Темнейший. Глава 7⁠⁠

В лучах морозного утреннего солнца новоподнятые мертвецы сотнями прошли через городские ворота. Мятежники были повержены и жестоко наказаны – и это должны были увидеть все, кто ещё сохранял в себе неприязнь к государю-некроманту. Покойники едва начали покрываться трупными пятнами и даже не успели оледенеть, а поэтому были похожи на ещё живых людей. Однако лица их перекосила смерть, а движения сделались механическими и не вполне естественными.

Глашатаи объявляли, что эти предатели серьёзно оскорбили Миробоича, который дважды милосердно предлагал мятежникам сдаться и присягнуть к нему. Они сами выбрали ужасную смерть. И отныне эти наказанные покойники будут вечность воевать на стороне Царя, который будет швырять их в самое пекло заместо живых. Стало быть, вещали глашатаи, тем меньше погибнет воинов Царства, а значит и меньше матерей и жён будет потом рыдать по погибшим; тем меньше будет горя на их землях, и тем меньше желающих будет вторгаться в Царство – все они будут напуганы Дружиной Смерти. Всё это, вне всяких сомнений, приведёт многострадальный народ к миру и процветанию.

И горожане удивлялись, слушая эти объявления – ведь под таким углом они размышляли впервые. Если мыслить, как вещали глашатаи, а не как до того лгали церковники, то от мёртвых дружин сплошная выгода для всех, кроме врагов Царства!

Камил довёл численность Дружины Смерти ровно до тысячи. Почти треть имеющейся крови он затратил на поднятие лошадей, трупов которых имелось в избытке. Мёртвая конница – это один из самых главных козырей в его рукавах. Она обладала чудовищным натиском и дисциплиной, а ещё она была способна в кратчайшие сроки преодолевать огромнейшие расстояния без устали, что уже само по себе являлось кошмаром для любого врага.

Однако такая конница стоила очень дорого: трети крови хватило всего лишь на двадцать лошадей.

Для поднятия требуется столько же человеческой крови, сколько было собственной в существе при жизни. В жилах лошадей плескалось очень много крови, а поэтому только на одну уходила кровь, выжатая с восьми-девяти человек.

Стоил ли такой размен количества на качество? До определённых пор. Сотня мёртвых лошадей стоила восьми сотен человек, либо же многого времени для постепенного забора крови у пленных; но шестьдесят мёртвых лошадей уж точно не стоили пятисот имеющих сотен мёртвых пехотинцев. В грядущем противостоянии с иноземцами из Святого Престола куда большую роль могли сыграть дисциплинированные копейщики, по образу пикинёров Королевства, которым тяжёлая рыцарская конница мало чего могла противопоставить.

И хоть у Камила имелось теперь всего сто тридцать пять мёртвых конников – эти конники представляли собой большую силу. Про себя Камил называл этих конников – Мёртвой Гвардией. Так оно и было – элита среди мертвецов. В Гвардию он набирал лишь самых сильных и искусных при жизни воинов. Становясь мертвецами они делались ещё сильней. Этих воинов он заковывал в отборную трофейную броню так плотно, что врагам было сложно её потом пробить. В то же время мертвецы не сковывались в движениях и не уставали – они были способны носить тяжести на себе без всяких на то жалоб.

Мёртвая Гвардия внесла наибольший вклад в ночное сражение, даже несмотря на то, что она была в пять раз меньше гвардии Цветана – её никто не смог остановить, и она пробилась в лагерь, легко проломив вражеский строй. К тому же мертвецам не требовались факела. И этот успех выглядел особенно впечатляюще на фоне гвардии Цветана, завязнувшей в монастырском войске из-за того, что и живые всадники и живые лошади замедлялись, опасаясь напороться на выставленные в их сторону копья. Мертвецы же были не умнее лесного пня. Живая гвардия пробилась вперёд только потому, что мертвецы одновременно зашли обороняющимся в спины.

-- И как раненные мертвецы могут вообще двигаться? – задался вопросом осмелевший после пира Вираг, с которым Камил повстречался в коридорах дворца на обратном пути. Мальчишку очень интересовала внезапная и абсолютная победа Миробоича. – Ведь живые, даже легко раненные, быстро слабеют и становятся негодны для сражений.

