KoffeeYoshinaka

10. «В 1603-м году началась эпоха Эдо… люди дворянского сословия, то есть самураи – стали богатеть, стало у них нормально всё».

В реальности всё было прямо противоположно сказанному. Эпоха Эдо – время повального обнищания самураев, и на то есть две причины. Первая: это действительно, как и сказано в ролике, мирная эпоха без войн. А самурай в первую очередь – воин. При Эпохе Воюющих Провинций для такого человека всегда нашлась бы работа, любой солдат ценился, особенно умелый. Самурайскому сословию было комфортно, когда ты клёвый аристократ при оружии, и тебя кормят за то, что ты сражаешься. Хуже было с пехотинцами «ашигару», набираемых из крестьян. Они, во-первых, использовались для численного перевеса, и их всегда должно быть много. Так что оплатить каждому нормальное жалование, было делом почти невозможным. Во-вторых, ашигару – земледелец, несущий воинскую повинность, и у него есть вообще-то другой род деятельности, который его кормит. Нищенский огород и нищенское солдатское жалование вкупе было похоже на какой-то прожиточный минимум. И в-третьих, так как ашигару земледелец, он не может всё время находиться с полководцем в походе. И не может принимать участие в долгих осадах. Ашигару нужно было отпускать домой стабильно раз в год для посевных работ, иначе кормить страну и платить налоги будет некому, а Япония – страна сильно зависящая от аграрной деятельности. Но самурай-то другое дело – это профессиональный военный, готовый положить всю жизнь на дело службы. Но когда войны нет, куда денутся все те, чей основной род деятельности – это рубить противника на поле боя? Правильно: вся эта толпа мигом станет безработной. Собственно, слово «ронин» - то бишь «самурай без хозяина», о которых ведёт речь Клим Саныч далее, описывая героев фильма, приобретает фантасмагорические обороты именно в эпоху Эдо, способствуя адской безработице (самурай же не на помойке себя нашёл, ему подавай управленческую должность, а не эти ваши заработки руками и ногами).

И вторая причина, это то, что новое правительство в лице сёгуната Токугавы очень старалось делать всё, чтобы бывшие коллеги, содержащие войско, никогда больше не смогли его содержать. Для князей придумывали разорительные налоги, лимит на количество вооружённых лиц при охране, обязаловку с жизнью в новой столице, на которую уходили раз в N лет космические суммы денег (князь обязан был прибыть в столицу и год прожить там вместе с семьёй, соответственно, его сопровождали от ста до нескольких тысяч человек, в зависимости от статуса вельможи). То есть, даже те, кто хотел бы содержать у себя каких-никаких солдат, не были способны оплатить их труд.

В итоге мы имеем в период Эдо массово обедневшее самурайство, выкинутое на обочину жизни за ненадобностью, а не процветающую аристократию, с поэзией и шашками. Лишь малый процент вояк, занимающий высокие административные посты, действительно преуспевал и мог позволить себе попить чаёк в тишине и роскоши.

А вообще золотой век самурайства – это эпоха Камакура (1192-1336), так-то!

11. «Они как-то пытались пристроиться к делу… пытались устроиться в другие дружины самурайские к другим кланам, которые не являются им враждебными, то есть туда, куда не западло ему пойти, то есть, к тому господину, который против его покойного господина не воевал, например».

Ронины, о которых в цитате ведётся речь, охотно шли даже туда, куда западло. Нередки случаи, когда вполне себе служивый гарнизон форта при хозяйских харчах просто напрочь сдавал свои позиции и переходил целиком на сторону врага ещё до боя, уменьшая число вояк в армии господина, и пропорционально увеличивая это число у наступающего противника. Умирать-то никому не хотелось, как бы ни гласили красивые современные кинокартины про сэппуку и честь. Например, такой парень как Тоётоми Хидэёши известен не только тем, что был страшен, как обезьяна, но и своими выдающимися дипломатическими способностями. Его посылали перед авангардом армии, чтобы тот шёл и договаривался с частями противника оказать поддержку. И – удивительно – он достигал на этом немалых высот. Такие крупные командиры как Кобаякава Хидэаки и Шимадзу Ёшихиро не стеснялись предавать свою армию прямо во время знаковых сражений, и если господин Кобаякава ещё по-джентльменски начал палить в задницу пехоты своего дружка Отани Ёшицугу (впрочем, господин Ёшицугу был мастером принимать удары задом, если вы понимаете о чём я), то вот бравые ребята из Шимадзу рубили, аки берсерки, вообще всех – и своих, и чужих. Встаёт вопрос: если даже крупные фигуры, которые отнюдь не бедствовали, не видели ничего зазорного внаглую перейти на сторону врага прямо во время кровопролитного сражения, то что говорить про голого алконавта, только что потерявшего работу? Он либо промышляет единственным, что у него осталось – мечом, либо умирает с голоду. Это вдвойне забавней объяснять, потому что сам Клим Жуков спустя минуту диалога выдаёт примерно ту же мысль, которая напрочь расходится с его же первым тезисом.

12. «Скорее всего если у тебя физически не будет еды, то ты пойдёшь работать за еду, это естественно… а противно–не противно – это дело такое».

Самурай не говорит о деньгах. Потому что деньгами пользуются низшие сословия, и нормальному пацану западло брать взятку китайскими монетками. Но это, конечно, актуально только для эпохи Эдо, когда появляется что-то похожее на вменяемые товарно-денежные отношения. Однако, не стоит забывать, что зарплата самурая и так состоит из еды, особенно в период Сэнгоку. Буквально, даже если это очень богатый человек, он получает жалование именно едой – рисом. Существует замечательный стандарт «коку», равный количеству риса, нужного чтобы прокормить одного человека в год. И то, насколько крут самурай определялось ничем иным, как доходом в коку риса. Вот есть у вас старший манагер, у него зарплата 100 коку риса. Это значит, что он получает из амбаров столько мешков в год, чтобы этого количества хватило на содержание самого манагера и на всех его слуг с семьями, а сколько слуг у него было – можете открыть калькулятор и рассчитать сами, потому что от своей сотни коку, он платил зарплату и им. В общем-то, по этой причине даже не особо прижился в стране золотой стандарт, ибо номинал золотых монет неизменно зависел от того, урожайный ли год, и сколько избытков риса есть в свободном обращении. И казалось, что монета у вас в ходу одна и та же, и даже мысль приравнять законодательно 1 золотой рё к 1 коку риса кажется здравой, но вот количество золота в ней постоянно менялось, обесценивая монету. Работать за еду для самурая не зашкварно. Зашкварно то количество, за которое он будет работать. И этика вопроса тут именно в том, что услуги безработного исчисляются не в коку, а одной миской, чтобы не умереть с голода.

13. «- А я правильно понимаю, что в это время крестьянам запретили вообще иметь оружие при себе?
- Это на мой взгляд очень странное запрещение, потому что… а как бы ты его приобрёл, это самое оружие? Сабля стоит дорого, купить ты её, скорее всего, не сможешь. Купив, нахрен она тебе сдалась?»

Здесь Клим Саныч запутался в собственных ногах. Ведь он сам уже выяснил точную дату событий фильма – это 1574-й год. Указ «Катанагари», запрещающий иметь оружие всем сословиям, кроме самурайского, был издан Тоётоми Хидэёши в 1588-м году. Клим Саныч вместо того, чтобы ответить «нет» на прямой вопрос, начал рассуждать про то как бы крестьянин стал покупать себе меч. А никак он не стал бы его покупать – он его просто стырил бы с ближайшего трупа, благо таких было очень много в Эпоху Воюющих Провинций, либо услужливо помог бы отбившемуся от стада пехотинцу стать таковым ради этого самого меча. В период постоянных войн мечи приобретали статус ширпотреба – массового товара, кующегося нарасхват абы как, чтобы за малое количество времени вооружить как можно большее число людей, и продавались такие экземпляры пачками. Звались они «учигатана» - буквально «меч, которым бьют», тут одновременно и название крутое, и инструкция к применению вшита. Это массовая дешёвая болванка, нужная просто для того, чтобы у воина была тяжёлая палка, дабы стукнуть ей, когда копьё сломалось, стрел не осталось, фитиль намок, а конь, если таковой был, давно валяется в канаве. Соответственно, хорошенько порыскав по полям сражений можно было найти много любопытных железок.

Теперь по поводу «странности» этого запрета, который наступит, правда, через 14 лет после рассматриваемого нами периода. Дело в том, что бесконечные войны создавали адовый стресс для мирного населения. И возникала естественная необходимость как-то себя защищать, о чём, кстати, и повествует сюжет фильма. Крестьяне постоянно сколачивались в рейд-бригады, называемые «икки», цель которых - не дать себя ограбить бродячему разъезду самураев – своих или чужих – и желательно пограбить самому, налетев на другой такой же сквад храбрых оборванцев. Икки были головной болью для многих князей, ведущих войны, и порой показывали замечательные результаты, захватывая целые области. На подавление крестьянских восстаний тут и там приходилось постоянно тратить время и ресурсы, особенно если повстанцы представляли собой действительно серьёзную силу, как например «люди из Сайка», ставшие последней каплей для ввода указа о запрете мечей.

