Мировая кинозвезда и «неулыбающийся секс-символ», как его окрестили критики, в России всегда сдержанный и немногословный Рэйф Файнс воспринимается как воплощение английскости. Вероятно, благодаря безграничному разнообразию его экранных ролей у зрителей создается впечатление, что он никогда не играет самого себя. Так что мы понимаем: кто-то совсем незнаемый нами скрывается за фигурами нацистского офицера Гота в «Списке Шиндлера», босса гангстеров в «Залечь на дно в Брюгге», иконического злодея Вольдеморта из фильмов про Гарри Поттера или убийцей-параноиком из «Красного дракона», не говоря уж о профессоре Мориарти в недавней ленте «Холмс и Ватсон». Актеру всегда удается вложить в экранный образ некое свое тайное знание о человеке, которого он играет, приоткрывая завесу над недостижимым чужим внутренним миром.

Собственное безграничное воображение помогает Рэйфу Файнсу создавать самые разнообразные экранные типы – от венгерского графа Ласло де Алмази, протагониста мульти-оскароносносного «Английского пациента» Энтони Мингеллы (может быть, самого близкого ему по характеру персонажа – человека, отличающегося особой скрытностью прежде всего потому, что такова его натура) до причудливо стилизованного консьержа Густава в «Отеле ‘Гранд Будапешт’» Уэса Андерсона.

И во всем этом разнообразии нас особенно привлекают «русские проекты» Рэйфа Файнса – «Две женщины», «Онегин» и последний по времени «Нуреев. Белый ворон». Когда ему задают вопрос о том, откуда это сродство с русской культурой, он лаконично отвечает: «Могу лишь сказать, что значительно обогатился, прочувствовав Достоевского, Тургенева или Пушкина. И отдельная статья – глубочайший чеховский гуманизм».

Надо сказать, что Файнс давно освоился в русском репертуаре, начав с работы в театральном спектакле «Отцы и дети». А в 1990-х он читал пушкинский роман в стихах «Евгений Онегин», который захватил его, что он поделился своими впечатлениями с сестрой Мартой. В итоге в 1999 году Файнс продюсировал и сыграл заглавную роль в экранизации «Онегина», режиссером которой стала Марта Файнс, и для которой его брат Магнус написал музыку. Актер почувствовал внутреннюю связь с этим загадочным героем русской классики: «Может быть, здесь я сублимировал собственную боль. Может быть, выразил ее через свою игру. Мне легче чувствовать себя Евгением Онегиным, чем Рэйфом Файнсом». В 2016 году Вера Глаголева пригласила его на роль Михаила Ракитина в своей экранизации «Месяца в деревне» Тургенева под названием «Две женщины», и это подвигло актера учить русский язык. Так что неудивительно, что он заговорил по-русски в «Белом вороне», истории невозвращения в 1961 году из заграничного турне в Советский Союз артиста балета Рудольфа Нуреева. Это третья режиссерская работа Рэйфа Файнса после дерзко осовремененного шекспировского «Кориолана» и «Невидимой женщины» о тайной любви Чарльза Диккенса.

Полтора года два кастинг-директора искали подходящую кандидатуру на заглавную роль, пока ни нашли Олега Ивенко, украинца, солиста Татарского государственного балета. Режиссера в этом проекте более всего занимало всепоглощающее стремление Нуреева реализоваться как балетного танцовщика. «Это меня и тронуло, - говорит он. – Я взялся за работу не из-за любви к балету. Мне захотелось снять этот фильм, потому что меня чрезвычайно взволновала страстная натура молодого Нуреева». Опыт работы над фильмом вновь привел Рэйфа Файнса в Россию, где ему разрешили съемку в Эрмитаже – впервые после единственного прецедента, когда Александр Сокуров снимал там «Русский ковчег». И дорогого стоит признание столь по-английски сдержанного Файнса: «Несколько раз побывав в России, я всегда чувствовал себя будто в ее теплых объятьях. Как будто внезапно открылась какая-то частица меня, и я нашел дружеский отклик».

Людям нужно во что-то верить. Жизнь настолько короткая и опасная, что приходится верить в то, что будет после неё.

«Залечь на дно в Брюгге» — это фильм, который вы либо горячо возненавидите, не увидев в нем никакого смысла, либо полюбите до глубины своей души, хотя объяснить толком, за что именно, вряд ли сможете. Это одна из трех легендарных полнометражных работ английского сценариста, режиссера и продюсера Мартина Макдонаха, также подарившего нам «Семь психопатов» и «Три билборда на границе штата Эббинга, Миссури».

Стоит отметить, что своеобразные «Залечь на дно в Брюгге» и «Семь психопатов», хоть и нашли свой круг преданных почитателей, однако оказались гораздо менее популярными у широкой публики, чем гораздо более прямолинейные и очевидные «Три билборда на границе штата Эббинга, Миссури», в которые Макдонах как будто специально засунул все злободневные темы в расчете на «Оскар». Поэтому можно с достаточно высокой степенью уверенности сказать, что если вам понравились «Три билборда…», то эти две картины вам, вероятнее всего, «не зайдут». А если после просмотра оскароносного фильма вам захотелось чего-то более вкусного, изысканного, странного и неоднозначного – то не поленитесь оценить другие работы режиссера.

Почему именно Брюгге?

Тема отношения к этому городу муссируется на протяжении всего фильма очень активно. С одной стороны – Кен и Гарри, которым это место кажется сказочным, волшебным и атмосферным. С другой – Рэй, воспринимающий Брюгге исключительно как тюрьму. Невыносимую, отвратительную, мрачную, подавляющую.

