Уважаемые знатоки к вам вопрос! Я походник и довольно много провожу времени в горах. Много различных родников я наблюдал, но меня поразило кое что, что я не видел ни на одном другом роднике. Я знаю что такие натечные образования характерны пожалуй для пещер, однако я знаю только небольшое количество информации в вашей сфере и может по кадрам вы бы могли меня просветить.
Планирую сходить в это же место через неделю. Проходил в спешки и потом на компе смог разглядеть углубления, которые ещё больший азарт зажигают во мне. Сама структура в центре первого кадра возможно полая. 1) Хотелось бы больше сведений возможных услышать об этом образовании 2) такие формы характерны только близ пещер, или же нет? 3) скорость роста подобного рода структур больше чем у привычных сталагмитов например? 4) стоит ли пытаться найти грот или пещеру в данном районе, с учётом того что никаких сведений нет о наличии пещер и гротов в этом районе?
Полевики редко ходят друг другу в гости. Иной раз между полевыми лагерями могут лежать до десятка а то и больше километров болот и леса безо всяких дорог. Тут уже в гости не находишься, разве что по какой-нибудь особой нужде. Ну или когда шило начинает колоть в то самое место, которое ответственно у нас за большинство приключений.
Чем дальше уходил наш отряд от Мезени в сторону Нарьян-Мара, тем меньше вокруг нас становилось леса, и в какой-то момент он остался только по берегам рек, которые начали прятаться в самые настоящие ущелья с крутыми, каменистыми берегами. Зато теперь вокруг нас расстилалась тундра. Не могу сказать, чтобы встреча с ней меня очень сильно впечатлила – просто ещё одно болото, только теперь уже совершенно бескрайнее, да к тому же покрытое каким-то невероятным количеством озёр. Бо́льшую часть из них и озёрами-то назвать сложно – так, лужи какие-то, правда, с чистой, совершенно не болотной водой. Рыба в них не водилась, поскольку лужи была бессточными, откуда там рыбе-то взяться?
Наш балок посреди тундры. Стоит криво, но хоть не в луже и то хорошо.
А ещё появилась самая настоящая мерзлота, из-за которой установка магнитных датчиков превратилась из лёгкой работы на 30 минут в двухчасовое долбление льда лопатой и ломом. Не самое весёлое занятие, прямо скажем, хоть и способствует поддержанию организма в спортивной форме: в трико и олимпийке.
Дни становились всё короче и короче, зато морозные ночи украсились полярными сияниями самых невероятных оттенков: чаще всего они были зелёных цветов, но иной раз радовали нас оттенками голубого и розового. Вот только ночи эти грозились в скором времени слиться в одну большую полярную ночь. И всё бы ничего, но теперь нам приходилось практически всё время сидеть в балке при свете свечей: холод на улице не располагал к длительным посиделкам на лоне природы, а сил нашего бензоэлектрического двигателя хватало только для работы электроразведочной станции. Слабоват он был для ламп накаливания. Эх, как бы нам в то время пригодились современные светодиодные лампы!
Тундра. Одна из первых моих попыток снять панораму.
На очередном сеансе радиосвязи Марс, начальник второй бригады, похвастался, что у него в запасе имеется керосиновая лампа, которой он не пользуется, но может нам её подогнать. За килограмм конфет и пачку чая № 36. Дело оставалось за малым – сходить в гости к Марсу за 5 километров. Яков Карлович, сменивший Игоря на посту старшего геофизика, спросил у меня, готов ли я прогуляться за керосинкой.
– Делов-то, - хмыкнул я. – Завтра с обеда сбегаю да притащу.
Я действительно не видел ничего сложного в том, чтобы пройтись по замёрзшей и ровной тундре в солнечный день. Разве что нужно было каким-то образом пересечь речку Сно́пу, но проблемы буду решать по мере их поступления. Да и вообще, что со мной может случиться, если наш балок стоит на берегу озера Счастья. Да-да, именно так: озеро, на берегу которого стоял наш лагерь, действительно называлось озером Счастья! Вот что такое на нём произошло, кому посчастливилось? Загадка…
На следующий день, тщательно изучив карту, я отправился в путь. Светило путь и холодное, но всё же яркое солнце и жизнь была прекрасна и удивительна, какой она бывает в 20 с небольшим лет, когда позади остались занудная учёба, а впереди ждёт ещё целая вечность, полная надежд на светлое будущее. Дойдя до Снопы, я спустился по крутому берегу и вышел к реке. Снопа оказалась покрыта весьма толстым слоем льда, так что вопрос с переправой отпадал сам собой. И даже больше: теперь я мог спокойно пройти по ней почти до самого лагеря Марса, а не тащиться по покрытому густыми кустами тальника берегу реки. Я же чувствовал, что мы не зря встали на озере Счастья!