Суть закона «Катанагари» кроется в его названии – «Охота за мечами». Когда Тоётоми Хидэёши привёл к покорности многих бывших коллег и врагов, стало возможным проследить за тем, чтобы в деревнях изымалось всё опасное, что там имелось, и даже некоторые предметы огородного инвентаря. Другими словами, суть была в том, чтобы разоружить как можно больше тех, кто мог снова образовать стихийное восстание. А что это такое – многие полководцы знали не понаслышке. И по данным исполнителей закона, за какие-то месяцы они изымали в деревнях просто катастрофическое количество оружия, так что можете представить на какой пороховой бочке сидел господин Хидэёши с товарищами, и больше не считать указ странным.

14. «А из чего делать латный доспех в Японии? Там просто нет своего железа. Всё железо, которое у них есть – это очень дрянная болотная руда, которую чудовищно сложно обрабатывать».

Конечно, плохое качество железа в Японии – это тема, которую пинали почти все, кто не является свидетелем святой катаны, разрубающей рельсу вдоль. Обработка дрянной болотной руды – сатэцу – носит название «суйро хашири», и выполняется при помощи водных ручьёв, вымывающих примеси из железного песка, пока в нём не останется высокое содержание самого железа. Очищенный таким образом материал имел весьма удовлетворительное качество. Но железный песок сатэцу был не единственным способом получения железа, вопреки заявлению товарища Жукова. Например, вполне себе сносные железные шахты находились в провинциях Биттю и Бидзэн, дающие весьма чистое железо, сравнимое по качеству с европейским, оттуда оно расходилось в слитках уже по всей стране.

15. «Когда рядом было какое-нибудь сражение или стычка, все окрестные крестьяне сбегались и под шумок раздевали убитых»

И нет, не подумайте, в этой фразе Клим Саныч выдал базу. Но эта база не стыкуется с его же собственным пассажем из пункта за номером 13. Сначала Жуков удивляется зачем надо было разоружать крестьян, ведь откуда они вообще возьмут эти свои сабли? И тут же, спустя пару минут, сам объясняет откуда они оные сабли брали.

И да – тут он прав, существовал даже отдельный термин для этого безобразия – «очидокари». То есть «охота на побеждённых». В рамках которой плебс действительно мог гоп-стопнуть недобитки какого-нибудь отряда и раскулачить их на добро. А если и раскулачивать не надо – а просто прийти и взять с убиенного тела легендарный лут, так то ж ещё лучше. Так что, Клим Саныч, тут как в анекдоте – вы либо крестик снимите, либо… ну, вы поняли.

16. «Если ты собрался с духом и очень мучительно покончил с собой при помощи сэппуку… и у тебя рука не дрогнула, значит дух твой достаточно силён, чтобы расстаться с жизнью навсегда, и ты, может быть, больше не родишься. Это большой плюс».

Цели ритуального самоубийства, конечно, носили и религиозный характер, но не такой, каким его видит Клим Саныч. Сэппуку – это привилегия, данная самураю, чтобы уйти из жизни, «сохранив лицо», и спастись от бесчестья, в том числе спасти от этого свою семью. Я недаром заключил этот термин в кавычки – «потерять лицо» - значит для японца гораздо больший негатив, чем смерть. В дело вступала идеологическая обработка буддизмом, твердившая, как правильно заметил товарищ Жуков, о том, что бояться смерти не нужно – это часть бесконечного цикла страданий. Но абсолютно неверно то, что совершивший красивую нарезку воин тут же вырвется из круга дурных перерождений. Чтобы из него вырваться, необходимо просветлиться, абстрагироваться от всех желаний и эмоций, а не просто иметь достаточную решимость, чтобы причинить себе боль. Существует понятие «хара-но курой хито» - «человек с запятнанной душой». Где слово хара – это часть от «харакири», и означает «живот». Средневековые японцы считали, что человек думает не головой, а животом. Душа и все мыслительные процессы происходят именно там. Поэтому, вскрывая живот, провинившийся человек показывал чистоту своих мыслей, дескать, ему было не стыдно открыть их миру прямо через плоть. Буквально, физически, выставлял напоказ свою душу. К тому же болезненное сэппуку с крестообразным надрезом очень быстро вышло из моды, всё же более традиционным методом считается просто воткнуть ножик себе в пузо, необязательно даже глубоко, тогда как товарищ рядом – кайсякунин – должен рубнуть по шее с фатальным исходом. Считается, что первый по всем канонам этикета такое самоубийство совершил в конце 12-го века воин по имени Минамото-но Ёримаса. Он хотел, чтобы врагу после сражения не досталась его голова в качестве трофея, и потому велел своему слуге снести ему её с плеч и закопать где-нибудь, либо вовсе выбросить в речку. Но слуга не мог поднять клинок на своего господина, и сказал, что сделает это только тогда, когда тот будет мёртв. Ёримаса это условие выполнил, и прямо там же насадился на меч, а слуга, недолго думая, закосплеил гильотину. Это было выполнено так трогательно, поэтично и красиво, что считается, будто сей пример вдохновил других воинов на такую же весёлую процедуру.

Это всё, что я смог найти, и на что хватило практических знаний в области. Как и было сказано в предисловии, я не касался технических аспектов фильма и художественного взгляда режиссёра. Надеюсь статья была для вас познавательной.

Клим Жуков – популярная медийная личность. Это известный популяризатор истории, харизматичный лектор и оратор. Однако много раз я слышал мнение, будто бы Клим Александрович откровенно «плавает», а то и «тонет» в темах, которые являются для него непрофессиональными. Правда, ни подтвердить, ни опровергнуть сам не мог – ведь товарищ Жуков и тут, и там, и везде, и по всем темам спец, и на дуде игрец, а я – нет. Однако когда я увидел его разбор на замечательный фильм Куросавы «Семь Самураев», я убедился в этом самостоятельно.

В видео Клим Саныч, рассуждая об исторической точности, сам допускает множество обидных ошибок. Некоторые из них – самые кричащие - заметны сразу любому, кто хоть немного в теме, а другие – более тонкие, где несведущий слушатель попросту не поймёт, что ему вешают на уши, я постарался разобрать с цитатами и аргументаций. Сразу говорю, что моя статья разбирает лишь исторические ошибки, всё, касающееся технической стороны фильма или его сюжета в ней освещаться не будет. И да – я знаю, что я проспал, и видео уже как несколько месяцев, простите. Тем не менее пропустить такое благодатное поле для критики я не смог. Само видео прилагается сверху.

Из-за количества допустимых символов в посте мне придётся разделить статью на две части.

Итак, по пунктам с цитатами:

1. «Хаттори Ханзо – это такой легендарный, именно что легендарный, мифический персонаж».

Думаю, что сам Демон Ханзо очень обиделся бы, если бы узнал, что был мифическим персонажем. И наверняка возразил бы, потому что был вполне реальной, и можно даже сказать обыкновенной личностью на службе у военачальника Токугавы Иэясу, даже когда тот ещё не стоял во главе страны. Ровно как и все остальные подзнамённые полководцы, участвовавшие в войнах на чьей-либо стороне, ни больше, ни меньше. Возможно, его «легендарность» связана с сильно обросшим мифами феноменом ниндзя той эпохи, о которых сказок известно больше, чем достоверных фактов. И, разумеется, о самом Ханзо тоже рождались небылицы: какие-то при жизни, а какие-то уже в наше время, описывая его непревзойдённое мастерство фехтования и выслеживания цели, но это не делает его подчёркнуто мифическим персонажем, как говорит нам Клим Саныч. Семья Хаттори происходила из провинции Ига, не имеющей над собой власти князя, и по этой причине отданной на самоуправление дворянским кланам, образующим вместе подобие республиканской модели власти. Выходцы из этих и соседствующих с ним земель Кога отличались умелым, но малочисленным ополчением, моментально хватающимся за оружие при первых признаках опасности. Так как подобные самовольные группировки не могли противостоять в открытую огромным армиям прочих князей, люди из Кога и Ига умело пользовались хорошим знанием своего лесистого края, организовывая засады на сложной местности и ведя партизанскую борьбу. Например, некто Ода Нобукацу, младший сын одного из сильнейших князей своего времени, с треском проиграл экспансию на этих территориях, наткнувшись на ватаги ниндзя, не горевших желанием жевать стрелы лицом. Хаттори Ханзо же присягнул будущему правителю Японии – Токугава Иэясу, и был одним из его самых преданных сподвижников, сопровождая господина во многих знаковых битвах, наравне с другими его вассалами. Разумеется, никакой мифической фигурой он не был.
А конкретно про ниндзя у меня есть аналогичная критическая статья на ролик журналиста Сергея Минаева, интересующиеся могут посмотреть, кликнув на гиперссылку.

2. «Я настаиваю, чтобы эти японские штуки назывались саблями, конечно это никакие не мечи, у них одно лезвие и они кривые».

