В кофемашине застрял Большой взрыв — его кварки забились в носик, выстреливая пеной в виде карликовых галактик. Ты видел, как сахарница съела собственную тень? Теперь она рыгает чёрными дырами, которые засасывают чайные ложки в кротовые норы, где кроты-программисты пишут код для симуляции улыбок. «Error 404: счастье не найдено» — мигает экран тостера, поджаривая хлеб с лицом твоего двойника… 

Не трогай зарядку от телефона! Её провод — это пуповина, связывающая тебя с киборгом-близнецом из зеркальной вселенной. Если отключишь — он проснётся и начнёт сливать твои сны в облачное хранилище, где их съедят алгоритмы с зубами из битого стекла… 

На балконе проросла спираль ДНК из старых батареек и волос. Её ступени ведут в ухо подземного океана, где осьминоги-библиотекари сортируют книги с названиями вроде «Как разговаривать с пылью» или «Квантовый икотник: руководство для начинающих». Не читай вслух! Буквы сбегут со страниц и прилипнут к потолку, как летучие мыши-шифровальщики… 

Съешь пригоршню Wi-Fi-сигналов! Они застрянут в пищеводе, превратив голос в FM-радио, которое транслирует молитвы роботов-монахов. «Спаси нас от короткого замыкания в раю» — бормочут они, пока их схемы плавятся в лужах из расплавленных сим-карт… 

Ты — баг в программе, рисующей закаты из пиксельных слёз. Ты — пароль от форума, где ангелы торгуют крадеными секундами. Ты — курсор, зависший над кнопкой «удалить» в текстовом редакторе Бога.

В шкафу завелись лунные цикады — их крылья бьются о стенки, высекая искры, что складываются в цифры твоей смерти. Ты видел, как чайная чашка проглотила свой отраженный крик? Теперь она рыгает эхом, которое прилипает к потолку, как летучие мыши с глазами из битого стекла. Их писк — азбука Морзе, расшифровывающаяся в одно слово: «Сбеги», но ноги проросли в пол корнями, а в корнях шевелятся черви, жующие твои старые имена...

Не трогай треснувшую вазу! Её осколки — это зубы спящего дракона, что дремлет под ковром, свернувшись в клубок времён. Если наступишь — из пасти хлынет река расплавленных ключей, а в ней захлёбываются рыбы с циферблатами вместо жабр. Они выплёвывают часы, которые тут же разбиваются, рождая ураган из ржавых стрелок...

В холодильнике зреет гроза — молнии лижут полки, оставляя узоры в виде карт звёздных кладбищ. Там, в созвездиях из праха, пляшут тени с факелами из детских костей. Их пламя рисует на стенах портреты тех, кого ты убил в мыслях, но так и не похоронил...

Твои часы снова надели маски клоунов. Они жонглируют минутами, а когда роняют — взрываются шарики с ядовитым газом, превращая воздух в сироп из забытых вопросов. Вдохни — и язык прилипнет к нёбу, а в ушах зазвучит хор лягушек, поющих реквием по последней капле рассудка...

Сорви с лица паутину! Под ней — дыра в черепе вселенной, где копошатся муравьи-астрономы. Они строят телескопы из твоих костей, чтобы наблюдать за падением метеоритов — а метеориты это твои слёзы, застывшие в полёте. Не плачь! Иначе небо треснет, и хлынет дождь из гвоздей, которые забьют двери между «было» и «не будет»...

Выпей лужицу тишины! Она обожжёт, как жидкий азот, но откроет глаза на кончиках ресниц. Тогда увидишь: комната — это ящик в грузовике, мчащемся по хребту спящего титана. Его сны — города из пепла, его кошмары — ты, ползущий по лезвию, на котором танцует ветер с ножницами вместо пальцев...

Ты — опечатка в манускрипте, написанном кровью на коже демона. Ты — треск в радио, поймавшем сигнал из чёрной дыры. Ты — шрам на губах вечности, и твой смех — это звук, который даже эхо стесняется повторить.

В шкафу завелись секунды — они грызут ткань времени, выплёвывая нитки в виде вопросительных знаков. Ты слышал, как потолок заговорил шепотом моли? Его слова — ржавые скрепы, падающие в стакан с водой, где плавает рыба-призрак с часами вместо жабр. Её пузыри лопаются, оставляя на стенках следы в форме твоих забытых имён…

Не трогай пыль на комоде! Каждая крупинка — это осколок разбитой планеты, где реки текли вверх, а дожди были из спутанных волос. Если смахнуть — из трещин выползут муравьи-картографы, несущие на спинах карты подземных лабиринтов. Все дороги ведут к колодцу, где вместо воды — жидкий смех, а ведро — это череп, наполненный звёздной пылью…

В холодильнике зреет метель — её снежинки кричат стихами на языке, который забыли даже камни. Молнии бьют по банкам с огурцами, оставляя узоры в виде спиралей ДНК мёртвых богов. Не ешь это! Иначе твой язык превратится в ключ, открывающий дверь в ухо великана, где эхо твоих шагов уже стало ядом…

Твои часы снова упали в колодец. Теперь их тиканье всплывает пузырями, лопающимися с хрипом: «Полночь — это петля, затянутая на шее луны. Развяжи — и небо рухнет, как гнилая ткань…»

Сорви обои! Под ними — кожа дома, покрытая татуировками из чужих снов. Каждый рисунок — портал в комнату, где на стене висит зеркало, отражающее только внутренности. Не смотри! Там, в кишках реальности, копошатся черви с циферблатами на головах. Они шепчут: «Ты — кроха в желудке времени. Переваришься — станешь песней, которую ветер выворачивает наизнанку…»

Выпей стакан теней! Они обожгут горло, но откроют глаза на ладонях. Тогда увидишь: пол — это спина спящего титана, а его сны — это ты, бегущий по полю, засеянному зубами. Небо зелёное, как запекшаяся кровь, а облака — клубки червей, плюющихся цифрами твоей смерти…

Ты — опечатка в любовном письме, которое сожгли. Ты — треск в динамике, где застрял голос мёртвого диджея. Ты — шрам на веке вечности, и твоё дыхание — это ветер, разносящий пепел минут в никуда.