Снопа. Лес кажется очень густым, а на самом деле он только на берегу реки. Стоит лишь подняться чуть выше по склону и оказываешься в тундре.
Спустившись на лёд, я двинулся вперёд скользящим «лыжным» шагом по реке. Время от времени мне приходилось обходить полыньи от впадающих в Снопу ручьёв и даже пару раз пройтись по берегу, но в общем-то этот маршрут мне понравился гораздо больше, чем даже путешествие по замерзшему болоту: очень уж быстро и как-то совсем незаметно я добрался до лагеря Марса. Потом мне ещё не единожды приходилось пользоваться подобными зимними «дорогами», но в тот раз на Снопе я впервые использовал замёрзшую речку в качестве лесного пути.
Ещё одно фото замерзшей Снопы.
Что делают геологи, приходя в гости? Да всё то же самое, что и обычные гости: раздают принесённые подарки, пьют чай и травят байки, которые в своём лагере все уже по сто раз слышали и пересказали, зато здесь они оказываются совсем свежими. В ответ тебя потчуют своими, давно надоевшими всем окружающим, байками – в свободные уши они заливаются просто прекрасно! За разговорами время текло незаметно, так что собираться в обратный путь я начал уже в надвигающихся сумерках.
– Не заблудишься? – забеспокоился Юра Ишметов, выглянув в окно. – Гляди какая метель на улице.
И правда, на улице разбушевалась настоящая зимняя метель. Я пожал плечами и ответил:
– К речке спущусь, там метели точно не будет, а от реки до балка всего ничего пройти. Не заблужусь.
И отправился в обратный путь. По речке я действительно быстро и без приключений добрался до своего спуска к реке, разве что свежий волчий след, пересёкший мой собственный, добавил немножко адреналина в кровь. Но вот я поднялся по крутому склону вверх и понял, что выбрал не самый лучший день для прогулок. От Снопы до озера Счастья всего каких-то полтора километра и в хорошую погоду я наверняка легко заметил бы яркий жёлто-красный балок, стоящий на берегу озера. Но в наступивших сумерках, да ещё и во время метели, я не видел практически ничего буквально в 20-30 метрах от себя из-за снежной круговерти. Да и ветер, бивший в лицо, уверенности отнюдь не добавлял. «Ладно, - решил я. – Общее направление знаю, а мимо озера всяко не пройду».
Идти по тундре, когда сильнейший ветер так и норовит тебя свалить и засыпать снегом, очень сложно. Но я упрямо двигался, как мне казалось, к своей цели. Пройдя, судя по своим ощущениям, километров сто – сто пятьдесят, я неожиданно вышел к зарослям тальника, за которыми просматривался редкий хвойный лес. Но никакого леса здесь нет и быть не может!
Оставалось два варианта: или я проскочил мимо озера и ушёл к реке Оме, или, сделав круг, вернулся обратно к Снопе. Второй вариант мне нравился гораздо больше. Осмотревшись вокруг и вспомнив карту, посмотренную перед выходом, я сориентировался, развернулся на 180 градусов и снова отправился навстречу ветру. Вот только теперь я использовал его в качестве ориентира: если дует в лицо, значит иду верно. Пройдя с полкилометра, я услышал раздавшийся где-то впереди звук выстрела: Яков Карлович подавал сигналы для заблудившегося меня.
Теперь я пошёл гораздо быстрее: ничто так не радует уставшую лошадь, как близость стойла с кучей сена. К сожалению, на улице стало уже совсем темно, так что шёл я в общем-то наугад, поскольку уже вообще ничего не видел. Неожиданно буквально в 10 метрах передо мной открылась дверь невидимого в темноте балка и в освещённом прямоугольнике двери я увидел ствол ружья, уставившийся, как мне в тот момент показалось, прямо в мой лоб.
– Не стреляй! – заорал я что есть силы.
Вслед за ружьём из дверного проёма показалась голова Якова Карловича.
– О, явился! – пробурчал он, скрывая за насмешкой явное облегчение. – Я тут на тебя уже три патрона израсходовал – из зарплаты вычту.
Но мне уже было совсем пофиг, поскольку дышащая жаром печь и чай из только что закипевшего чайника способны были в тот момент примирить меня со всем окружающим миром. Каким образом в темноте и во время метели мне удалось так точно выйти к балку для меня до сих пор осталось загадкой. Зато теперь я точно знаю, почему озеро назвали озером Счастья – меня оно точно осчастливило.
По традиции выкладываю кроки своей эпопеи.
Метель поставила окончательную точку в нашем полевом сезоне: начиналась зима и все полевые работы были остановлены. Нас вместе с балками вывезли в Нарьян-Мар, а оттуда меня выпроводили на целый месяц отдыхать в межсезонный отпуск, который я вполне неплохо провёл у родителей в Перми.