Я не очень хочу ввязываться в очередной раз в тысячелетний интернетовский спор что же такое катана – сабля или меч, и выискивать тонкости в терминологии, лишь по той простой причине, что не считаю классификацию катаны таким уж важным делом. Можно долго рыть ГОСТы и цитировать все цитаты, написанные когда-либо кем-либо по теме, но это будет лишь переливанием из пустого в порожнее. Но Клим Саныч является очень яростным бойцом этого фронта, постоянно при каждом удобном случае оговариваясь (и неоднократно!), что катана – это таки сабля, даже если суть темы в другом, и об этом никто не спрашивал. Так и в нашем случае – это было намеренное уточнение с его стороны, как будто у съёмочной группы уже по лицу были видны возражения, и их нужно было скорейшим образом пресечь. С моей же стороны всё просто – во многих языках меч именуется по-разному («спада», например, или «гладиус») и когда я говорю здесь «меч» - имею в виду именно усреднённое разговорное выражение. Когда мы видим американского пехотинца и оружие у него в руках, многие скажут – «это автомат». И лишь немногие полезут уточнять: «Не-е-ет, это не автомат! Это автоматический штурмовой карабин с нарезным стволом!». Так и здесь – мы можем дать европейские определение сабли и подвести под него что угодно, ведь говоря «у него одно лезвие и оно кривое» можно подумать, что я на кухне делаю бутерброды саблей. Ситуация как с «платоновским человеком» в руках Диогена. Но если не стараться подводить оружие к современной оружейной классификации, а посмотреть на катану с точки зрения истории и происхождения слова, то окажется, что японцы не разделяли понятия сабель и мечей на две большие одесские разницы. Они разделяли лишь «меч побольше» и «меч поменьше». Исключением, вероятно, являются очень старые прямые колющие мечи «цуруги» китайского типа, но ими японцы не пользуются со времён античности, так что и рассматривать их нет смысла. Сами японцы могли называть свои железки как угодно: «дайто», «тачи», «катана», «кэн», но суть сильно не менялась, всё это приблизительно означает одно и то же. И означает оно не саблю.

3. «Фудзивара, докладываю вам, это не просто фамилия – это императорская фамилия. То есть, в Японии есть ровно одна фамилия у императора с самого начала до сегодняшнего дня – это род Фудзивара».

В корне неверный тезис. У императорского рода нет фамилии. Вообще. Совсем нет. А род Фудживара - это столичные регенты, приближённые к персоне императора тем, что поставляли малолетним государям девушек для крепкой дружбы. За это воспитатель будущего микадо брал себе неплохую должность «кампаку» - то есть, первого министра и регента, вещающего от имени дитятки, пока дитятко не соображает как править. Конечно, таким образом Фудживара держали львиную долю власти в своих руках, и иногда их влияние на политику было почти безграничным. Благо, наступил 1172-й год, и клёвую привилегию женить своих дочек на будущих держателей власти перехватил никто иной как дед Тайра Киёмори, выдав свою дочку за императора Такакура. Заметьте, что его дочь Тайра-но Токуко в хрониках именуется не иначе как просто Токуко, теряя фамилию, будучи уже супругой государя.

4. «Императорам никогда нечего было делать, они только размножались яростно, и наплодили этих Фудзивара».

Это, мягко говоря, не так. Начиная с самой античности (для Японии она начинается примерно в 5-6 веках) и до годов, эдак, примерно, 1400-х, император имел самое прямое влияние на политику страны, где-то больше, где-то меньше. Если мы говорим про эпоху Хэйан (794-1185), то в целях избегания неловких ситуаций с престолонаследием вводится такая практика, как «инсэй». Инсэй – это когда действующий император в рекордные сроки рожает себе наследника, объявляет малыша будущим правителем, а сам перебирается вместе со своим двором куда-нибудь на опушку, как бы сохраняя за собой полные государственные функции, а наследнику оставляя типичную императорскую рутину в виде ритуалов и распития чая. Уже упомянутый ранее Тайра Киёмори сильно задвинул императорскую власть назад, установив единоличную военную диктатуру, но тем не менее фигуры что действующего, что отрёкшегося императоров, оставались ценнейшими. Я уж не говорю о том, что даже после воцарения полноценного военного правительства в 1192-м, где, казалось бы, власти государя не отводилось вообще ничего, кроме унылых подписей о назначении на придворную должность очередного самурая в крутых доспехах, находились такие люди, как Го-Тоба, развязавший маленькую и неудачную, но всё-таки попытку свергнуть военных у верхушки. Или даже такие как Го-Дайго, который сделал то, что не удалось предшественнику – собрал войско и выпнул правящий самурайский дом Ходзё из их столицы в Камакуре. И уж совершенно точно внимания заслуживает эпоха Намбоку-тё (1336-1391), известная своей Войной Южного и Северного Императорских Дворов, смешавшей всю политическую картину в одну большую кашу. Так что говорить, что императоры никогда ничего не делали и не решали - чуточку неверно.

5. «И они начали яростно смотреть в те самые века, когда они были великие, крутые, независимые, как минимум страшно лихие. Короче говоря: героическое прошлое»

Здесь Клим Саныч хотел передать менталитет Японцев после окончания Второй Мировой Войны и оккупации Америкой, но забыл, что его слова можно подогнать под любого самурая почти любого периода, и это будет так. Настроение в духе «мы скатились, а вот раньше было лучше, и дед мой воевал в огроменных доспехах» - было практически во все времена. И в период милитаризации начала 20-го века, когда все офицеры носили шин-гунто, подражая великим дедам с «саблями». И в период Бакумацу (1853-1868), когда вспоминали каким же хорошим был сёгунат когда-то, когда во главе его стояли герои прошлого. И в период Эдо (1603-1853), когда только отгремели  последние битвы, и да – они покосили кучу народу, но зато как славно они эту кучу покосили, эх, вот бы щас тоже как деды в доспехи нарядиться да пойти махаться! И в период Сэнгоку (1467-1603), когда смотрели на пехотных голодранцев и оглядывались на славных широких воителей из Камакуры со стокилограммовыми луками и стокилограммовыми же стрелами. Культ «славных предков» и героизма жил в самураях всегда, отчасти из-за религии Синто, которая хоть и находилась большую часть времени в состоянии трупа, всё равно косвенно оказывала влияние на быт и настроение: все всегда обожествляли предков, почему мы должны перестать? И отчасти из-за конфуцианства, тонко вплетённого в законодательство многих княжеств, и гласившего про безграничное почитание старших и преданность семье.

6. «Кто будет сёгуном при императоре – все передрались».

Описывая эпоху междоусобиц, это не очень верный мотив вражды кучи кланов. Нет, конечно, люди, метившие в кресло верховного военачальника страны, встречались, да, но это не была самоцель бесконечной войны князей. Во-первых, сёгунат – дело семейное, и должность передавалась от поколения к поколению, нужно было предъявить императору некое право претендовать на эту должность хотя бы по праву фамилии. В итоге это превращалось в формальность: от патриарха правящего клана эта должность передавалась одному из его сыновей, которому нужно было просто скататься разок в Киото, получить бумажку, задонатить императору, и больше никогда этого императора не видеть. Вклиниться в династическую систему власти, конечно, можно, но это надо иметь много боевых человекоподобных роботов за спиной и хоть какой-нибудь документ о том, что твоя семья каким-нибудь лядом связана с древней фамилией Минамото.

Однако, метить на место сёгуна в то время было максимально невыгодно. Идти против власти сёгуната - значит идти против вообще всей власти в стране, и подобным поступком можно было резко подорвать свой авторитет, навлекая на себя кучу лояльных сёгуну домов. Наоборот – династию сёгунов Ашикага старались по возможность поддерживать, чтобы выказать формальную преданность как самому сёгуну, так и императору, который его назначил. Например, так делал небезызвестный Ода Нобунага, всеми силами напуская вид, что выполняет роль старшего братишки и доброго наставника неопытного Ашикага Ёшиаки. Ведь к своим тридцати годам Нобунага навалил себе огромный стаж в административных и военных делах, в то время как г-дин Ёшиаки, заступив на должность сёгуна, вообще не имел никакого представления что делать и как быть, он всю жизнь до этого прожил в храме. Хотя Нобунага и осмелился открыто выступить против своего подопечного в 1573-м году, но не для того, чтобы самому усесться на уютненькое татами во дворце – даже наоборот, ему предлагали титул сёгуна, и он… барабанная дробь… отказался. Этот крайне некрасивый факт изгнания законного правителя из столицы обернул против господина Нобунаги множество крепких ребят, которые не преминули собрать против неугомонного деда целую коалицию с тараном в виде лучшей конницы Такэда Шингена. И неизвестно как закончилось бы их противостояние, если бы Шингэн-доно не откинул копыта ещё до боя. И всё вышеперечисленное – это один частный пример человека, который хотя бы мог всё это реализовать, что уж говорить о тех, кто не имел ни сил, ни достаточной организации, ни банально дорог в Киото. Так что целью войн в период Сэнгоку зачастую становились склоки из-за соседних огородов – каждый князь намеревался отжать у соседа кусок побольше, пока сосед не видит или не может помешать. А что там в столице – большинству было побоку.

7. «Последний сёгун, который чем-то управлял, был в 1467-1477… и хоба – нет сёгуна, все кто мог, полезли на его место».

Клим Саныч тут намекает на начало войны годов Онин, которую многие историки считают датой начала периода Эпохи Враждующих Провинций, но зачем-то смешал всё в кучу.

