То, чем собираемся заниматься мы, Россия, — создавать свою российскую орбитальную станцию — вот это тупик. Мы не идем в одной связке с партнерами к Луне и к Марсу. Наша Федеральная космическая программа 2016-2025 настолько уже урезана, там нет Марса, а Луна как-то расплывчато и витиевато фигурирует. Для околоземной орбиты есть и автоматические космические аппараты. На мой взгляд, слишком расточительно создавать свою станцию в ущерб лунной и марсианской программе.
— Зачем вообще это все человечеству?
— Вы разговариваете при помощи космических технологий со мной сейчас по телефону. Вопрос: зачем плыл Колумб в Америку? Благодаря интересу и стремлению к какой-то цели, к исследованию был открыт замечательный континент. Нация без науки — нация без будущего.
Потом, это же партнерство. На сегодняшний день космонавтика — одна из немногих областей, что объединяет человечество. Мы партнеры в этих проектах. А масса других вещей нас разъединяет.
— То есть сейчас в космосе больше партнерства, чем конкуренции?
— Космическая гонка закончилась уже давно. В силу двух причин. Первая: международное партнерство стерло всю эту соревновательность. Вторая: сейчас бесспорный лидер — это Америка. Ей в затылок никто не дышит.
Зачем это нужно? Для того, чтобы у человечества был выбор — жить на Земле или улететь на соседнюю планету. Я встречался на одной из конференций с нобелевскими лауреатами, астробиологами. Сейчас две концепции по поводу дальнего космоса. Одни астробиологи говорят о многообразии форм жизни. Вторая теория — один Большой взрыв, одна Вселенная, одна эволюция и одна цивилизация. Таким образом можно говорить о миссии, которая возложена на человечество: распространить земные формы жизни во Вселенной.
Другое дело — как бы мы далеко ни улетали, мне кажется, мы привязаны к Земле генетически. Даже такой пример: разные национальности на станции собирались за одним столом вечером на ужин, все наши разговоры были о том, что было до полета и что будет после. Никто не связывал свою жизнь с текущим моментом [то есть с самим космосом].
— А никто из ваших детей не хотел стать космонавтом?
— Даже и не мечтал.
Они девочки, хотя я не против того, чтобы летали женщины, это очень хорошо. В трех полетах я работал с женщинами — с американками, итальянкой и канадкой. Великолепные инженеры, прекрасные операторы, суперподготовка. Когда Нила Армстронга в СССР спросили о Гагарине, он сказал: «Это человек, который позвал всех нас в космос». Наша страна была основоположником теоретической и практической космонавтики. Я говорю о Циолковском, о Королеве. Наша женщина полетела первая в космос, американка полетела в космос через 20 лет. Но сейчас у них уже около полусотни слетавших женщин, а у нас только четыре.
— Почему так?
— Это вопрос не ко мне. Дело, наверное, в наших домостроевских традициях и так далее. Я не знаю. Мне сложно сказать — почему. Я говорю, что это неправильно.
— Первая женщина в космосе — Валентина Терешкова — сейчас депутат. Не хотите тоже?
— Нет. Я политикой не занимаюсь, мне неинтересно. [Там] масса ограничений и обременений, я люблю свободу. Я проработал более двадцати лет в международных программах, с партнерами, путешествовал, я человек свободный.
— Сейчас вы уже не летаете. Не тянет снова в космос?
— Нет, не тянет. За почти тридцать лет полетов я очень многое упустил в своей жизни. Поэтому сейчас наверстываю. Путешествую много, читаю, пишу, вот с вами говорю — интервью даю. Совершенно не скучно. Не жалейте о прошлом, вас там больше не будет.
Я ушел из центра в 2017 году. Я — пенсионер. У нас колоссальная невостребованность опытных космонавтов после ухода, они просто никому не нужны. По сравнению с партнерами: там космонавты уходят в компании-подрядчики НАСА как эксперты, консультанты, советники и испытатели. Там жизнь кипит. У нас — отлетал — все, до свидания.
— В ваших словах чувствуется обида.
— Конечно. Но поверьте: так было и когда я пришел тридцать лет назад, так продолжается по сей день. Беда большая. Так работает наша система: некуда приложить людей.
— А если бы вас позвали работать в Роскосмос экспертом или консультантом?
— Меня не позовут. Потому что я для них как красная тряпка. Я очень много критического говорил о состоянии нашей отрасли, — из-за сопереживания. Это воспринимается очень болезненно. То же самое с рядом моих коллег. Люди, которые имеют самостоятельное мнение, люди независимые, как правило, не востребованы.