-- Нервы. Всё дело в них, -- ответил Камил. – Живые на самом деле гораздо сильнее, чем они думают. Нервы ограничивают и скрывают нашу силу, чтобы мы не навредили себе же. Боль сковывает мускулы живых и не позволяет им бить во всю силу или быстро бежать. Мертвецы же таким изъянам не подвержены.

-- И даже во мне есть эти скрытые силы? – удивился Вираг.

-- Они есть всех. Доводилось ли тебе в пылу драки не замечать чужих ударов?

-- Я… я никогда не дрался.

Камил едва сдержал смешок. Они шагали по коридору к тронному залу, сопровождаемые отрядом Железяк.

-- Тогда доводилось ли тебе, убегая от злой псины, перепрыгнуть через высоченный забор? Или поднять невообразимую тяжесть, которая тебя вдруг придавила?

-- Кажется, я понял, к чему вы клоните, -- сказал Вираг. – Страх способен вытащить скрытые силы из нас?

-- Именно. Иногда мы способны преодолеть этот барьер. Помнится, как я, ещё мальцом, кстати, твоего возраста, сумел зарезать матёрого головореза из шайки Эрна, который узнал и напал на меня в подворотнях Ветрограда, -- вспоминал Камил. -- Тогда я обучался в Башнях Знания после того, как бандиты из этой шайки разграбили моё поместье, сварив мою мать заживо в кипящем котле, отца насадив на вертел и зажарив, словно поросёнка над костром, а младшему братику полоснув по горлу лезвием прямо при мне.

-- Я выражаю соболезнования…

-- Думаю, я прикончил головореза потому, что он не воспринимал меня всерьёз, -- продолжал Камил. -- Я же напротив – здорово перетрусил. Я думал, что сейчас умру. А поэтому я сумел вырвать у него кинжал, а потом сразу же воткнуть ему в брюхо!… и я всаживал лезвие раз за разом, кажется, целую бесконечность. Даже когда тот уже сдох! Хрупкий малец победил в схватке с опытным воином. То был первый человек, которого я убил. И первый человек, которого я поднял. Это был первый Железяка. Наверное, потому я и запомнил всё это так отчётливо. Тот день определил во многом мою дальнейшую жизнь. С тех пор от моей руки погибли многие. И многих я даже не запоминаю, когда рассекаю саблей насмерть.

-- Говорят, вы победили самого Басына Кривоносого, -- вспомнил Вираг. – Лучшего и легендарного дуэлянта. Как вам это удалось? Разве вы ещё и великий фехтовальщик вдобавок ко всему прочему?!

-- Мы с Басыном бились на топорах. Я выбрал тяжёлые топоры не зря – ведь страх прибавил мне сил и скорости, тогда как Басын полагался лишь на мастерство. Я нанёс смертельный удар прежде, чем Басын сумел среагировать, -- слукавил Миробоич. Дело было почти так – вот только доступ к скрытым силам тела Камилу предоставили изнаночные отвары, какие он выпил перед тем, как выйти на бой. – Нужно правильно знать и рассчитывать свои силы… а не дрался ты ни разу в жизни – это очень зря. Многое упускаешь.

-- Я не хочу бить людей… это… не по мне.

-- Так ты ведь и не пробовал, -- усмехнулся Камил. – Это страшно и неприятно лишь в первый раз. Во второй тебе уже понравится. Людей нужно иногда бить. От души, да в рыло. Тем более в драке часто находятся лучшие друзья – такова человеческая природа.

Вираг не стал спорить, но явно имел некое собственное мнение на этот счёт.

Камил собрал баронов и князей на военный совет, где все совместно обдумывали, как поступать дальше, и какие ещё опасности стояли на их общем пути.

