При наличии кокаина можно забыть об отсутствии денег на вчерашний день. При наличии друг друга можно забыть об отсутствии денег на кокаин.
- Любви не существует, - тем не менее, сказала она.
- Продолжай.
- В конечном итоге все сводится к болезненной зависимости друг от друга, и мы заперты в собственных слабостях.
- Я думал, это наши сильные стороны.
Мы сидели в ожидании войны. Такими взглядами хоть кукурузу режь.
- Свободы нет, - продолжила она, - остается эмоциональная рутина при отсутствии творчества.
- Я знал одного по-настоящему свободного человека.
- Он создал нечто прекрасное?
- Нет, он изнасиловал свою дочь, а потом перерезал ей горло.
- Наверное, он был болен.
- Да, чертова простуда.
Мне казалось, я и сам где-то подхватил этот модный насморк. Что остается делать - чай с каждым упавшим градусом ртути становится крепче на пару градусов. Быстрорастворимые дни в качестве заварки и пустые разговоры по скидочным акциям.
Мы смотрели друг другу в глаза.
- Ты веришь в любовь?
- Это достойный обман, - ответил я.
- И часто тебя обманывали?
- По графику прогнозов погоды.
- Я думала, что по-настоящему любящие люди могут все преодолеть.
- Да они даже кончить одновременно не всегда могут.
Если вообще могут. Я уже не был ни в чем уверен. Зеленого цвета травы хватает на полгода и три красивых слова. Пачки презервативов вместо любви и ватные жесты вместо стоптанных улицами признаний. Трахаться до чувства собственного удовлетворения – удовлетворительное занятие. В конечном итоге все мы остаемся лишь рваными кусками чьих-то жизней.
- Что бы мы сделали на их месте? – спросила она.
- Мы бы сели и стали смотреть друг другу в глаза до открытия метро.
- Всего лишь?
- В тот год метро бы не открылось.
Для поддержания сумасшествия постоянно нужны какие-то стимуляторы. Не всем повезло сойти с ума по-настоящему. Все попытки упираются в форму круга, а пережив все это однажды, придется переживать снова. Поворот на вечность пропущен пару страниц назад.
- Я бы хотел угостить тебя вкусным чаем, но у меня закончился кокаин, - признался я.
- Угостишь в другой раз.
- В другой раз он закончится еще раньше.
Я не переживал насчет пустоты в глазах. Ведь чем больше пустоты в глазах, тем заметнее в них искры.

В три часа ночи улица была пуста. Честно говоря, в два тоже не было особого оживления, но именно к трем появились первые признаки алкогольного отчаяния и дождь. Я остановился и стал смотреть в теплые окна кафе, где парочка пожирала друг друга, словно пирог.
Потом зашел внутрь и подозрительно посмотрел на продавщицу:
- Можно мне такой же пирог?
- Нет.
- Я заплачу за него.
- Сначала заплатите за себя. А что до пирогов, то они кончились.
- Правда?
- Да.
- Может быть, начнутся заново?
- Может быть.
Я закрыл дверь и подумал, что она тоже на исходе, как и ее пироги. Люди склонны к массовым беспорядкам у себя в голове, но когда дело доходит до честного разговора после полуночи, то все транспаранты мыслей тают, как мороженное мясо в раковине. Тем временем дождь лил все сильнее, но у меня был отличный водоотталкивающий плащ.
Жаль, я забыл его дома.
Впереди возникло здание «Общества утомленных временами года». Я постучал по дереву.
- Мы закрыты до понедельника, - ответили с той стороны.
- Это еще не скоро.
- Завтра понедельник.
- У меня – послезавтра.
- Разве такое возможно?
- Конечно, завтра он у вас, послезавтра - у меня, в среду будет у кого-нибудь другого. Понедельник – та еще шлюха.
- Звучит, как диагноз.
- Да, понедельник последней стадии.
Чем больше думаешь – тем меньше виски. Остается на дне бутылки утром. Но если проснулся утром – уже ничего не страшно. Правда те, кто не спит по ночам, редко просыпаются утром. Чаще – на дне бутылки.
- Не расстраивайтесь из-за пирога, - сказал он мне.
- А из-за чего тогда?
- Из-за чего-нибудь покрупнее, подводной лодки, например.
- Не знаю, а у вас был когда-нибудь пирог?
- Нет, что вы, я же нормальный.
Дождя так много, что он стал забираться мне вовнутрь. Сначала по капле, потом залез целиком. Вглубь. Намочил стрелки на часах, и день по привычке начался. Люди шли на работу, дни шли ко дну. Небо окрасилось в кислотные цвета.
Дождя не было.
Он остался внутри.