— Как вы относитесь к деятельности Илона Маска? Некоторые его критикуют за то, что он занимается больше пиаром и популизмом, чем наукой и освоением космоса. Что многие его проекты — это просто маркетинговый ход.
— Это потрясающий человек, удивительный инженер, который смог собрать команду. Что значит — как вы сказали — «ход маркетинговый»? У него все летает. Я вместе с экипажем первыми встречали его грузовой корабль SpaceX. Он прилетел к нам в 12 году, в 20 году уже пилотируемый корабль полетел.
Ну о чем вы говорите? Садится многоразовая первая ступень ракеты Falcon, это четыре с половиной метра диаметра и высота с десятиэтажный дом. Это какой рекламный ход, это какой популизм? Я не знаю, кто это говорит. Человек реально работает. А возвращаемая первая ступень от Starship — это уже будет диаметр девять метров и высота с двадцатиэтажный дом. Я не понимаю, какие могут быть претензии к Маску. У него даже конкуренция внутри компании: над Starship у него работают две отдельные команды. Человек реально работает, с огромными неудачами порой, но движется вперед и делает инновационный продукт.
— А у нас в России может появиться свой Илон Маск?
— В Нижегородской области была частная компания по запуску, там собирались делать космодром. Семь лет понадобилось на то, чтобы разработать документацию, согласовать все с чиновниками, но ничего не получилось. У нас нет конкуренции, это наша беда.
В Америке же не только Маск. Есть частная компания Orbital Sciences Corporation и ее космический грузовой корабль Cygnus. Blue Origin делает суборбитальный корабль New Shepard, первый полет с людьми запланирован на июль. Компания Boeing создала многоразовый пилотируемый транспортный корабль Starliner и разрабатывает тяжелую ракету SLS (Space Launch System) под лунную и марсианскую программы. Lockheed Martin делает многоразовый пилотируемый корабль Orion под эту ракету для полетов к Луне и Марсу. Видите, какое разнообразие?
У нас в рамках одной госкорпорации все настолько неповоротливо, финансово затратно, отсюда и отсутствие четкого целеполагания, отсюда и часто неэффективное и нецелевое использование бюджетных средств, и отсутствие высококвалифицированных кадров. Отсюда и наш тупик. Жизнь нас опустила на землю. Уровень нашей космонавтики стопроцентно соответствует уровню наших технологий и уровню общественно-политической ситуации, вот и все.
Маск в 2003-м компанию открыл, а к 2012-му уже успел создать ракету Falcon, во много раз дешевле, чем наши носители, затем — грузовой корабль Dragon и пилотируемый корабль Crew Dragon, сейчас делает Starship. А у нас компанию закрыли из-за бюрократии.
— Что мы могли бы сделать лучше, что нам нужно сейчас?
— Нам нужен новый корабль: невозможно летать столько лет на корабле, который бесконечно модернизируется. Наш «Союз» летает уже 60 лет. Корабль очень надежный, но Королев был бы удивлен сейчас, он бы у виска покрутил. Естественно, все давно уже устарело. Другое дело — Crew Dragon, больший по объему, экипаж до семи человек. Инновационные решения, тачскрины для управления системами корабля и так далее. Это все равно что сравнить «Запорожец» с «Мерседесом».
Нам нужна тяжелая ракета под лунную программу — про марсианскую не говорю, потому что ее нет в планах. Уровень наших технологий не позволяет работать на равных с партнерами. Но и на второстепенных ролях мы не должны себя ограничивать и изолировать. Мы должны чему-то учиться, партнер мы надежный, уважаемый. Когда «Колумбия» потерпела катастрофу, мы два с половиной года поддерживали МКС, весь грузопоток и доставка экипажей на станцию происходили с помощью наших кораблей.
А создание российской орбитальной служебной станции на высокоширотной орбите? Опять же летать в околоземном пространстве, не имея перспектив по освоению дальнего космоса. Основой станции будут модули, сделанные по технологиям восьмидесятых годов. Это можно делать по двум причинам: либо мы собираемся создать там музей космической техники, либо мы используем космос для утилизации устаревших технологий.
Полное интервью с Геннадием Падалкой (были вырезаны не менее интересные, но неподходящие под общую тематику и сильно раздувающие объем поста, абзацы, в основном касающиеся личной жизни космонавта и его ощущений во время полета): https://vk.com/@history_porn-ya-chelovek-svobodnyi-intervu-s...