Взятие Серебряного Перевала было завершено. Больше не имелось непосредственных угроз, стоявших прямо под стенами. Князь Цветан примкнул к нему, а Поморич и епископ Капища разбиты. Бояре, купцы и местные монахи имели в городе большое влияние, но пока не выражали явной непокорности. Неизвестно было, как поступят остальные баронские роды – приедут ли на поклон или же воспротивятся и пойдут против, не признав некроманта во власти…

К полудню из княжеской голубятни слуги принесли письмо. От Угрюмого Зака – старого одноглазого наёмника, которого Камил отправил в Нордлинику за варяжскими бойцами. Зак сообщал, что ему удалось добраться до Белой Метели, а ещё, что слухи о «повелителе драугров» добрались до Белой Метели раньше, чем Зак туда примчал верхом на мёртвой лошади, хотя нёсся он без сна и отдыха, истерев себе задницу и отбив яйца. Ему удалось вскоре отыскать слоняющуюся без дела дружину, прибывшую в гавань на полосатых драккарах, забитых добычей под завязку после успешных грабительских набегов на колонии Торговой Коалиции.

Угрюмый Зак отыскал лидера дружины, который задал справедливый вопрос: уж не на смерть против воскресителя поведёт их наниматель. Но Зак ответил, что всё гораздо круче – их нанимателем и является воскреситель. Глаза лидера загорелись не то от любопытства, не то от представляющихся гонораров во время войны, которая вот-вот обретёт давно неведанный размах.

-- Зачем воскресителю живые солдаты? Мёртвых не хватает? – спрашивал главарь.

-- Чтобы завоевать власть – одних лишь мёртвых недостаточно,-- отвечал Угрюмый Зак.

-- А где доказательства, что эти слухи правдивы? Быть может за драугров христиане приняли обычных дикарей в лохмотьях?

Угрюмый Зак в ответ лишь сдёрнул со своего коня покрывало, показывая иссохшиеся жилы, сморщенную кожу, туго обтягивающую кости, и мёртвые глазницы, будто у сушёной рыбы. Уродливое зрелище повергло бородатого варяга в восторг.

Однако Рогволд Синеглазый не спешил присоединяться – он не верил, что даже воскреситель сможет взять штурмом стены Серебряного Перевала. К тому же варяг слышал о приближении крупного войска Цветана Дальнича. Главарь воздержался от похода, но ровно до того момента, когда в Белую Метель принеслись и слухи, будто стены неприступного доселе города пали под натиском мёртвых, а Камил Миробоич провозгласил себя Царём, разгромив всем известного на севере воеводу Хмудгарда, имевшего варяжские корни, и подчинив князя Искро своей железной воле.

Рогволд Синеглазый сам отыскал Угрюмого Зака. Он вдруг вспомнил, что в рядах Камила когда-то сражался и его двоюродный брат Орманд, прослуживший в войске Миробоичей командиром многие десятилетия. Рогволд вдруг вспомнил всю свою родню, сражавшуюся когда-то за Царство, и счёл за честь последовать их примеру. И в окрестностях Метели нашлось немало варягов, пожелавших присоединиться к многообещающему походу Рогволда на юг. Угрюмый Зак и нанятая им варяжская дружина в тысячу топоров под руководством Рогволда Синеглазого поспешно выдвинулась к Перевалу тем же днём. Но, сообщал Зак, прибудут они к Перевалу лишь через две недели, когда уже, возможно, ситуация с Цветаном и Нойманнами сильно переменится.

Пытки Поморича не доставили Камилу большого удовольствия – он уже пресытился вкусом мести, когда разгромил его дружину, а затем опозорил барона пощёчинами. Поэтому и измываться сильно не стал – всего лишь вырвал ногти.

Садко позабыл всю свою гордость. Он принялся молить о пощаде, да обещать, что будет служить верно, готовый платить Долг со своих земель. Предложение оказалось заманчивым – за язык его никто не тянул, а городок Поморичей располагался на берегу Северного Моря, да ещё и на Тракте на полпути к Ветрограду, что делало его не самым последним городком в княжестве за счёт торговли и множества постоялых дворов, в которых останавливались купцы. Камил рассудил, что больше выгоды получит при живом Садко, хорошо запомнившем и преподанный урок и милосердие Царя. Поморичи теперь задолжали Камилу. Они станут такими же марионетками, как и Перепутичи. Садко подписал своими окровавленными пальцами все подсунутые договоры, после чего Камил попросту выпустил того из темницы, завещав придворным лекарям ухаживать за ним, а служанкам – хорошо кормить и селить в роскошной опочивальне, не отказывая в вине.

Бароны Цветана, пребывающие во дворце, оценили милосердие Миробоича – они уж было уверились, что Царь прикончит пленённого. Но некромант оказался не настолько жесток, как им показалось.

