GENvalorant

Лет десять назад накануне Дня Победы я впервые услышал: «А что эта Победа? Жили бы сейчас, как в Германии…» Она говорила это всерьёз. С тех пор я слышу перепевки на мотив «Пили бы сейчас баварское…» Известные люди размышляют, что Гитлер мог бы дать советским людям. В странах бывшего СССР ходят под нацистскими знамёнами. Запад ставит знак равенства между фашистами и большевиками.

Так давайте подумаем, что было бы, если б, не дай Боже, конечно, Германия всё-таки победила. Пили бы мы сейчас баварское? Подумаем на примере моего родного Севастополя и Крыма.

Последней точкой обороны полуостров стали Аджимушкайские каменоломни. Туда, прячась от нацистского плена, ушли по меньшей мере 13 тысяч человек. Фашисты пустили в каменоломни ядовитый газ. Тех, кто пробовал из каменоломен выходить за водой, расстреливали, а вскоре колодцы забросали трупами советских солдат, скрученных по двое проволокой. Из 13 тысяч защитников каменоломен выжило 48 человек. Их ждали расстрелы и лагеря смерти.

Два самых крупных находились в Симферополе: «Картофельный городок» и «Красный». В первом, бывшей овощебазе, люди спали в ледяных подвалах и под открытым небом. Второй лагерь фашисты организовали на территории совхоза «Красный». В бараках там было так тесно, что когда поворачивался один, остальные тоже должны были повернуться. Фашисты давали кусок плесневелого, сделанного из отходов «хлеба» на 6-8 человек. Заставляли каторжно трудиться. Когда люди падали от изнеможения, их либо пристреливали, либо до смерти забивали палками. Подгоняли «душегубки» и уничтожали там по 50-60 человек за раз.

Расстреливали в лагерях систематически. Когда немцы отступали, предчувствуя своё поражение, они стали уничтожать людей спешно. Расстреливали в том же «Картофельном городке» и в посёлке Дубки. После чего не закапывали, а обливали смолой и горючим и поджигали. Дым и смрад стояли по несколько дней. После, когда Симферополь освободили, военкор снял на плёнку, как из колодцев в «Красном» достают сотни трупов. В том числе, мать, прижимавшую к себе младенца.

Вот такую «жизнь» дала Германия нашим людям. Так кто бы и где сейчас «пил баварское»? Фашисты несли лишь смерть – как цель и как метод. Это была чётко выстроенная система по уничтожению и людей, и самой жизни. В самом её наличии они видели угрозу своему «новому порядку», попасть куда должны были отнюдь не все. Сколь же быстро многие из нас забывают очевидные вещи!

180 лет назад – 11 июня 1842 года – вышло первое издание поэмы Николая Гоголя «Мёртвые души». Произведение очень русское и в то же время говорящее со всем миром. Действие поэмы, как сообщает автор, происходит недалеко от столиц, но, на самом деле, мы перемещаемся в мир потусторонний. И если бы у ада был свой музей, особенно у русского ада, то, определённо, туда нас и отправил Гоголь. Смех же здесь – вовсе не следствие сатиры, а скорее вызов всем этим бесовским существам, оружие против них с целью очеловечить происходящее.

Гоголь блестяще балансирует между реальным и мистическим. Да, «Мёртвые души» - высказывание антикрепостническое, но разве помещики там - всего лишь тираны и самодуры? Да нет же, все эти Коробочки – злые сущности, заключённые в человеческих телах. Персонажи в «Мёртвых душах» лишь носят, точно костюмы, человеческие личины. А сам Чичиков – кто он? Этот человек без свойств – дьявол пошлости и мещанства.

Cказано в Писании: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?». Поэтому - и «Мёртвые души»; поэма, выстроенная как перекликающиеся вселенные. С одной стороны, персонажи здесь - адские духи, а, с другой, вполне конкретные люди, кочующие из поколения в поколение. Просто с бричек они пересели на «мерседесы» с мигалками, а из поместий перебрались в высокие кабинеты, и по-прежнему «нет ничего сердитее департаментов, полков, канцелярий». Вот только ревизор всё никак не приедет.

«Русь, куда ж несешься ты?». Гоголь знал ответ – страшный ответ, и всё же в «Мёртвых душах» есть свой положительный герой – это не народ даже, а его душа, очень русская, та, что по природе своей христианка. Видимо, второй том должен был описать путь к ней. Однако рукописи всё-таки горят. Что ж, теперь наша задача – отыскать путь.

Дело ведь не только в Урганте и ему подобных. Проблема структурная. Беда в том, что за медийную и за культурную составляющую у нас зачастую отвечают модные люди, исповедующие тренды как религию. Это так называемые эффективные менеджеры и менеджерки, редакторы и редакторки. Их воротит от самой мысли о патриотизме, но больше всего, вплоть до рвотных судорог, выворачивает от всего русского, особенно героического русского. Ведь их мир, он совсем другой.

Он не приемлет ничего настоящего. Он, по большей части, сплетён из симулякров и фальши. Как пел Летов, «пластмассовый мир победил». Впрочем, не только победил, но и сделал частью себя. Он заменил людям мозги на нечто гуглоподобное, подменил истинные смыслы на фикции – и, надо сказать, они не сильно, эти люди, сопротивлялись. Потому что пластмассовый мир ловит на успех, укутывая в обёрточную бумагу, пахнущую зелёными купюрами и Paco Rabanne. Он источает комфорт и сытость.