Во-первых, страной в то время легитимно правил сёгун Ашикага Ёшимаса, который толком править-то ничем и не хотел, а когда у него родился наследник, он стукнул рукой по лицу и сказал, что вот это чучело от хренового брака на не менее хреновой семейке ничем после него управлять не будет, и вспыхнула война из-за того, кто же из родственничков унаследует титул «сэй-и-тай-сёгун». Разные военные дома поддержали разных претендентов, и попутно шутки ради разнесли половину Киото. Тем временем губернаторы провинций начинают смутно догадываться, что в столице сейчас не до них, и что можно под шумок заняться рэкетом, отжав земли в своё пользование и тупо перестав платить налоги. У сёгуна там рыльце в грязи, ему прямо сейчас сносят трон, что он им сделает? То есть, на момент названной Климом Санычем даты у военного правительства уже всё катилось с горки прямиком в канаву.

Во-вторых, не было после войны Онин такого, чтобы сёгуна не существовало вовсе, а место оставалось вакантным, это попросту неверно. Ашикага Ёшимаса был восьмым правителем своей династии, всего же сёгунов Ашикага насчитывалось пятнадцать, последний – Ёшиаки, о котором уже шла речь в прошлом пункте. Только в период с 1588 по 1603 действительно эту должность не занимало ни единого человека, но никак не с 1477-го, побойтесь Б-га, между датами сотня лет.

8. «То есть получается 1574-й – второй год эпохи Тэнсё – когда осталось три главных кандидата на японский Сёгунат».

Боюсь расстраивать Клима Саныча, но в названную дату был ровно один кандидат на японский сёгунат – это Ода Нобунага. Ещё был жив бывший сёгун Ашикага Ёшиаки, но он бомжевал по разным резиденциям своих уважаемых друзей и уже мало походил на способного вернуть себе власть человека, хотя неоднократно подбивал на это всех вокруг. Подозреваю, что Клим Саныч хотел сказать про т.н. «Трёх Объединителей Японии», но конкретно в 1574-м один из объединителей был на правах равного союзника и партнёра, и судя по всему, вообще не метил на место сёгуна (хотя через тридцать лет его таки получил, кек), а второй и вовсе был низкорождённым вассалом, который смог получить дворянскую фамилию только через десять лет, не то, что титул сёгуна.

9. «Но так как Такэда Шинген помер, его клан немедленно весь разбежался кто куда, все союзники разбежались, и Ода Нобунага вместе с подручным захватили таки Киото – столицу, и вроде бы установился сёгунат».

Тут прекрасно всё, особенно четыре фактологические ошибки в одном предложении. Пока что рекорд. Что ж, пункт первый: клан Такэда не разбежался кто куда, у него всё ещё оставались командиры, которые не допускали дезертирства. И сам факт смерти полководца держался втайне, чтобы не сеять панику. Клан вернулся к себе в провинцию, потому что воины всех рангов не воевали ради личных целей или амбиций. Воевал за что-то только господин – безоговорочный лидер и патриарх клана. Если его нет, войско просто шло домой, потому что теряло цель сражения. Хотя в случае смерти господина, особенно такого могущественного, как г-дин Шингэн клан действительно сильно ослабевал, хотя бы потому что наследник не всегда обладал нужным авторитетом, чтобы сохранить единство вассалов в своих руках. Так, например, не повезло кланам Имагава и Сайто – лишившись своих лидеров в бою, они в скором времени пришли в упадок, раздираемые врагами. Такэда же оказывали сопротивление под началом Такэда Кацуёри вплоть до поражения при Нагасино 1575-го.

Пункт второй: союзники Такэда тоже никуда не разбегались. Всё ещё были недобиты главные враги Ода из коалиции – парные боссы Адзаи и Асакура, всё ещё были Миёши, ненавидевшие Ода и товарищей. Всё ещё оставались повстанцы из Сайка и дельты Нагасимы, а где-то сбоку маячил Мацунага Хисахидэ, который хоть и не был союзником коалиции, охотно дал бы пинчары своему бывшему господину – Нобунаге. Ну и конечно же оставался зачинщик всей этой свары – лишившийся дома сёгун Ашикага Ёшиаки, который пожал плечами и пошёл прочь от пожарища увещевать Мори Тэрутомо тоже присоединиться к альянсу против Ода. Все они продолжали войну против Ода и сотоварищей даже после смерти уважаемого Шингэна, впрочем об этом как раз Клим Саныч упомянул, так что не очень ясно почему он сказал, будто союзники Такэда разбежались.

Пункт третий: если быть точным, то военная кампания против сёгуна в Киото началась раньше, чем умер Такэда Шингэн. Следите за руками: 25 марта Ода Нобунага вышел с армией из замка Гифу и взял марш на столицу. Уже 29-го марта он был на месте и окружил город. 2-го апреля был подожжён верхний квартал, заставив сбежать сёгуна и ближайшее окружение. Итого столица была под контролем Ода Нобунага. И лишь 13-го мая скончался в походе Такэда Шингэн. То есть, через месяц после того, как всё уже, по сути, было закончено. Так что это никоем образом не причина и следствие.

Пункт четвёртый: не установился никакой сёгунат после сдачи Киото в апреле 1573-го. Ашикага Ёшиаки оставался полновластным титулованным правителем до 1588-го года, потому что Ода Нобунага отказался взять титул сам. Следующий по счёту сёгунат будет основан только в 1603-м уже новой династией, не имеющей ни к Ода, ни к Ашикага никакого отношения. Я ещё раз повторюсь, что Ода Нобунага никогда, ни единой минуты своей жизни не был сёгуном, так как Клим Саныч в последующем повторяет этот тезис неприлично много раз.

Вторая часть статьи здесь.

Намедни на глаза попался весьма объёмный ролик журналиста Сергея Сергеевича Минаева, который я не мог обойти стороной из-за красочного превью. Признаюсь, что до этого мне доводилось смотреть ролик про историю самураев от этого же автора, и в целом ролик показался мне весьма неплохим, хотя в нём и было много очень грубых неточностей, который знающий тему человек никогда бы не сделал. Но для человека несведущего, который не намерен сидеть и копаться в тонкостях вопроса, весьма познавательно на общем уровне. Однако в ролике про ниндзя, как по мне, были собраны почти все интернет-клише, а там, где не было клишированных мифов, были досадные ошибки. Пропустить такую благодатную почву для критики я не мог, простите. Ниже я попытаюсь разобрать отдельные цитаты Сергея Сергеевича и поведать что с ними не так. Разумеется, само видео прилагается сверху.

Итак, по пунктам с цитатами:

1. «Япония на рубеже 11-го века - это раздробленное феодальное государство, центральной власти практически нет, каждый феодал воюет со своим соседом» - Нет, это не так. Здесь Минаев описывает то, что принято называть Сэнгоку Джидай – «Эпохой Воюющих Провинций», когда огромная феодальная раздробленность действительно выливалась в беспорядочные конфликты соседей за территории, а центральная власть в виде сёгуната Ашикага была настолько слаба, что ничего не могла с этим сделать, отдельные князья провинций попросту не считались со своим прямым начальником. Каждая провинция – отдельный анклав со своими законами, уставами, армиями, и даже чеканкой монет. На рубеже 11-го же века в Японии царят времена, названные Хэйан Джидай – «Эпоха Мира и Спокойствия». Конечно, не всё было мирно и спокойно, иногда вспыхивали восстания, возвышающие воинские кланы, всё ещё продолжались захватнические походы против коренных племён архипелага, но не было никаких феодалов с их вечными конфликтами (если не считать восстание Масакадо в 937-м, поубивавшего свою родню на соседних землях чисто ради прикола). Феодализм только-только зарождался вместе с расширением территорий государства Ямато – дальним захваченным рубежам, как и дорогам до них, нужна была охрана здесь и сейчас, и поэтому вместо системы призывной армии для экспансии государство перешло на систему поместий «сёэн» - знатные воины получали землю на завоёванном фронтире в своё пользование и освобождались от налогов с целью содержать там своё войско в качестве охраны границ. Это лишь зачатки феодализма, потому как владельцы сёэн всё ещё были подчинены напрямую Императору, и вся земля юридически принадлежала ему же. Столица в этот момент времени – это центр государства, единственное достаточное развитое место, в нём сосредотачивалась вся светская жизнь – министерства и их чиновники неукоснительно следили за государственным аппаратом, и поэтому говорить, что Япония не имеет центральной власти в 11-м веке как минимум странно.

