© Вячеслав Прокофьев/ТАСС

Некролог, написанный Эннио Морриконе, будет направлен во все газеты. Об этом сообщил в понедельник после смерти композитора друг семьи и адвокат Джорджо Ассумма, передает агентство ANSA.

Текст под названием "Эннио Морриконе умер" гласит:

"Я сообщаю об этом всем своим друзьям, тем, что находились всегда рядом, и тем, кто далеко, всем шлю прощальный привет".

Он пояснил, что выбрал такую форму прощания, чтобы быть похороненным в ходе церемонии в узком кругу, потому что не хочет никому доставлять неудобства. В некрологе композитор также перечисляет своих сестер, детей и внуков.

"Надеюсь, они понимают, как я их любил. Наиболее тяжело прощаться с моей женой Марией", - гласит послание.

Морриконе скончался в ночь на понедельник на 92-м году жизни в больнице в Риме, куда был госпитализирован с переломом шейки бедра после падения. По словам адвоката, он "ушел в умиротворении в окружении близких". При этом семья обратилась с просьбой к СМИ уважать последнюю волю композитора о сохранении частного характера прощания с ним.

Представители высшего руководства Италии, политики, а также представители мира культуры выразили соболезнования в связи со смертью Морриконе.

Автор самого ковбойского саундтрека. Каким был Эннио Морриконе

Источник ТАСС

Впрочем, именно «ремесленные» творения уже более полувека очаровывают и привлекают публику по всему миру — собственно, самые знаменитые из них давно отделились от кинематографического контекста. Дело, наверное, в том, что Морриконе почти всегда писал музыку до завершения съемок — и уже режиссерам приходилось подлаживаться под мелодику и тональность. «Когда Бетховен создавал свои симфонии, он не адаптировал их под конкретный зал. Если по каким-то причинам музыка не подходила, ее просто там не играли —- я так же работаю с кино», — объяснял Морриконе.

К тому же практичный итальянец часто использовал темы по несколько раз: к примеру, знаменитая Chi Mai звучала и в эротической мелодраме «Маддалена» Ежи Кавалеровича, и, спустя десятилетие, в боевике «Профессионал» Жоржа Лотнера. Хотя в обоих лентах мелодия сопровождала не самые оптимистичные сцены, ее полюбили настолько, что в 1990-е она звучала едва ли не на каждой второй российской свадьбе в ответственный момент обмена кольцами.

Столь же иронично сложилась и судьба темы Ecstasy Of Gold из «Хорошего, плохого, злого» — под нее теперь выносят в финале чемпионата кубок УЕФА. Кстати, хотя к Морриконе и прилип еще в 1960-е ярлык «композитора для вестернов», сам он с этим категорически не согласен, всегда отмечая, что написал музыку лишь к трем десяткам фильмов «про ковбоев» — не так уж много, учитывая общий объем его сочинений.

Знаменитый режиссер Джузеппе Торнаторе как-то заметил: «Морриконе — не великий кинокомпозитор. Он просто великий композитор». С этим, в конечном счете, трудно поспорить — в ХХ веке большинству серьезных сочинителей музыки, не желавших или не умевших добывать гранты на творчество, приходилось писать музыку для кинематографа; ничего умаляющего достоинства в этом нет.

Впрочем, Морриконе никогда не считал работу в кино чем-то зазорным или унизительным: это работа, а к работе он привык с юности, когда играл на трубе в джаз-бандах на римских танцплощадках. «Я не хочу сказать, что моя киномузыка бессмысленна или банальна. Просто она сочиняется для простых надобностей: кино должно быть понятно аудитории, которая необязательно понимает сложную музыку», — говорил маэстро в интервью британской The Guardian.

Но музыку, которую он пишет строго для концертного исполнения, он сочиняет только для себя: «это высшие идеалы композиторского искусства», по его собственному определению. Искусством этим он владеет в полной мере — и в строго академической, старомодной манере, в отличие от многих других блестящих мелодистов прошлого столетия.

Вспоминается, как лет 20 назад популярный британский музыкальный журнал отправил брать интервью у Морриконе Пола Хартнолла из электронного дуэта Orbital (тоже отметившегося в мире саундтреков). «Всегда хотел представить, как вы работаете — просыпаетесь, пьете кофе, садитесь за рояль и творите», — начал завязывать беседу молодой лев синтезаторов и секвенсоров. На что старший коллега с явным негодованием ответил: «Я композитор, а это значит, что я беру бумагу и карандаш и пишу ноты — вы как-то иначе работаете?»

Пристыженный Хартнолл признался, что не знает нотной грамоты, и выслушал целую лекцию о пользе теоретических знаний в области композиции музыки.