Так закончился полевой сезон 1990 года.
Ну вот, закончилась ещё одна история. Пишите, критикуйте, указывайте на ошибки - своими комментариями вы очень мне помогаете писать лучше!
Хорошо, когда есть возможность в любой момент выехать с поля чтобы немножко отдохнуть, посидеть в тёплом туалете и поваляться в горячей ванне. Плохо, когда в городе тоже нет ни горячей ванны, ни тёплого туалета, а вместо мягкого дивана приходится спать на панцирной кровати. Собственно, именно поэтому я и не рвался выезжать с поля – никакой особой разницы между жизнью в балке и жизнью в общежитии, составленном из почти таких же балков в общем-то и не было. Туалет типа «очко», душ вместо ванны… Разве что телевизор посмотреть вместо вековечного радиоприёмника «Океан». Так что ехать на отгулы и не хотелось: что мне делать в чужом пока ещё для меня Нарьян-Маре, где ни друзей, ни жилья своего не было. Но тут вмешалось высокое начальство, постановившее вывезти инженера-геофизика Зубенина Д. И. на отгулы. С начальством спорить я не решился, поэтому с озера Вижас вылетел в г. Нарьян-Мар вместе с Марсом и его рабочим Юрой Ишметовым, которых заменил Яков Карлович с Турыстом, тем самым, что подарил мне спиннинг.
Вертолёт забросил нас в село Нижняя Пёша и улетел к оленеводам на Канин Нос. «Наши» вертолёты вовсю использовались для местных перевозок помимо работы на геологов, что и не удивительно: в редкие деревни и сёла, разбросанные по побережью Баренцева моря только на вертолётах да на кукурузниках и можно было добраться. Ну или в короткую летнюю навигацию. Так что для местных наша работа была только за счастье – лишняя возможность сгонять в Нарьян-Мар за покупками!
В общем, вертолёт наш улетел, поэтому пришлось нам часа четыре болтаться по селу изучая местные достопримечательности. Достопримечательностей оказалось ровно две: деревянный магазин и не менее деревянный двухэтажный аэропорт. В магазине мы купили буханку замечательного, обалденно душистого хлеба с колбасой из оленины, после чего отправились в аэропорт, где и остались ждать свой вертолёт, любуясь, как деревенское стадо густо минирует своими лепёхами аэродромное поле.
Собственно говоря, ничего в Пёше с тех пор особо и не изменилось. Во всяком случае, если смотреть сверху.
Вечером вертолёт забрал нас из Пёши и мы наконец-то добрались до Нарьян-Мара. В аэропорте нас встретила партийная вахтовка, на которой я и добрался до своего общежития в посёлке Факел, где и завалился спать, чтобы рано утром быть разбуженным секретаршей начальника партии. Постучавшись в дверь, она объявила, чтобы я срочно подошёл к начальству по поводу получения квартиры. «Какой квартиры?» - изумился я, но секретарша уже упорхнула, оставив меня в глубоком изумлении. Нет, я конечно слышал, что в Нарьян-Маре, в посёлке Искателей строится дом для нашей партии, но меня вроде бы ни в какую очередь на получение жилья не вписывали. Всё страньше и страньше, как сказала бы Алиса из Страны Чудес.
Быстренько умывшись, я отправился в контору Ненецкой партии, где был окончательно ошарашен:
– Дмитрий Иванович! Поздравляю с получением квартиры, - с порога поприветствовал меня начальник партии, улыбаясь во все свои 32 золотых зуба.
– В Нарьян-Маре? – тихонечко спросил я.
– Почему в Нарьян-Маре? – изумилось начальство. – В Новодвинске! Там дом только что сдали, народ заселяется. Тебе, как молодому специалисту, жильё выдали. Только придётся тебе туда сгонять за ордером, а то без квартиры останешься.
– Но я не хочу в Новодвинске! – ответил я, с трудом приходя в себя от неожиданного известия. – Я в Нарьян-Маре жить хочу!
– Дурень! – оборвал меня начальник. – Такими вещами не разбрасываются! Три дня даю на то, чтобы слетать в Новодвинск и в понедельник жду на работе. В аэропорт подвезу - дуй за вещами.
Так что через час я уже сидел в самолёте, увозящем меня в славный город Архангельск, а ещё через три – заходил в здание Новодвинской геофизической экспедиции.
– Ой, не успеешь получить ордер! – испереживалась кадровичка, выписывая мне бумаги для его поучения. – Пятница же, сокращённый день!
– Успею! – выбегая из отдела кадров с бумагами в руках, ответил я. Деваться-то мне было некуда: или получить ордер, или ночевать на вокзале до понедельника.
