Redrum13

У Ефрема Исааковича зазвонил телефон. По телефону ему сообщили что-то такое, отчего он выпустил из рук стакан с молоком. Стакан упал на пол, но не разбился, а просто неуклюже покатился по паркету. Пластмассовый стакан с пластмассовым молоком. Ефрем Исаакович тоже был пластмассовый, о чём ему, собственно, и сообщили только что по телефону.

Ефрем Исаакович по профессии был Кен. Тот Кен, что муж Барби. Но так уж сложились обстоятельства, что Барби погрызла собака, лишив несчастную обеих ног и половины лица. И хотя этот инцидент произошёл задолго до появления в доме Ефрема Исааковича, он, сам о том не подозревая, в одночасье овдовел прямо в магазине, в момент, когда пробивали чек на его покупку.

Девочка, ставшая владелицей новой игрушки, была ребёнком угрюмым, недружелюбным и задумчивым. Снаружи - хрупкое, темноволосое существо с бледной кожей и карими глазами, внутри - суровый прагматик, потенциальный маргинал и, возможно, будущий убеждённый коммунист. С утра она уходила в школу, а Ефрем Исаакович на работу. Работал Ефрем Исаакович держателем шнура.

Девочка с карими глазами, живущая по своим недетским законам, считала, что любая вещь в доме должна приносить пользу, даже игрушка. И хотя мама предлагала ей купить новую Барби, взамен той, что была искалечена собакой, девочка отказалась от неё в пользу Кена, у которого, как обнаружилось после нехитрых манипуляций с линейкой, руки были длиннее на полсантиметра, к тому же широкие стопы делали его более устойчивым на горизонтальных поверхностях. Эти преимущества, малышка знала уже тогда, делают его более подходящим кандидатом на должность. Не таким подходящим, как набор отвёрток, электропробник и моток изоленты, конечно, но маме не объяснишь.

С 8 утра и до полудня Ефрем Исаакович держал над головой шнур от настольной лампы. Лампа стояла на столе у девочки и грела маленькую красноухую черепашку, живущую в пластмассовой "малосемейке". Если б не Ефрем Исаакович, шнур бы бессильно свисал с розетки, под его тяжестью вниз наклонялась бы и вилка, а так не было бы электрического контакта - розетка была разхлябана донельзя, а ребёнок ещё не научился, как следует, чинить узлы электроснабжения, хотя уже давно изыскал в библиотеке специальную литературу. В общем, Ефрем Исаакович был незаменим - без него не горела лампа, а это могло привести к падению температурного режима в водоёме, черепашьим простудам и Бог знает, чему ещё.
В часы утренних стояний со шнуром в руке, Ефрем Исаакович смотрел в окно. Часам к одиннадцати, из-за неудобного поворота головы, его шея затекала и начинала ныть, тогда он разворачивал голову в другую сторону и смотрел в стену.
Немногим после полудня ребёнок возвращался со школы и переставлял пластиковую ёмкость с черепашкой на подоконник, на солнце. Тогда Ефрем Исаакович отправлялся отдыхать в ящик стола. В дни же пасмурные и дождливые многоуважаемый держатель шнура работал полный день без обеда и перерывов. Однако, надо сказать, что вскоре, и без того редкая, возможность предаваться блаженному безделью стала выпадать Ефрему Исааковичу всё реже.
Приходя с занятий, девочка садилась за уроки. Аккуратно разложив на парте учебники, письменные принадлежности и тетради, она начинала выполнять домашнее задание, начиная с самого сложного. С матанализа. Конечно, это не то домашнее задание, которое задавали в третьем классе. Матанализ ребёнок изучал самостоятельно на уроках музыки и физкультуры, от которой у неё было пожизненное освобождение. К слову, пока матанализ стоял на более высокой, по отношению к электрофизике, позиции в списке девочкиных приоритетов, розетка оставалась непочиненной, а у Ефрема Исааковича была работа. Как говорится, слава матану.

Вторая работа появилась у Ефрема Исааковича в период, когда у ребёнка начал шататься стол. Первое время девочка обходилась сложенными вчетверо бумажками, потом сложенными в шестеро бумажками, а потом пришла к выводу, что дальнейшее сгибание и использование бумажек контрпродуктивно. Тогда она достала из ящика стола своего Кена и назначила его на должность стабилизатора рабочей зоны. С этого момента в обязанности Ефрема Исааковича, помимо всего прочего, входило подпирать щекой правый угол её парты.

Всю свою кукольную жизнь, покладистый работник и бессменный труженик, Ефрем Исаакович считал себя ценным членом пусть малочисленного, но всё же общества. И уж конечно, куда ценнее черепахи, которая была вообще никак не трудоустроена, не имела даже среднего образования, а только ела и гадила, стыдно сказать, прямо в водоём.
Тем сильнее было потрясение нашего героя после слов, сказанных ему однажды по телефону кем-то, кто не потрудился даже представиться.

"Ты - маленький, ничтожный игрушечный человечек, сошедший с конвейера где-то во Вьетнаме с тысячью таких же, как ты - глупых, одинаковых, ненастоящих. Она даже не играет с тобой. Ты ничем не лучше ножки стула или одёжной вешалки, для неё ты лишь кусок пластмассы, который станет бесполезным, как только она починит розетку или выпросит у мамы набор кубиков, чтобы выровнять стол. Твоя жизненная функция - вызывать улыбку, ты же занимаешься тем, что каждый день, с утра и до вечера, на протяжении уже трёх месяцев, с самоотверженностью идиота, держишь электрический шнур."

Слова эти, словно назойливые мухи в душный полдень, теперь в "броуновском" движении крутились внутри пластмассовой головы Ефрема Исааковича пока он, по обыкновению, нес свою вахту возле неисправной розетки. "Ничем не лучше... Ничтожный.. Кусок пластмассы..." Всё его существование до настоящего момента предстало перед ним в совершенно ином свете, нежели он доселе себе воображал. Неужели и правда его ценность сопоставима разве что с ценностью мыльницы или цветочного горшка? Если это так, то, что он должен предпринять по этому поводу? Что ему сделать, чтобы заявить о себе, перестать быть "одинаковым" и "ничтожным"? Раздосадованный и озадаченный, Ефрем Исаакович отвернулся от окна и посмотрел на черепаху. "Бесполезная тварь, - со злостью подумал он, - от тебя же вообще никакой пользы.." При мысли о том, что он, по сути, работает на жруще-срущее, ленивое, безмозглое земноводное, Ефрем Исаакович окончательно вышел из себя. Не выпуская из рук шнура, он что было силы пнул стоящую рядом настольную лампу. Лампа повалилась на край акватеррариума, в котором, ни о чём не подозревая, сидела маленькая зелёная черепашка и меланхолично жевала салат. Мгновение лампа балансировала на краю, качаясь вверх-вниз, затем металлический абажур перевесил и утянул её в воду. В "малосемейке" забурлило, с поверхности водоёма пошёл пар. "Есть контакт!" - радостно подумал Ефрем Исаакович. Через несколько секунд заискрила розетка и он выпустил из рук шнур.

С его лицом происходило что-то странное. Что-то, чего не происходило раньше никогда. Он не знал, что с ним будет, когда вернётся хозяйка, хотя подозревал, что, возможно, ему до конца жизни придётся подпирать щекой стол, однако одно он знал совершенно точно. Он выполнил свою жизненную функцию. Он вызвал улыбку. Хотя бы у самого себя.