Сам Морриконе этими познаниями обладает в полной мере: у него три диплома (композиция, аранжировка и труба) академии «Санта-Чечилия» — главного в Италии учебного заведения для музыкантов и композиторов. Первым же его учителем стал отец, профессионально занимавшийся музыкой, который познакомил маленького Эннио с нотацией и техникой игры на фортепиано. Уже в шестилетнем возрасте он начал писать музыку сам.

Собственно, тривиальная фраза «Музыка стала его судьбой» в отношении Морриконе верна почти до неприличия — в скандалах замечен не был, живет по-прежнему в любимой Италии и не очень любит дальние перелеты («я, может быть, и соглашусь поехать в Америку с концертами — но только если они предложат очень много денег!»), с 1956 года женат на одной и той же женщине по имени Мария, с которой познакомился еще во время учебы в «Санта-Чечилии».

Биографические статьи о нем по большей части состоят из перечисления режиссеров, с которыми ему довелось работать, — правда, список этот читается как справочник по истории кино ХХ столетия. Леоне, Дмитрык, Малик, Жоффе, Де Пальма, Левинсон, Полански, Дзеффирелли, Торнаторе, Тарантино — это, впрочем, еще не полный перечень тех, чьи фильмы были бы, наверно, совсем другими без музыки Морриконе.

Его темой из «Хорошего, плохого, злого» открывает свои концерты Metallica, его мелодии используют в собственных композициях такие разные поп-звезды, как The Orb и Брюс Спрингстин, и, что, наверно, еще более важно для Морриконе, как композитора, его сочинения исполняют признанные светила академической, «серьезной» музыки и некоммерческого джаза. Легенда авангарда, саксофонист Джон Зорн радикально переработал музыку Морриконе на своей пластинке The Big Gundown еще в 1980-е; совсем недавно альбом записал виолончелист Йо-Йо Ма.

И пусть это снова те самые «95 процентов» — что ж, гениям свойственно недооценивать свои достижения (и не только в культуре — Ньютон считал свои богословские работы куда более важными, чем закон всемирного тяготения). Впрочем, наверное, найдут своего слушателя и те труды, что он всю жизнь творил «для себя» (это, кстати, больше десятка полномасштабных произведений для оркестра), — всему свое время.

https://iz.ru/1031933/2020-07-06/umer-italianskii-kompozitor...

https://iz.ru/810273/vladislav-krylov/zakadrovaia-politika-e...

Все мое детство прошло с фильмами, к которым он писал музыку. И у меня связана с этой музыкой еще одна история:
Было время, когда на моей базовой кафедре (один из институтов РАН) была необходима помощь студентов (в организации и проведении конференции). Я исправно туда приезжал и делал все что требовалось, за что и получил потом пару приятных плюшек.
Так случилось, что я один раз остался в корпусе до поздна, когда в коридорах уже почти никого не было и свет был частично выключен. Я сидел в небольшом зале с тусклыми лампами, куда входил один темный корридор и еще один очень темный.
В тот момент у меня начал разряжаться телефон и пришлось вынуть наушники и сидеть, втыкать в темноту. И вот я сижу и из очень темного корридора на грани слышимости идет музыка. Очень тихая и очень тревожащая. Она постепенно нарастала, пока я не различил вступление из Профессионала Морриконе. Я ну точно знал, что в том коридоре никого быть не может. И если там кто-то есть и он приближается ко мне, слушая эту музыку в темноте, то именно такого человека несомненно имеет смысл бояться.
В какой-то момент музыка оказалась очень близко и я попытался встать и встретить страх лицом к лицу, но в тот же момент звук начал постепенно затухать, пока не стал и вовсе неразличимым. Через минут 15 все повторилось, но играла уже какая-то другая композиция, вроде из Хороший Плохой Злой. Надо сказать, что темные пустые коридоры, мертвые птицы в окнах и звуки, которые ассоциируются с диким западом, создают совершенно непередаваемо стремную атмосферу. Но точно так же звук нарастал, а потом был стихал, оставаясь на самой границе слышимости.
Я на остатках заряда телефона позвонил отпроситься тетке которая расставляла студентов по позициям, после чего с чистой совестью и очень быстро свалил по тихому коридору.
Через пару месяцев, когда история забылась, я заезжал в институт по какому-то делу, прошел через нестандартную проходную и сел в лифт. В лифте на полную играл Морриконе. Первой моей мыслью было 'какой же я тупой', а второй 'какой не очень здоровый человек оставляет на ночь лифт со звуком кататься по этажам и пугать волонтёров'.