И если Кен искренне наслаждается временем, проведенным в этом городе, с удовольствием посещает достопримечательности и интересуется историей Брюгге, то Рэй ищет каких-нибудь более развязных развлечений, которые помогут ему хоть ненадолго отключиться от мыслей о ненавистном Бельгийском городе. К слову, считающимся одним из самых красивых и живописных городов Европы с обилием памятников истории, сохранившихся с глубокого Средневековья.

Мартин Макдонах, который выступил здесь не только как режиссер, но и как сценарист (он в принципе снимает фильмы только по своим сценариям), очень любит путешествовать: и по Европе, и по Штатам, и по другим уголкам нашей планеты. И во время посещения Брюгге он, по его словам, испытал два противоречивых ощущения: с одной стороны, красота этого города вызывала у него неподдельный восторг. С другой стороны, сказочные улочки, мощеные мостовые и старинные здания наводили на него буквально ужасающую скуку, вызывающую желание как можно скорее вернуться к более привычным пейзажам.

Положительных персонажей здесь не будет

Собственно, сценарии первых двух студийных работ Макдонаха тем и интересны, что положительных персонажей в них нет в принципе. Никаких образов светлых непорочных героев или героинь, отстаивающих правду и добро в этом злом жестоком мире, сохраняющих свои принципы, несмотря ни на что, любящих до одурения и готовых пойти за дорогих им людей хоть на край света. И даже никаких персонажей, которые сначала ведут себя, как злодеи, а потом оказывается, что у них просто тяжелая жизнь, а вообще они чуть ли не святые и очень, очень хорошие (как в «Трех билбордах…»).

Кто-то назовет такой подход парадом уродов. Кто-то – реалистичностью. Дело в том, что такой отказ от персонажей с нимбом на голове, источающих яркий свет и повергающих других во тьму, делает каждого героя гораздо лучше различимым. В этом сумраке, не озаренном ликом достойного подражания идеала, все остальные персонажи оказываются вполне неплохо освещенными. И мы можем рассмотреть их со всеми оттенками и полутонами, с рельефом, с отбрасываемыми ими тенями.

Герои, на которых сложно навесить ярлыки

Рэй – наемный убийца, который случайно убил ребенка и из-за этого оказался на грани нервного срыва. И он не так уж и ужасен. Кен – уставший от жизни киллер, который, тем не менее, умудряется соблюдать какую-то свою внутреннюю мораль и видеть прекрасное в этом мире. И он, по сути, тоже не так уж и плох. Гарри – неплохой отец своим детям и далеко не самый жестокий бандит во Вселенной. И, если подумать, он ведь тоже не откровенно злой, он не вызывает той ненависти и отторжения, которые обычно провоцируют шаблонные киношные злодеи.

То же можно сказать и обо всех второстепенных персонажах, включая Хлою. С ней Мартину Макдонаху удалось добиться впечатляющего эффекта: когда она впервые появляется на экране, мы начинаем думать, что вот он. Вот тот светлый образ, который расставит все по местам и даст нам стандартную, много раз увиденную и хорошо усвоенную схему построения сюжета и персонажей в нем. Но проходит всего несколько минут, и светлый образ рассеивается, обращаясь в прах. Девушка, показавшаяся милой и светлой, оказывается на такой уж и простой, хотя, опять же, и не откровенно ужасающей. И мы снова не знаем, какое ярмо на нее повесить.

Бессмысленный круговорот смертей

Персонажи в конце этого фильма мрут, как мухи, но особой печали это не вызывает – собственно, потому он и называется черной трагикомедией. Отчасти случайная смерть Кена, незадолго до нее решившего сохранить Рэю жизнь, выглядит как вполне закономерное завершение истории этого персонажа. Нелепое самоубийство Гарри, перепутавшего карлика с ребенком, смотрится как забавная кончина забавного человека с забавной манерой речи и принципами. И, наконец, тяжелое состояние Рэя, до этого постоянно помышлявшего о самоубийстве, тоже кажется вполне неплохим исходом для него, пусть его смерть нам и не показывают.

К слову, в изначальной версии сценария Рэй все-таки выжил после перестрелки в Брюгге и вернулся в Лондон, однако мыслей о том, чтобы покончить с собой, не оставил.

Идея о самоубийстве как повод для смеха

Пожалуй, лучший совет, который можно дать для получения удовольствия от просмотра этого фильма – не забывать о том, что он относится к жанру черной трагикомедии. Все, происходящее на экране, априори представляет собой в некоторой степени фарс. В том числе, навязчивые мысли Рэя о самоубийстве.

Его стремление к тому, чтобы покончить с собой, смотрится и в самом деле смешно. Казалось бы, ну какие могут быть конфликты со своей совестью у наемного убийцы? Какая ему может быть разница, кого он убил во время выполнения очередного задания? Однако Рэй ведет себя отнюдь не как прожженный бандюган, а как чувствительная и тонкая натура, для которой страдания так же естественны, как дыхание. И в таком формате суицид предстает как повод для гомерического хохота. Да не будет это воспринято в укор реальным людям, у которых есть склонности к самоубийству и необходимость обратиться за психологической помощью для решения этой проблемы. Потому что Рэй на приеме у психотерапевта, очевидно, смотрелся бы еще более забавно, чем с дулом у виска.

«Залечь на дно в Брюгге» — это, возможно, кинематографический аналог «современного искусства», ставшего притчей во языцех. Вы не найдете здесь четкой главной идеи, которую можно будет выразить в паре предложений и принять во внимание. Скорее, вы можете получить удовольствие от восприятия всего этого в целом, как нелепой абстрактной картины, которая, казалось бы, странна и нелогична, но почему-то продолжает притягивать ваше внимание и не позволяет оторвать от нее взгляд.

Материал