-- Уверен ли ты, что он простит тебе издевательства? – спросил Корнелий.

-- А что он мне противопоставит? Теперь Поморичи будут скованны Долгом. Теперь их род в моих руках. Я смогу вертеть ими, как только захочу.

-- Должно быть, князь Искро думал точно так же, когда победил твоего дедушку, -- сказал Корнелий.

-- Я сильнее князя Искро. А значит моя власть окажется гораздо крепче.

Порабощённый Искро помогал Камилу с государственными делами и постепенно знакомил со всеми делами.

Через Серебряный Перевал, наконец, были пущены караваны торговых гильдий, пусть их было теперь гораздо меньше, чем раньше – многие шли в обход, услышав вести об Антихристе с войском мёртвых.

Возмущённых имперских купцов заставляли платить пошлины, а договорённости с Империей больше не соблюдались – Камил поручил закупать только качественную сталь, и постепенно перевооружать гарнизон, нарочно снабжённый отвратительной бронёй и оружием. Боярину Черноволосу, заведовавшему купеческим кварталом, пришлось избавляться от запасов некачественной стали, отправляя караваны в дальние края, где её бы согласились купить.

Князь Цветан отправил в Заливный Порт письма с вестями о воссоединении Горной и Лесной Дали. Он сообщал своему наследнику, боярам и командирам гарнизонов о грядущих великих событиях, а так же о том, что нужно готовиться к борьбе с мятежными Неманичами и епископами, войска которых могут прибыть в Порт для попытки захвата власти. Цветан приказал собирать гарнизоны и ополчение, чтобы помешать Завиде провести своё войско по дороге к своей крепости.

-- Но когда мы сможем заняться борьбой с мятежниками? – спросил Цветан на военном совете в окружении баронов и командиров. – Если промедлить, то они могут натворить дел. Как я уже говорил – они способны нанять кондотьеров из Королевства. И тогда их будет уже не всего тысяча, а две, три или даже четыре – у епископов достаточно церковной утвари, чтобы купить себе армию, а у Завиды – немалая казна.

-- Сперва мы должны расправиться с Нойманнами, -- ответил Камил.

-- Неужели вы так жаждете войны с Престолом? – вмешался самый говорливый из баронов, имени которого Камил всё не мог запомнить. -- Формально они явились в Горную Даль за Вальдемаром фон Нойманном, правильно ли я понимаю? Так почему бы нам просто не отдать его? Ведь наших войск не хватит, чтобы противостоять двенадцатитысячному войску рыцарей, которое потом сюда прибудет. Даже ваших мертвецов не хватит.

-- Увы, но Хартвиг только и ищет повода всё здесь выжечь дотла, -- ответил Камил. – Я думаю, что он перестанет сдерживаться, едва заполучит Вальдемара. Пока же он скован тем, что его драгоценный сынок у меня в плену…

-- Если так… -- сказал Цветан. -- То мы могли бы атаковать святое воинство всеми нашими четырьмя тысячами. Против их двух…

-- Мы придём туда с тремя тысячами, -- поправил Камил. – Ещё одну я оставлю в городе для обороны – иначе стены Перевала смогут взять даже мятежники, если вернутся и хорошо при этом постараются. К тому же рыцари Престола очень сильны. Они способны бороться даже с некромантами.

-- И каков ваш план?

-- Мы приведём войска к моему родовому имению, где состоятся переговоры. После них станет известно быть ли войне. Я бы охотно отправил вас всех вслед за мятежниками, если бы был уверен, что Хартвиг тоже ищет мира. Но это далеко не так. И я вынужден бросить большие силы на юга. Это окажется неприятной неожиданностью для Нойманнов, и они сделаются куда сговорчивей, если, конечно, дорожат своими жизнями. Кто знает, быть может нам удастся заключить долгий и надёжный мир, переубедив самого магистра Престола не идти против Царства. Это будет наилучшим исходом для всех.

Ближе к вечеру прилетело и письмо от Сверада Светломорича. Камил раскрывал это письмо, протянутое слугой, с трепетом: от ответа старого барона многое зависело. Ведь в случае его присоединения к мятежу придётся брать штурмом серьёзную Прибрежную крепость, а это отнимет и время и силы. Возможно, тогда придётся приказывать Угрюмому Заку вести варягов под  эти стены.