2. «И здесь нужны профессиональные разведчики и диверсанты» - Напомню, что мы всё ещё говорим про стык между 10 и 11 веками, но господин Минаев продолжает говорить так, будто описывает 15-16 века. Дело в том, что правила ведения войны среди армии в эпоху Хэйан были кардинально другими, нежели в эпоху Сэнгоку. Столица в этот момент времени – это, как уже было сказано в прошлом пункте, самое развитое место, сосредоточие всей жизни страны. Всё остальное за её пределами считалось аналогом «Замкадья», за которым, как известно из анекдотов, жизни нет. Стать военным в такое время, а тем более полководцем – это не круто и не почётно, это сущее наказание, потому что тёплую и мирную жизнь в столице среди поэтов и чая приходилось менять на жизнь в седле среди бурьянов и бездорожья гористой местности, и месяцами месить болота солдатскими сунэатэ, где ещё и подстрелить могут, чего доброго. Столкновения же между самими самураями выглядели не так эпично, и не с таким размахом, как принято представлять – в основном немногочисленные столкновения кланов при мятежах решались налётом друг на друга кучи всадников, и перестреливания оных с длинных луков. Тактики как таковой не было, и даже управлять многими подразделениями не приходилось, в сражении участвовало лишь двести-триста всадников и некоторое количество пехоты с копьями чисто в качестве слуг для действительно профессиональных военных. Поэтому разведчики и диверсанты в эту эпоху не были востребованы, война велась по известным всем самураям правилам чести, и была похожа на некий ритуал. Слом такой консервативной войнушки произошёл в конце 13-го века, когда на острова десантировалось монгольское войско с авангардом из корейских кораблей. Тогда-то оказалось, что если благородный буши попробует выехать вперёд, прокричать своё имя, имя своих предков, свои подвиги, своё божество-хранителя, и сколько сантиметров у него лук – то с другой стороны поля вовсе не выйдет такой же честный дуэлянт со свитой и не начнёт кричать свои регалии в ответ. Вместо этого он просто всадит буши финку в печень и перережет его войско самым брутальным способом. Военачальники Японии начинают смутно догадываться, что на гостей с материка их правила войны почему-то не действуют, и нужно кардинально менять свою тактику, приспосабливаясь вести сражения под стать противнику. Монгольское нашествие также поспособствовало в дальнейшем развитию военного дела и укреплению восточных провинций государства, откуда и прибывали корабли захватчиков. Например, один из сильнейших кланов в войнах 16-го века – клан Мори – получил своё могущество именно благодаря укреплению морских границ у острова Цушима. И когда военное ремесло развивается в нечто более тактическое, тут и появляются наши «шиноби-но моно» – диверсанты, разведчики и прочия-прочия.

3. Цитата: «Почему нельзя было использовать самураев? Потому что у них был свой кодекс чести, они не могли убить человека со спины, не могли заниматься диверсиями, не могли заниматься разведкой». В эпоху Хэйан, как уже описано выше, этого действительно не могло происходить, потому что сидя на коне с луком очень сложно всадить меч промеж лопаток. Да и занимались буши другим – благородному воину было чуждо маяться всей этой тактикой, если можно просто насовать сопернику стрел в доспех и счесть работу выполненной. Буши этой эпохи действительно уделяли большее время «кюба-но мичи» - «пути стрелы и скакуна», чем размышлениям о стратегии, и поэтому диверсия не входила в их обязанности. Но! Если мы всё же говорим про более широко известную эпоху Сэнгоку, а судя по всему, мы именно про неё и говорим, хотя это не далеко не 11-й век, самурай вполне мог отчебучить что угодно, если это «что угодно» поможет ему победить. Это они только на словах не могли запятнать себя, на деле ещё как могли, и делали. Недаром же были в чести приёмы нападения толпой на одного, а в эпоху Эдо (1603-1868) были весьма популярны техники быстрого удара из положения сэйдза (сидя на коленках в помещении), баттоджицу (мгновенный удар вместе с извлечением клинка из ножен, чтобы быстро огреть саблей соперника в подворотне прежде, чем тот успеет вытащить оружие), и иже с ним. Самурай мог сколько угодно расписывать на красивых страницах «Хагакурэ» о том, какой он честный, но само понятие чести каждый понимал сильно по-своему. Ко всему вышесказанному, зачастую ниндзя – это и были самураи, просто такая уж у них была должность в армии. Но об этом ещё подробнее чуть позже.

4. «Крестьяне могли выкупить право носить меч» - Нет, не совсем. До 1588-го года все сословия могли носить мечи, и никто им не запрещал, более того – активно носили, ибо Сэнгоку Джидай – период постоянных войн и разорения, не защитишь себя сейчас, завтра разъезд всадников – своих или чужих - тебя просто убьёт и всё заберёт. Поэтому крестьяне сколачивались в «икки» - подобие местечковых ОПГ, боевое ополчение, которое не давало себя грабить, и которое активно грабило само. Это было просто мерой выживания для них. К тому же крестьяне – самое бедное из сословий, позволить себе меч в мирное время им зачастую было не по карману, да и потом – а зачем он им? На войне – понятно, можно всегда помародёрствовать и вооружить свою деревню не совсем доломанными учигатанами, но выкупать это право деревенщина ни у кого бы не стал, тут не до этого. Сместившись по временной линии вперёд мы доходим до 1588-го года, когда вступает в силу указ Тоётоми Хидэёши «Катанагари», разделяющий самурайское сословие от прочих именно правом ношения оружия. Уже после войн, в мирное время эпохи Эдо богатые торговцы могли носить хакама на манер самураев, желая приблизиться статусом к аристократическому классу, но не мечи. Социальное расслоение, да.

5. «Ниндзя имели несколько имён, чтобы скрыть личность» - Не совсем точно. В Японии в целом существовала распространённая традиция ношения нескольких вполне официальных имён одновременно. Для любого человека, а не только ниндзя. Детское имя, буддийское имя, взрослое имя, посмертное имя, имя для деловых переписок, имя для поэзии. Например, знаменитый военачальник Такэда Шинген - вовсе не Шинген, а Харунобу. Или вспомнить знаменитого и мемного Сайто Хаджимэ, который Ямагучи Джиро, который Ичиносэ Дэнпачи, который Фуджита Горо. Иметь несколько имён для японца – вполне норма жизни и обыденность, просто обычно принято называть то, под которым он стал известен больше всего.

6. Далее господин Минаев путает понятия «хинин» и «эта». «Хинин» - это низший люд, куда входили многие профессии, как и было сказано в ролике, типа артистов и чернорабочих. Они не имели отдельных изолированных деревень, и могли жить среди всех в городе, да и было бы странно, если бы труппа артистов была привязана к одной закрытой деревушке, кому там давать представления? Изолированная же каста неприкасаемых называлась "эта", и это как раз те, кто связывал свою профессию с «кэгарэ» – «скверной», вызываемой в основном смертью. Это религиозное понятие с истоками из древних синтоистских мифов. Считалось, что присутствие рядом с умирающими может навлечь на человека «скверну», после чего она лишает его удачи, здоровья и вообще пускает жизнь под откос. И поэтому было необходимо «скверну» с себя счищать в буддийских монастырях специальными обрядами, когда вам водят по макушке палочкой с приклеенными на конец бумажками, и читают над вами сутры. Соответственно, места, где постоянно происходит дрянь со «скверной» тоже считались нечистыми, и порядочному человеку в таких местах делать нечего, поэтому деревни существовали изолированно, и приспосабливались под забив скота, захоронения, и прочие «нечистые» вещи. Ниндзя же воспитывались в основном в специальных воинских кланах - потому что это родовое искусство, что-то вроде гильдии, которая передавала знание внутри своего цеха для своих же слуг и потомков. От отца дело переходило к сыну, которому нужно было уметь создавать шпионские сети и управлять ими. И поэтому ниндзя могли быть вполне знатными люди, получившими самое что ни на есть аристократическое образование, как например Санада Нобушигэ или Хаттори Ханзо, упомянутые в конце видео. Они не относились к «хинин», и они ни разу не «подлый люд», соответственно, не жили в отдельных деревнях, а Демон Ханзо ещё и занимал очень высокую должность главы тайной полиции «Онивабан» сёгуна Токугавы Иэясу.

7. «Ниндзя стали учиться снайперскому мастерству и стреляли на расстоянии до 600 метров». Боюсь, что ни один шиноби никак не мог стрелять снайперским огнём за 600 метров, просто потому что прицельная дальность стрельбы танэгашима тэппо - сто метров. И то на ста метрах ружбайка уже сильно теряла свою пробивную силу, и могла не пробить доспехи. Это же не противотанковый «Баррет», это примитивная палка с горящим фитилём, у которой и характеристики были соответствующие, навык стрелка никак не помог бы несовершенным по конструкции аркебузам стрелять в шесть раз дальше, чем та смогла бы. Хотя последующая фраза про заказные снайперские убийства имеет основание – дальнобойное оружие, владению которым можно за пару дней научить даже крестьянина, действительно очень практично и действенно для дистанционного поражения цели, и гораздо серьёзнее, чем заваливать цель дождём отравленных сюрикэнов под покровом ночи.

8. «Кроме того у них были ручные маленькие пушки, которые ниндзя носили с собой, но это скорее всего мифология» - А вот здесь уже не миф. Ручные артиллерийские пушки какаэ-дзюцу действительно существовали, и сохранились даже музейные экземпляры. Их комплектация вполне позволяла стрелять с рук, правда, в основном их использовали иначе - с любых импровизированных лафетов на земле, можно было даже просто горку земли насыпать и положить на неё, чтобы у пушки появился какой-никакой упор, и её не вырвало из рук при выстреле.