С утра было очень плохо, думал умру, но нет.
Жаль.
Набрал воды в стакан, потом в рот и весь день ни с кем не разговаривал. На полу валялись пустые люди и бутылки. Я тоже немного повалялся, но потом понял, что надо что-то менять в жизни. Ушел домой в чужих ботинках.
- Ты видишь акул? – спросил меня кто-то на улице, потянув за рукав.
- Вижу.
- Представляешь, а мне никто не верит.
- Я знаю.
Он был не более сумасшедший, чем я сам.
Найдя свою комнату в подъездных переходах, удивился началу нового месяца. Просили деньги за квартиру, пришлось просить, чтобы больше не просили. Думал о работе. Понравились первая и четвертая мысль, записал на ноге. Среди бесконечных объявлений выбрал самое бесполезное, и надев голубоглазый свитер, пошел собеседоваться.
- Ваша любимая книга?
- Манускрипт Войнича.
- У вас есть вредные привычки?
- Нет.
- Вы совсем не пьете?
- Пью постоянно.
- Может быть, и курите?
- Конечно.
- Вы же сказали, что у вас нет вредных привычек?
- Это абсолютная правда, вредных – ни одной.
Мне было неинтересно работать за возможность жить, поэтому я жил, стараясь по возможности не работать. Но чем ближе вечер – тем чаще кончались трамваи. Если трамваи вообще могут кончаться или кончать. Так и вижу, как поздней ночью, в депо, трамвай залезает на трамваиху, звеня пантографами, и славно доводит ее до преступления. Утром мы заберемся к ней во внутренности, и сделаем вид, что никто ничего не замечает. Серьезные сосредоточенные лица. Мне всегда хотелось подсесть к одному из этих несчастных, и спросить:
- Как вы думаете, самоубийство – это выход?
- Не знаю, но мне иногда хочется повеситься, – испуганно ответит он.
- Правда? Зачем? Сломаете шею и не сможете дышать.
- И не хочу дышать, слишком невкусный воздух.
- А вы его майонезом посыпьте.
- Это не вредно?
- Для майонеза – ничуть.
Минус день, плюс жизнь. Тяжелая кровать с досками поперек горла.
Я употреблял людей как антибиотики от одиночества и выкуривал по два дня за сигарету. Не самый верный способ дожить до старости, но до утра иногда получалось дотянуть.
Вы не видели утро?

В три часа ночи улица была пуста. Честно говоря, в два тоже не было особого оживления, но именно к трем появились первые признаки алкогольного отчаяния и дождь. Я остановился и стал смотреть в теплые окна кафе, где парочка пожирала друг друга, словно пирог.
Потом зашел внутрь и подозрительно посмотрел на продавщицу:
- Можно мне такой же пирог?
- Нет.
- Я заплачу за него.
- Сначала заплатите за себя. А что до пирогов, то они кончились.
- Правда?
- Да.
- Может быть, начнутся заново?
- Может быть.
Я закрыл дверь и подумал, что она тоже на исходе, как и ее пироги. Люди склонны к массовым беспорядкам у себя в голове, но когда дело доходит до честного разговора после полуночи, то все транспаранты мыслей тают, как мороженное мясо в раковине. Тем временем дождь лил все сильнее, но у меня был отличный водоотталкивающий плащ.
Жаль, я забыл его дома.
Впереди возникло здание «Общества утомленных временами года». Я постучал по дереву.
- Мы закрыты до понедельника, - ответили с той стороны.
- Это еще не скоро.
- Завтра понедельник.
- У меня – послезавтра.
- Разве такое возможно?
- Конечно, завтра он у вас, послезавтра - у меня, в среду будет у кого-нибудь другого. Понедельник – та еще шлюха.
- Звучит, как диагноз.
- Да, понедельник последней стадии.
Чем больше думаешь – тем меньше виски. Остается на дне бутылки утром. Но если проснулся утром – уже ничего не страшно. Правда те, кто не спит по ночам, редко просыпаются утром. Чаще – на дне бутылки.
- Не расстраивайтесь из-за пирога, - сказал он мне.
- А из-за чего тогда?
- Из-за чего-нибудь покрупнее, подводной лодки, например.
- Не знаю, а у вас был когда-нибудь пирог?
- Нет, что вы, я же нормальный.
Дождя так много, что он стал забираться мне вовнутрь. Сначала по капле, потом залез целиком. Вглубь. Намочил стрелки на часах, и день по привычке начался. Люди шли на работу, дни шли ко дну. Небо окрасилось в кислотные цвета.
Дождя не было.
Он остался внутри.