– Не успеете, у нас рабочий день заканчивается! – в голос завопили тётки из ЖЭКа, когда я прибежал за ордером.
– До конца работы ещё целый час – у вас на дверях написано! – я прекрасно видел, что тётки уже готовились слинять домой пораньше, всё-таки пятница, поэтому возиться со мной им совсем не улыбалось.
– Ну это же долго, - протянула одна из них.
– Ничего, я подожду, - сев на свободный стул и достав из сумки книжку, ответил я. – Всё равно идти мне некуда.
Немножко пошушукавшись, тётки вытащили из шкафа здоровенную папку, в которой неожиданно быстро обнаружился искомый ордер. Через пять минут, расписавшись в получении, я отправился разыскивать дом номер 28 по улице Советов, где меня ожидала новая квартира. Не могу сказать, что я был этому очень рад: если честно, то Новодвинск мне не нравился. Очень уж он был вонючим из-за Архангельского целлюлозо-бумажного комбината. Да и вообще – я же хотел жить и работать в Нарьян-Маре. Новодвинск в мои планы вообще не входил! Только через пару лет я осознал, какой счастливый билет вытащил этим сентябрьским вечером, а пока был не очень-то счастлив. «Ну ничего, устроюсь пока здесь, а потом обменяю квартиру на Нарьян-Мар» - успокаивал себя я.
Вот он, мой новый дом, жить в котором я не собирался, но в итоге прожил там целых четыре года.
Добравшись до своего нового дома, я нашёл старшую по дому, которая вручила мне ключ от квартиры и набор юного сантехника: слив в унитаз, два смесителя для воды и душевой шланг с рассеивателем. На мой немой вопрос она, пожав плечами, ответила:
– Мы их специально сняли, чтоб не открутили. Держи газовый ключ – потом вернуть не забудь.
Поблагодарив домохозяйку, я отправился на пятый этаж, где ждала меня совершенно новенькая, моя собственная квартира. Никогда до сих пор у меня не было СВОЕЙ квартиры и вдруг появилась. Что делать с этим, неожиданно рухнувшим на голову счастьем я не знал, поэтому для начала прикрутил все краны на место, после чего принял настоящую горячую ванну.
Какое всё же это блаженство – поваляться с книжкой в наполненной обжигающе-горячей водой ванне! Разве может сравниться с ванной двухмесячное мытьё в тазике под радостное пение комарья и мошки? Горячая вода расслабляет натруженные в поле мышцы и ты зависаешь в ней, как в невесомости, чувствуя как уходит из тела усталость и тревога… Главное, вовремя успеть подхватить падающую в воду книжку и отложить её в сторону, а потом понежиться ещё минут двадцать-тридцать-сорок, время от времени добавляя горячей воды в остывающую ванну.
Вдоволь повалявшись в ванной, я пошёл осматривать квартиру и она меня сумела удивить. Во-первых, в ней была какая-то невообразимо огромная кухня с выходом на балкон и электрической плитой. После родительской кухоньки в хрущевке моя смотрелась просто гигантской (мой сосед Вовка Антонов года два жил на кухне – соорудил себе там лежанку и стол, а комнату использовал исключительно в качестве хранилища всяких рыболовных принадлежностей). Комната тоже была очень большой – 22 квадрата, по тем временам весьма большой метраж. Ещё в квартире был встроенный шкаф с полками и вешалкой для одежды. Ну и совмещённый санузел с ванной и унитазом. А ещё там были настоящие северные трёхстворчатые окна – таких окон я больше ни разу нигде не встречал. Вот только лампочка в квартире была одна-единственная, в ванной комнате. Там я и заночевал, поспав прямо в ванне на своей собственной куртке. На следующий день, в субботу я, сходил в магазин, купил ведро со шваброй и веником, после чего устроил в квартире традиционный субботний армейский ПХД (парково-хозяйственный день): вымыл пол и очистил всё от пыли и извести, оставшейся от строителей. Домохозяйка щедрой рукой выдала мне два стула и раскладушку, так что следующую ночь я спал уже почти прилично.
А в воскресенье я улетел обратно в Нарьян-Мар, поскольку полевой сезон ещё не закончился, а стало быть в поле меня ждут мои друзья-товарищи.
P.S. Вот почему так получается, что пишешь, стараешься, подбираешь красивые слова, а в итоге получаешь пару десятков плюсов? А как напишешь дурацкий пост-ответ про трусы-копилку, так неделю обсуждать будут и топового автора дадут. Даже обидно как-то. Подходит к концу моя история про полевой сезон 1990 года. Нынче получилась не совсем про поле, а совсем даже наоборот. Надеюсь, вы не против будете?