9. Дальше господин Минаев приводит ряд примеров воспитания малолетнего шиноби, но сразу оговаривается, что это всё мифы, так что претензий нет. Даже усомнился в знаменитой истории про ниточку и капающий яд - дескать, зачем висеть над спящим человеком с ниткой, по которой в его приоткрытый рот стекают капли яда, если можно просто горло перерезать. Это действительно так, потому что любой наиболее практичный способ выиграет против абсурдного. Зачастую, чтобы убить цель не ухищрялись с ниточкой, а просто стреляли из лука из мушкета. Это действенней, чем проникать куда-то под покровом ночи и сидеть на чердаке весь день, ведь можно поразить цель издалека, и эти методы – не какое-то неведомое тайное искусство, для которого нужно учиться миллиард лет и ломать все суставы при тренировках. Скорее всего эти мифы родились ещё в эпоху Токугава, когда о шиноби в целом ходила масса устрашающих легенд. Склонный к суевериям разум обывателя мог приписывать неведомым ниндзя, о которых он только слышал, но ничего не знал, невероятные свойства, вплоть до владения магией. Например, знаменитый полководец эпохи Сэнгоку по имени Уэсуги Кэншин, о котором упоминается в ролике ближе к концу, умер у себя на туалете от апоплексического удара, но так как в смерть уважаемого доно в расцвете сил никто не мог поверить, да и слов таких страшных, как «апоплексический удар» тогда не знали, это списали на изощрённые техники невидимок-ниндзя. Это я так забегаю вперёд с контраргументами, хотя Минаев честно говорит, что сидящий в выгребной яме под задницей господина Кэншина шиноби с мечом – это легенда, так что всё в порядке. Народная молва, порой, делала шиноби поистине демоническими фигурами, что играло на руку их репутации – любая непонятная смерть воспринималась как козни вражеских шиноби. Хотя в реальности, конечно, всё куда проще, и для поджога арсенала всего-то требуется переодетый мужичок с факелом, а не телепортирующийся теневой воин, обвешанный бомбами-хороку.

10. «Ниндзя служили только собственному клану, отсутствие преданности сёгуну или даймё их и сгубило, всех ниндзя искоренили, потому что они никогда не умели служить одному хозяину» - Здесь весьма обтекаемая фраза, потому что это… как бы, нормально для эпох Сэнгоку и Эдо в частности. Дилеммы «что же выше – воля сёгуна или воля господина» зачастую решались в пользу последнего, потому что господин – он тут рядом, и может побить палками. А сёгун – он где-то очень далеко, и никогда в жизни до тебя не дойдёт, даже если очень захочет. Так что не только ниндзя, но и все прочие служивые люди были преданы своему клану и конкретно одному господину. Надо понимать, что сам самурай не воюет за какие-то свои идеалы, булочки и трамвайчики, цель имеет только господин, и за эту цель самурай и сражается. А если господин внезапно – ну, так бывает – окочурился в походе, то войско просто пожмёт плечами и пойдёт домой, как уже было со случаем смерти военачальника Такэда Шингэна, о чём, кстати, есть замечательный трёхчасовой художественный фильм Куросавы «Кагэмуша». И если господина нет, вполне можно найти себе другого, а перед выбором «умереть вслед за почившим господином, исполнив красивое сэппуку» и «предать господина и пойти служить тому, кто половчей и посильней» выбор падёт скорее всего на второй вариант, потому что он прагматичней. Пассаж про искоренение ниндзя после пришествия ко власти Токугавы Иэясу – в корне неверный, потому что господин Иэясу очень любил ниндзя, и знал их пользу ещё с осады Осаки 1615-го, когда старый хрыч Нобушигэ прокрался к нему в лагерь и всадил в доспех пулю из мушкета, пока уважаемый Иэясу-доно испражнялся. Служба «садовников» - «Онивабан» - была опорой сёгуната и тайными телохранителями, всегда приближенных к персоне сёгуна. В старом аниме «Самурай Чамплу» главным антагонистом являлся как раз такой «садовник» сёгуната, профессиональный убийца-шиноби, с виду выглядевший как обычный добрый мужичок.

11. «Японцы считали, что чёрный костюм очень хорошо виден ночью» - Это так, полностью чёрный костюм на самом деле плохой маскхалат для ночных операций, но я добавлю кое-что. Японцы придавали цвету одежды большое значение, хотя к рассматриваемому периоду это немного утратило актуальность. Полностью чёрный строгий однотонный цвет – это символ большого статуса персоны. Попробуйте загуглить в строке поисковика любого сёгуна, любого министра высокого ранга. Вы увидите одну и ту же гравюру с сидящим на татами упитанным человеком, одетым в широкоплечий чёрный костюм, да так, что вы одного от другого на гравюре просто не отличите. Всё потому что лицо для важного японца не значит ничего, важен его статус – передаваемый через регламентированные цвета и формы одежды. Ниндзя же зачастую мимикрировали под горожан, поэтому и одевались как горожане, это даже могла быть пёстрая одежда зелёных, жёлтых или красных цветов.

12. «В широкополую шляпу вставлялись острые металлические лезвия» - Ну, полноте, сэр. Это же клише из «Мортал Комбата». Как вы себе вообще представляете устройство такого девайса?

13. «Короткий меч, который ниндзя носили на боку либо за спиной» - речь, по-видимому идёт о прямом мече «ниндзято», который сам по себе оброс мифами по самое «не хочу». Во-первых, прямым он не был. Лезвие было изогнуто так же, как у коротких мечей сёто, что делало ниндзято в сущности неотличимым от обычного вакидзаши. Мечи ниндзя – это кустарно укороченные варианты обычных мечей, потому что ниндзя – не кавалерист на поле, и не фехтовальщик, длина клинка для него не имела значения в поединках, потому что он не должен был вступать в никакие поединки. Укороченная версия мечей была нужна для ношения в помещении – где стены могли сыграть злую шутку с длинными стальными загогулинами. Чернение лезвий же – это дешёвый способ хранения клинков на длительное время, предотвращающий коррозию, а не маскировка для тёмного времени суток.

14. «Шесть обязательных предметов ниндзя: плетёная шляпа, крюк-кошка, набор для письма, медикаменты, футляр для углей и полотенце» - Я бы не стал называть набор «шиноби-рокугу» обязательным. Согласитесь, ниндзя – главная функция которого – это доносить и наблюдать, с трудом может объясниться, если местный участковый поймает его в таком обвесе. Для разведчика на поле боя – это тем более бесполезная штука, потому что у него своя воинская экипировка, ему все эти шляпы не нужны, он будет либо в повязке, либо в дешёвом полу-шлеме хаппури, либо в нормальном таком мужицком тестостероновом кабуто. Но если мы говорим про эпоху Эдо, то арсенал зависит от конкретного задания, зачастую ниндзя вообще не снаряжался на тайные операции в стиле боевиков 80-х. И если весь вышеназванный арсенал круто смотрелся бы в кадре киноленты, то в реальности всё было куда прозаичней, особенно для мирного времени Эдо, где своё практическое умение скакать с верёвкой через стены пригождалось очень-очень редко. Ну и простите, я ещё раз пну шляпу с лезвиями – потому что это пока что самое глупое, что можно было придумать.

15. Далее по рассказу следует знаменитый арсенал ниндзя, куда входят самые разные фантастические предметы. Я сразу оговорюсь, что каждый из них отдельно разбирать нет смысла, и поэтому вместо большого и объёмного текста я напишу коротко: три причины, почему арсенал ниндзя был немного скуднее, чем принято считать, и уж тем более в нём не было боевых дельтапланов. Первая причина кроется в цитате самого господина Минаева: «Огромная часть оружия ниндзя – это не мечи и сюрикэны, а крестьянские вещи». Хочется сразу оспорить первую часть цитаты – нет, как раз зачастую боевой набор ниндзя никак не отличался от самурайского, и мечи – самое ходовое оружие. Насчёт сюрикэнов, конечно, нет, потому что сама идея выбрасывать куда-то стальную заточенную загогулину – не очень имеет смысл, такое оружие не может серьёзно навредить, у него отвратная баллистика, и поэтому под словом «сюрикэн» зачастую скрывались простые метательные ножи самой обычной иглообразной формы, что сильно роднит их к кунаями – и в ролике даже есть музейная картинка сюрикэнов, обратите внимание на простые клинкообразные заточки. Вторая часть цитаты про крестьянское вооружение нужно понимать несколько иначе – в мирную эпоху Эдо оружием крестьян и горожан разных сословий - словом: тех, кто не носил два меча на самурайский манер из-за закона «Катанагари» - становились разные скрытые вещи бытового плана. Проходя мимо нехорошего района в вашем городе вы можете увидеть гопника с отвёрткой или уж на худой конец кирпичом, но вряд ли вы увидите гопника с автоматом Калашникова. В Эдо было примерно то же самое – любые подручные средства, которые юридически не считались оружием, но которые можно было использовать для нанесения травм становились оружием – как ниндзя, так и любого другого человека. Не обязательно это были крестьянские косы, ибо в конце 16-го века после введения указа «Катанагари» исполнители закона весьма фанатично разоружали крестьян, записывая в в категорию оружия и безобидные (относительно) мотыги, отправляя их на склад и выдавая членам общины только под расписку старосте деревни, чтобы если вдруг этой мотыгой кого-то пришьют на дороге, мигом найти обладателя. Кстати говоря, меч-трость шикомидзуэ – стал оружием хитрого дедушки с палочкой только после серии знаменитых фильмов «Затоичи», но на деле же к шиноби отношения не имел – такие скрытые клинки использовались в основном в эпоху Мэйджи (1868-1912) бывшими самураями после указа о массовом запрете ношения мечей «Хайторэй» 1876-го.