И люди, заполучившие свою синекуру, предельно далеки от народа. Они мыслят своими категориями, рождая идеи в своих опенспейсах в перерывах между смузи. Их жизнь – сплошная вечеринка. Их продукт – картинка ради картинки. В конце концов, главное – как это будет смотреться на экране, а должно быть стильненько и красиво, «по фэн-шую».

Культура стала культуркой. Медиа транслируют предательство. Ими руководят мальчики и девицы, которым становится тошно от таких слов и словосочетаний, как «Сталинград», «подвиг», «Великая Отечественная». Они бы лучше провели какой-нибудь модный благотворительный сейшен, на котором собирали бы донаты в пользу морских коньков и геев из Бронкса, но они вынуждены – синекура ж – заниматься дурацким патриотическим воспитанием. Вынуждены, чтобы оставаться на бюджетах и вкусно жрать.

И трагедия в том, что мы позволяем им там оставаться, этим людям-симулякрам. Спрашивается: доколе? Вывод, полагаю, вы сделаете сами.

Мне часто говорят: что ж вы так не любите российских звёзд, за что их ругаете? Особо умные тут же дают ответ: да он им просто завидует. Но суть в том, что эти люди, к сожалению, реально влияют на миллионы, становясь своего рода лидерами мнений и даже ролевыми моделями. Лимонов в своей блестящей книге «Дисциплинарный санаторий», которая едва ли не лучше всех описывает тот мир, в котором мы существуем, писал, что в новом дивном мире роль современных героев играют так называемые селебрити - играют, в том числе, и для усыпления общества. И это, действительно, так.

Так кто эти «новые герои дисциплинарного санатория»? А это нам, к примеру, великолепно демонстрирует новая выходка Филиппа Киркорова. Во время своего номера он взобрался на опрокинутое распятие и топтался по нему, а какие-то персонажи в чёрных мантиях («С широко закрытыми глазами»?) под крестом делали соответствующие движения руками.

Так кто эти самые пресловутые российские селебрити, чьим ярким представителем является Филипп Киркоров? Их отличительная черта - патологическая вторичность. Они не способны придумать ничего нового, оригинального. Их существование - это переработка копий других копий, в свою очередь являющихся копиями копий. Они бесконечно плагиатируют западные идеи даже не второй, а третьей свежести, не удосуживаясь их даже осмыслить. Они не свежи, от них смердит тухлятиной.

И это было бы ещё полбеды, но в дисциплинарном санатории, захватив кормушку (или кормушки), они охраняют их лучше, чем нефтяные вышки или золотовалютный резерв. Раскормленные этими неадекватными благами они превратились в ненасытные пузыри, непомерно раздувшиеся от дармовых денег и зашкаливающего чувства собственного величия. И попасть в их секту можно даже не через постель, а буквально продав душу. Потому что дремучее мракобесие - их вторая отличительная черта.

Так получилось, что эти «новые герои» стали чем-то вроде элит, во многом сами провозгласили себя таковыми. И без очищения от этой гламурной плесени, поразившей поры нашего общества, вряд ли возможно уверенное движение вверх, создание нового мира, где будут подлинные герои, которыми можно и нужно будет не просто гордиться, но и захочется им подражать. Как писал Достоевский, «я так создан, что не могу жить без святынь, но всё же я хотел бы святынь хоть капельку посвятее; не то стоит ли им поклоняться?».

Можно, конечно, усердно вещать, что крейсер «Москва» устарел морально и технически, но речи подобные актуально вести, когда у тебя в портах стоят десятки современных и ультрасовременных кораблей, которые, как минимум, не уступают, а лучше превосходят обсуждаемый объект. А у нас как с такими? Всё ли хорошо? Сообщается, что равных «Москве» на флотах России остаётся два корабля. Зато сколько эффектных, могучих яхт построили себе за народные деньги российские олигархи.

Вообще эти попытки оправдать потерю крейсера «Москва» смотрятся, честно говоря, подчас не только неубедительно, но и вредоносно. Ведь с народом нужно не бояться говорить — говорить если не откровенно, то хотя бы полуоткровенно. У нас же доходит до того, что люди узнают информацию о судьбе крейсера от Пентагона. Правильно ли это? Мне видится, что этот боевой конфликт должен научить всех нас именно диалогу народа и власти. И это касается ситуации не только с крейсером.

Спецоперация на Украине в принципе поставила много проклятых вопросов. После Крымской войны русский поэт восклицал: «Неужели русский солдат вернётся к тому же?..» Восклицал с тем подтекстом, что России нужны перемены, основательные, внятные. Вот и спецоперация, как тот врач, осматривает больного, снимает бинты и диагностирует состояние дел.

Ведь многое в России не хотели и не могли менять не потому, что на то не хватало ресурсов или возможностей, а просто всех устраивал сложившийся паритет. Верхушки, элиты, группы влияния (называйте, как хотите) поделили страну и вроде бы всех всё устраивало. Но после 24 февраля трухануло так, что только сумасшедший не понимает: перемены не просто назрели — они накатили, как волны, и не реализовать их значит подписать себе смертный приговор. Простите за штамп, но в данном случае он максимально точен и более чем уместен.

Мы подошли к великому выбору — остаться такими же и потерять Россию или, изменившись, сделав системные выводы и приняв кардинальные меры, постараться спасти наше Отечество. Полумерами, стандартной риторикой и механизмами здесь не обойтись. Только максимальная мобилизация и непопулярные решения способны выковать нашу победу. И вот тогда гибель крейсера «Москва» не без печали, но уже точно не будет напрасной.