид «разума нравственного».

Разобравшись с определением разума и свободы, как осознанной (разумной) необходимости, имеющей конкретную форму воплощения в действиях индивидуума, можно проложить мостик логических связей к равенству людей – вывести необходимость его из абсолютных этических ценностей присущих разуму. Несомненно, что высшей этической ценностью, «началом отсчета» этических координат является сам человек. Каждый человек со своей неповторимой индивидуальностью, чувственностью, способностями являет собой целую Вселенную – удивительный феномен Природы в своем космизме не имеющий ни меры, ни стоимости.

Однако, неравенство предполагает наличие меры прилагаемой к человеку, согласно которой, неважно кем, производится «сортировка» людей, деление «высших ценностей» на более «ценных» и менее «ценных» индивидуумов. Не так давно это деление проводилось топорно и грубо – по цвету кожи, национальности, физическим данным и прочим биологическим признакам, «обосновывающим» превосходство одних людей над другими. Постыдные рецидивы такой селективности можно наблюдать на постсоветском пространстве, когда под предлогом возрождения «национальной идентичности», проводится попытка закрепления власти этнических калифов, жирующих на развалинах великой цивилизации.

У современного неравенства есть два источника – алчность и невежество, что несовместимо с Разумом. Алчность ведет к буржуазному неравенству, неизбежному спутнику капиталистического способа производства. Невежество номенклатурных бонз, оторванных от народа, не знавших ни марксистской теории, ни самой жизни, в попытках воплощения придуманного «принципа социализма» - распределения «по труду», под камлания о вреде «уравниловки», привело к таким отвратительным формам неравенства, которые, в конечном итоге, взорвали советское общество.

Равенство есть мера Справедливости. В революцию люди взяли в руки оружие не ради вожделенной «свободы» торговать, заниматься «бизнесом» и обогащаться. Неистребимая тяга к Справедливости, к Равенству вела людей на баррикады. И в перестройку народ возмущался не отсутствием частной собственности, «демократии» и олигархов с их яхтами и яйцами Фаберже. Народ протестовал против привилегий партийной знати, засилья спекулянтов, появившихся воров-«кооператоров», жирующих на «дефиците», т.е., требовал Равенства. И, разумеется, снова был обманут.

Справедливость нельзя обеспечить проповедями и благими пожеланиями. Для достижения справедливости следует обеспечить социальное, экономическое равенство людей, что при капитализме невозможно ни при каких условиях. Более того, равенство является не только моральным требованием - оно обеспечивает наиболее благоприятную среду для свободного труда, творчества, поиска нового, ведет к максимально возможной эффективности общественного производства, что и подтверждено всей практикой строительства социализма в Советском Союзе.