Вторая причина кроется в том, что красивые и экзотические предметы вооружения с картинок в интернете, типа упомянутых в ролике цепей на палке, кастетов в форме когтей, и – к счастью – не упомянутых, но очень распространённых кинжалов сай, тонф, и прочия-прочия – к Японии вообще не имели никакого отношения. Всё необычное странное восточное оружие, которое вы можете найти, относится к боевым искусствам современной Окинавы – тогда королевства Рюкю, бывшего одновременно то независимым, то вассалом Китая, то вассалом Японии, но не всей, а конкретно одного княжества. И в самой Японии эти устрашающие предметы являлись таким же странным и экзотичным явлением, как и сейчас для нас с вами.

Ну и третья причина, очень важная, с которой следовало бы начать, но я ей почему-то закончил – ни в одном задокументированном трактате по ниндздюцу нет никаких исключительных боевых искусств и никаких исключительных единиц вооружения. Все призывы помахать кусаригамами на цепочке, как настоящий ниндзя – плод творцов 20-го века, в том числе и японских, ведь это замечательная продавалочка для гайджинов. Поэтому все эти названные в видео техники полётов на дельтапланах, боя со стальными когтями и веерами, метания отравленных штук во врага никак не подтверждаются старыми историческими документами, и о достоверности всего этого говорить не приходится. В основном трактаты по ниндзюцу содержали в себе сведения о том как добывать сведения, прикидываться подлизой и дурачком, и создавать шпионские сети из завербованных воров, прекрасно владеющих навыками скрытности лучше качающегося в адской дробильке-люльке малолетнего шиноби-но моно из скрытой деревни.

16. «Хаттори Ханзо дослужился до того, что Токугава дал ему титул даймё, то есть князя» - Нет, титул даймё – очень высокий, и не даётся так просто по повелению пятки, в уже сформировавшемся феодальном обществе данной эпохи - даймё - это наследный титул. Токугава Иэясу же возвёл своего слугу в ранг «хатамото» - прямого вассала дома сёгуна, что делало его безусловно выше в социальной лестнице, чем вассалов других домов, лояльных или не-лояльных правящему клану Токугава. У Хаттори Ханзо вместе с титулом имелось неплохое поместье и огроменная зарплата олигарха - да, но князем он не был.

Вот и всё, что я сумел найти. Возможно, это не весь список, но остальное я либо опустил, либо либо сам не знал насколько факты противоречат или не противоречат современной науке. Статья несёт лишь здравый критический характер, и не призвана никого оскорбить. Надеюсь, она была вам полезна.

Во времена «Эры Богов» из капель великого океана под небесами была создана земля, омываемая четырьмя морями. Восемь островов находились под пятой разрозненных земных богов, враждовавших друг с другом из своих вотчин. Горную плодородную землю терзали многочисленные орды племён, установившие над ней своё господство.

Небесные боги терпели неудачу за неудачей, посылая на землю своих послов – их убивали, они терялись или забывали своё призвание, присоединяясь к царящей на суше анархии. Но время шло, буйствующие полубоги очертили границы владений, разбредясь каждый по своим землям.

Чтобы подчинить земные острова своей безоговорочной воле, небесные боги послали внука могучей богини солнца Аматэрасу, и тот упокоил распри своим мечом. Его наследник, первый государь земли Ямато – Дзимму-тэнно – возвестил на островах начало «Эры Императоров». Эры людей.

Время и власть отныне принадлежали смертным людям. Владыка Дзимму неустанно сдерживал натиск яростных племён, не переставая сражаться до самой смерти. Его непрерывная линия потомков продолжала возложенное на их род дело, и продолжала давать отпор соседям, возводя цивилизацию на осколках высотных скал, вековечных гор и цветущих равнин.

В неспокойное время на трон взошёл государь Кэйко и было у него несколько сыновей. Младший из них них – Во-Усу-но-Микото был чрезвычайно силён и дерзок для своего малолетнего возраста, и, пусть он ещё даже не прошёл обряд посвящения в мужчины и не подвязал волосы подобающим образом, его взгляд уже мог внушить трепет.

Во время трапезы государь Кэйко поинтересовался у Во-Усу почему же его старший брат нарушает правила сыновьей почтительности и вот уже который день не приходит в обеденный зал ни утром, ни вечером. Но младший сын не дал ответа. Нахмурившись, Кэйко продолжил, что ему следовало бы наставить брата и научить правилам вежливости. Однако, после этих слов его старший сын не появился ни на следующий день, ни после, и место царевича оставалось пустовать целых пять дней, пока любопытство Кэйко не сменил гнев на сыновей.

- Почему же твой брат так долго не приходит? – спросил государь, обращаясь к Во-Усу, непринуждённо занимающегося своими делами. Тот поднял голову. Кэйко, взглянув ему в глаза, продолжил: – Неужели ты до сих пор не вразумил его?

Во-Усу лишь мрачно усмехнулся.

– Конечно же вразумил, государь.

– И как же ты его вразумил? – нетерпеливо спросил император.

– Поутру мой брат зашёл в речной домик, я подстерёг его там, – начал холодным голосом Во-Усу. – Затем я схватил его, вырвал ему ноги и руки, завернул тело в тростниковую циновку и выбросил реку.

По спине государя пробежал ужас. Он смотрел в лицо своего младшего сына и понимал, что тот говорит правду. Его собственное дитя расправилось с братом, не моргнув глазом. Такая телесная сила в необузданном уме прикинулась государю опасной. Кэйко одёрнул себя – пусть его убитый сын был в немилости, однако же не заслуживал подобной смерти. Во-Усу становился угрозой для него самого.

Край, разорённый междоусобными войнами богов мог без труда поглотить даже такой воинственный дух. Земля Ямато нуждалась в героях – сильных и бесстрашных, поэтому император Кэйко повелел своему сыну:

– В западной стороне, на острове Кюсю, есть могучее племя кумасо. Они непокорны и строптивы. Среди них есть двое богатырей несравненной силы, отправься к ним и расправься с этими людьми.

Во-Усу-но-Микото покорился воле отца. Перед тем, как выступить в поход, он навестил свою тётку – Ямато-химэ. Та дала ему женское одеяние и короткий меч, который легко прятался за пазуху.

Юноша добрался до далёких западных земель Кюсю и увидел жилище тех, от кого государь приказал избавиться: это был дом, вокруг которого люди в три ряда рыли землянку для празднества. Бродя по окрестностям, молодой принц решил дождаться окончания работ и начала пира, ведь так было проще всего усыпить бдительность. В нужное время от переоделся в женские одежды, что дала ему тётка, и спрятал в складках меч.

Братья Кумасо были обрадованы такому неожиданному визиту. Опьяневшие от сакэ, они не заметили смертельной угрозы, поэтому продолжали веселиться, как ни в чём не бывало, усадив рядом с собой человека в девичьем платье. Во-Усу был безжалостен и быстр. Выхватив меч из-за пазухи, он с силой вогнал клинок в грудь старшего из братьев. Рисовое вино смешалось с кровью, весёлый смех воинов затих. Младшего брата Кумасо охватил ужас. Широкими глазами он смотрел на то, как его брат исполинской силы, ещё минуту назад бьющий жизнью, свалился замертво подобно треснувшей скале. И молнией, ударившей в скалу, был юноша с холодными глазами. Он стоял над поверженным и держался за рукоять меча, клинок которого погрузился в тело могучего богатыря.

Конечности сковал страх. Младший Кумасо попытался бежать, но противник был быстр, он без труда нагнал беглеца и опрокинул наземь могучим ударом лезвия.

– Кто ты такой? – хрипло спросил Кумасо-младший, чувствуя кусачую сталь между лопаток.

– Моё имя – Во-Усу-но-Микото, я младший сын императора Кэйко, правящего Поднебесной, – непринуждённо ответил тот. – Мой отец прознал, что вы, братья Кумасо, непокорны его владычеству, и посему он послал меня убить вас.

– Воистину… – молвил поверженный. – Кроме нас двоих на западе нет более сильных и смелых людей. Но, вижу, в земле Ямато есть отважный муж, что превзошёл нас двоих… Я почтительно нареку тебя – отныне и впредь тебя будут звать Ямато Такэру.

Как только это имя сорвалось с его обагрённых кровью губ, юноша выдернул меч, занёс его над головой и разрубил своего врага надвое, как спелую дыню.

Наречённый именем Ямато Такэру, воинственный принц отправился прочь из усмирённых его силой земель Кюсю. Его путь лежал в древние земли Идзумо, давным-давно в «Эру Богов» завоёванную его славными предками. Он не спешил возвращаться к собственному отцу с победой – опьянённый своей силой, в краю Идзумо он решил свергнуть нового оппонента, о чьей силе ходили легенды.

Он отыскал своего соперника и свёл с ним дружбу. Два воина могучей силы вместе – так много подвигов они могли бы свершить, однако принцу был нужен только один подвиг – сразить равного по силе. Ямато Такэру изготовил из красного дуба меч и вложил в свои ножны, перед тем, как отправиться с новым другом на омовение в реке Хи. Оба воина оставили оружие на берегу перед тем, как зайти в воду. Первым на сушу вышел силач из земли Идзумо, за ним последовал юный принц Ямато.

– Обменяемся же мечами в знак нашей дружбы? – предложил Ямато-Такэру, взяв в руки ножны товарища и жестом предлагая тому взять свой.

– Хм, таковы древние обычаи побратимства. Я принимаю твоё предложение, – ответил ему герой из Идзумо.

Рука Ямато Такэру скользнула к рукояти.