Однако Сверад удивил своим ответом. Он поздравлял Миробоича с ошеломительной победой даже несмотря на то, что тот оказался некромантом. До Сверада уже донеслись вести и о разгроме Искро, и о присяге Цветана, а так же и о победе над назойливым Поморичем и епископом Капища, которые ещё недавно осаждали Прибрежную крепость. Сверад сообщил, что хотел бы прибыть в Перевал для присяги новому Царю – он считал, что Миробоичи – единственные достойные преемники Альгерда. А Камил, к тому же, обладал известной степенью легитимности. Его род в своё время был вторым, после царского. Миробоич, по мнению Сверада, имел полное право наделить себя властью. Складывалось впечатление, что старый барон заискивал, чтобы в будущем иметь с этого некоторые выгоды для своего рода. Ведь если Камил так легко перевернул обе Дали, то стоило не противиться ему, как все остальные идиоты, а примыкать к нему и оказывать всякую поддержку, пусть даже добрым словом – Сверад лучше всех остальных понимал, сколько богатств способны привести времена больших перемен. В своё время он упустил большие возможности, и не хотел упустить их вновь.

Камил ответил, чтобы Сверад пока стерёг северные границы Горной Дали, потому как сам он вскоре уйдёт с объединённым войском на юг для встречи с недоброжелательными Нойманнами.

На этом письме опасения Камила по поводу тяжёлой гражданской войны и закончились – Сверад был одним из самых могущественных баронов Горной Дали. Остальные же знатные роды либо уже были разгромлены в битвах, либо являются союзниками: Перепутичи стали марионетками – молодой и трусливый Мнат был согласен исполнить любой приказ Миробоича; Поморич сдался и платит Долг, его род очень не скоро вернёт себе былые военные силы; Сверад Светломорич вовсе рад признать Камила Царём; Дубовичи разбиты во время осады, у них нет ни крепости, ни войска, а значит наследники Путяты, убитого в крепостном захабе Кентавром, должны явиться на поклон – у них нет иного выбора; отряды Бродичей присягнули Камилу, а строптивый барон Мазай Бродич убит сброшенным прямо ему на голову кувшином с раскалённым маслом – у его наследников тоже нет выбора, кроме поклона; Горничи находились под опекой культистов Савохича – и все они воевали с самого начала на одной стороне с Камилом; оставалась престарелая баронесса Велена Дубек, жена Вальдемара фон Нойманна, которая в самом начале этой войны бежала в Престол вместе со своим сынком Ладвигом, в надежде сыскать укрытие от княжеских карателей. С ней ситуация была самой любопытной – её почти наверняка будут использовать в качестве давления в предстоящих переговорах. Ведь Велена теперь принадлежит после свадьбы семейству Нойманнов, а значит те претендуют на целое баронство в Горной Дали – причём вполне законно. Эта оплошность была создана самим же Камилом, когда тот понадеялся стравить князя Искро и Престол. Всё пошло наперекосяк: взаимоослабления князя и Престола не получилось, и теперь Камил вынужден прыгать в собственный же капкан.

Ближе к ночи в Серебрянный Перевал примчал на мёртвых лошадях Никлот с парой телохранителей  – старый, можно сказать, друг Камила, которому тот очень доверял и которого дожидался, чтобы назначить в командиры городской стражи. После этого назначения он мог бы со спокойной душой отправиться с войсками далеко на юг, ведь Никлот – очень талантливый и дотошный командир, который будет способен навести в Перевале полный порядок…

**

А спонсорам сегодняшней главы выражаю огромную БЛАГОДАРНОСТЬ!)

Анонимный олигарх 5000р "ХЕ ХЕ ХЕ АНОН, ясен красен)"

Наталья Б 4000р "Дам денег пиши в лс" Ответ: )))

Сергей Александрович 500р "Каждую главу жду с нетерпением! Спасибо."

Владимир Андреевич 500р "Хвала Миробоичу!"

Константин Викторович 300р "на Камила"

Ольга Александровна 300р "Спасибо за книги!"

Мой телеграм канал: https://t.me/emir_radrigez

Темнейший II на АТ (с вас лайки))): https://author.today/work/442378