– Тогда… может сравним наши силы? Давай биться на мечах! – крикнул принц с запалом, обнажая клинок из новых ножен.

Когда его друг обнажил вслед доставшийся ему клинок, исход поединка был уже предрешён. Сталь просвистела в воздухе, легко разрубая древесный меч. Ямато-Такэру зарубил его без сострадания, после чего, окрылённый пьянящим чувством победы сложил песню:

– Издумо Такэру

Из страны, где встают облака.

Носит ножны,

Увитые плющом,

Но внутри нет клинка.

Возмужавший герой вернулся в столицу, возвестив весь двор о своём прибытии. Внутри государя Кэйко вновь воспылал потаённый страх перед собственным сыном, и теперь, глядя в холодные глаза Ямато-Такэру, пламя его разгоралось только сильнее. Нужно было во что бы то ни стало избавиться от принца, и как можно скорее. С такими мыслями император огласил перед сыном новый приказ:

– Усмири на восточной стороне всех непокорных божеств двенадцати дорог, и всех людей, что не подчинились!

Едва Ямато Такэру достиг родного края, как его тут же высылают вон. В сердце его зажглась обида. Храм Исэ – главное святилище прародительницы царей Ямато – приняло юношу в своих стенах, окутывая мягкими тенями. Там он, опустившись на колени в поклоне, вещал богине солнца, будто бы самому себе:

– Верно, государь желает, чтобы я умер… – говорил он, горько плача. – Сперва он велит мне во что бы то ни стало разгромить дурных людей на западной стороне. И только я вернулся к нему, а он не дал и времени пройти, даже воинов со мной не отрядил, но уже велит немедленно усмирить людей и богов на двенадцати дорогах восточной стороны. Как подумаю об этом – так мне становится ясно, что отец хочет моей гибели.

Главная жрица храма Исэ, тётка Ямато Такэру, уже выручившая его один раз, вручила ему священную реликвию сего храма – легендарный божественный меч из хребта восьмиглавого змея Ямата-но Орочи. Вместе с мечом она дала ему сумку, сказав при этом: «Если станет тебе угрожать опасность, развяжи этот мешок».

В тяжёлых думах Ямато Такэру покинул родину и отправился в земли Сагаму, дабы начать своё покорение с вождя тамошнего племени эмиши. Добравшись до вражеских земель он предстал перед управителем Сагаму, не ожидавшим появления столь грозного воина на пороге.

– Ты ищешь противника? – сказал он пришельцу. – Что ж, посреди этого поля есть огромное болото. Бог, живущий в этом болоте – весьма неистовое существо.

Жаждущий силы Ямато Такэру не смог противиться соблазну помериться силами с болотным богом, поэтому внял совету вождя эмиши и отправился вместе с ним в топи, чтобы раз и навсегда разделаться с божеством. Принц сделал шаг вперёд – в травянистое море, каждый колос которого высился до колен. Мягкая трава обволакивала его ноги. Тихое и спокойное место… Ямато Такэру даже не понял, что его обманули.

Сзади послышался щелчок, и огненная дуга захлестнула траву там, где ещё минуту назад проходил принц. Вождь, заманив врага в поле, поджёг его, наблюдая как пламенная стена приближается всё ближе к ногам чужестранца.

«Если станет тебе угрожать опасность, развяжи этот мешок…»

Принц понял смысл слов своей тётки именно в этот смертельный момент. Казалось, кольцо огня неумолимо пожирает всё, чего коснётся, обугливая траву, сжигая воздух искрами и опаляя плодородную землю своей яростью.

Меч, дарованный ему в храме богини Аматэрасу, казалось, сам просится в руку, выскользая из ножен. Взмах – и его лезвие очертило полукруг перед собой, разбрасывая пучки срезанной травы. Ещё взмах, и ещё – колосья вокруг Ямато Такэру выкашивались, будто ничего не весили. Расчищенный от зелени кусок земли стал преградой для стремительно плывущего пожара, и это дало время принцу вынуть из мешка то, что дала вручила ему тётка – кремниевый камень и кресало. Искра – и встречное пламя вырвалось из его рук, будто вставая в противоборство с уже распалившимся на полях огнём.

Когда зарево стихло, Ямато Такэру отправился в дом вождя эмиши и убил его и всех его родичей. Их трупы он предал огню в назидание. С тех пор этот край нарекли Якидзу – Огненная Земля.

Принц возвращался из Сагаму с одной из своих жён на корабле. На море было неспокойно, тёмные воды пенились у горизонта, отражая едва мерцающий свет. Небо заволакивало тучами, и вскоре над головами разразился страшный шторм. Лодку качало, будто невидимая рука из вод желала потопить её. Стало ясно, что это злобный бог морского пролива желает поглотить осмелившегося перейти здесь воина. Тогда супруга принца вышла вперёд на качающейся ладье, тонувшей в пучине, и, бесстрашно глядя в зеркало бушующих волн, сказала:

– Принц послан сюда государем, и ему надлежит вернуться, исполнив поручение. Я войду в море вместо него.

Шаг в бездну – и девушка скрылась в непроглядных водах. Ярость волн улеглась сама собой, будто её и не было. Бог принял эту жертву.

Потеряв жену, Ямато Такэру был вне себя. Тёмное пламя жгло его изнутри. На своём пути он вступал в схватки с дикими племенами эмиши и убивал их без разбора, принуждая оставшихся к покорности, и даже мятежные боги множества гор и рек не выстояли перед его мечом. Он шёл вперёд, зная лишь одну цель – усмирять непокорных государю, эта цель затмила его рассудок.

Лишь когда он в порыве ярости убил благородного белого оленя – воплощение бога перевала Ашигара, жажда крови в нём иссякла. Он повернул назад, в свой дом, к девушке, с которой он ещё в юности обменялся клятвами верности.

Увидев обещанную невесту, Ямато Такэру понял, что та уже давно не девочка, которую он оставил в прошлые времена, а созревшая к замужеству женщина. Да и он сам уже далеко не юн, и не так вынослив. Воин, что провёл свою жизнь в сражениях наконец-то нашёл толику покоя и семейного уюта. Они соединились в супружеском союзе, а после Ямато Такэру оставил в её доме свой Меч, Косящий Траву. Однако даже в минуты покоя он не мог забыть свою миссию, возложенную на него императором Кэйко. И мысль о сражениях пробуждала в нём отголоски старых битв, зовущие за собой звоном мечей всё в новые и новые места.

Принц поднимался на гору Ибуки. Спокойная жизнь претила ему – он оставил свой дом и жену, дав волю долгу перед отцом. Ведь покорение всех земель вокруг страны Ямато стало для него смыслом существования, и без мыслей о завоеваниях он не мог представить себя. Божество горы Ибуки напустило на него сильный ливень и град, тяжёлые капли подобно стрелам вонзались в его плечи, но Ямато Такэру всё шёл вперёд, в высокогорную чащу, поникшую под темнотой и дождём. Среди деревьев его зоркий глаз увидел белого кабана, что пристально наблюдал за ним.

– Посланец бога превратился в белого кабана. Что ж, не буду убивать тебя сейчас, убью на обратном пути.

С этими словами Ямато Такэру продолжил свой путь на вершину горы. А преодолев её, он вышел на равнину, испещрённую реками. Впервые принц почувствовал усталость.

– В своём сердце я всегда думал, что полечу в небеса. А ныне же ноги мои совсем не идут, заплетаются.

С тех пор эту равнину нарекли Таги – Спотыкание.

Однако, принц преодолевал всё большее и большее расстояние, устремляя свои стопы в непокорённый горизонт. Он шёл так долго, что, уставший вконец, замедлился, опираясь на палку.

И с тех пор этот перевал нарекли Цувэтуки – Опора на Палку.

Изнемогая от болезни, он чувствовал, как силы покидают его, но не прекращал свой путь. Принц бродил по старым местам, где уже бывал когда-то, и понял, что очень тоскует по родным местам.

– Земля Ямато.

Лучшая в стране.

Гор зелёные стены.

Нависли одна над другой.

Окружена горами.

Прекрасная земля Ямато.

Так пел Ямато Такэру, вспоминая родные края. Болезнь точила его изнутри и, когда он понял, что больше не сможет идти дальше, он изрёк: «О, тот меч, что оставил я у ложа девы…»

В последний миг жизни он возвращался мыслями к жене. К дому, в котором он оставил оружие.

Пропев свои последние слова, Ямато Такэру, младший сын императора Кэйко, умер.

Его, уже испустившего дух, нашли жёны и дети, прибывшие вслед, когда гонцы государя оповестили их об утрате. Когда те возвели над могилой курган, они увидели, как из него вылетает белая птица. Это была душа покойного. Жёны устремились вслед улетающей птице, и бежали так быстро, что не замечали, как сломанные стебли бамбука резали им ноги. Когда же пташка достигла другого берега реки, жёны Ямато Такэру стояли на высокой скале, наблюдая за её полётом, и пели заупокойную песню для своего господина.

Позже, на другом берегу, ему возвели новый курган, и нарекли его Гробницей Белой Птицы.
________________________________________
Приветствую, доно! Если вы дочитали до конца, вам понравилась эта история и вы хотели бы узнать больше о японской истории в деяниях и лицах, то подписывайтесь на мой паблик, где я публикую и прочие свои заметки: https://vk.com/coffee_samurai