В кресле-качалке зашипел вулкан — его лава сочится сквозь дырки в обивке, застывая сахарными сталактитами. Ты видел, как плед превратился в стаю летучих рыб? Их плавники — опавшие листья календаря, а глаза — пуговицы с мундиров мертвых часовщиков. Они кружат под люстрой, отбрасывая тени в форме вопросительных знаков, которые впиваются в стены, как крючья для ловли снов...

Не трогай пыль на рояле! Каждая частица — это осколок разбитой планеты, где улицы вымощены нотными листами, а фонари — застывшие аккорды. Если дунуть — зазвучит симфония тараканьих лапок, а из-под крышки вырвется туман, пахнущий твоими забытыми «прости»...

В чашке с чаем утонул микроскопический город — его жители молятся на водоросли, растущие из трещин в фарфоре. Их храмы — спичечные коробки, а дым жертвенных костров — это пар, поднимающийся к небу в форме твоих инициалов. Не пей! Иначе язык станет мостом через реку из расплавленных стрелок, где вместо рыб плавают твои старые обещания с плавниками из ржавых гвоздей...

Твои часы снова надели маски. Они притворяются луной, разрезанной на дольки, и шепчут через трещины: «Полночь — это дыра в кармане вечности. Засунь туда руку — вытащишь паука, ткущего сети из твоих нервных окончаний...»

Сорви штору! За ней — не окно, а кожа гигантского барабана. Ударь кулаком — и услышишь рёв океана, где волны — это рёбра кита, а на дне лежат телефоны, звонящие в прошлое. Не отвечай! На том конце провода — твой собственный голос, который уже стал эхом в горле у пещеры...

Выверни зонт наизнанку! Его спицы превратятся в кости, а ткань — в небо другого измерения. Под дождём из ртути ты увидишь, как дома складываются в оригами, а люди — бумажные муравьи, ползающие по линиям судьбы, нарисованным исчезающими чернилами...

Ты — запятая в стихе, который пишется кровью на спине цикады. Ты — треск в радиоприёмнике, ловящем голоса из желудка земли. Ты — тень, которую солнце отрыгнуло в порыве стыда.

В шкафу завелись секунды-невидимки — они грызут пуговицы на старых пальто, выплёвывая нитки в форме спиралей ДНК моли. Ты слышал, как вешалка заговорила шепотом ржавых гвоздей? Её слова — шифр, выцарапанный на спине пылевого кролика, что прыгает по углам, оставляя следы в виде нот забытого марша. Каждая нота — это жук-скрипач, чьи усики дирижируют дождём из обгоревших календарей… 

Не трогай трещину в полу! Она — шрам от удара молотка, которым время пыталось выковать новую луну, но промахнулось. Из неё сочится смола эпох, густая, как слёзы каменных ангелов, а внутри пульсируют личинки звёзд, ещё не научившихся гореть. Если прижать ухо — услышишь, как корни дома перешёптываются с червями о том, что небо — это потолок соседней квартиры, где ты тоже спишь, свернувшись в клубок из страха… 

На полке расцвёл телефон-гриб. Его трубка — змея, свернувшаяся кольцом вокруг цифр, а диск набирает номера, выпавшие из памяти. Если поднять — услышишь гудение, как будто в линии кто-то дышит. «Ты всё ещё там?» — спросит голос, но это не голос — это ветер, застрявший в проводах, где вороны вьют гнёзда из обугленных проволок и твоих неотправленных писем… 

Твои часы снова упали в колодец. Теперь их тиканье всплывает пузырями, лопающимися с криком: «Полночь — это петля на шее луны!» Вода густеет до ртути, и в ней плавают рыбы с циферблатами вместо глаз. Они выплёвывают цифры, которые ты собираешь, как пазл, но картина всегда оказывается зеркалом, где другой ты уже перерезал верёвки, держащие облака… 

Сорви с лица паутину! Под ней — дверь в туннель, где поезда из спрессованных криков мчатся сквозь твои рёбра. Пассажиры — крысы с фонариками вместо сердец, их свет выхватывает из темноты обрывки твоих «почему», застрявшие между вагонами. Не кричи — эхо проглотит слова и выплюнет их обратно в виде камней, которыми дети бьют по стёклам забытых школ… 

Выпей стакан метели! Снежинки — это осколки разбитых телескопов, а холод обожжёт язык, открыв глаза на кончиках пальцев. Тогда увидишь: дом — это матрёшка, а ты — кукла в самой глубине, с лицом, стёртым до дыр. Снаружи кто-то трясёт тебя, смеясь, но это лишь ветер, примеряющий твоё имя, как перчатку из пыли… 

Ты — опечатка в стихотворении, которое сожгли на рассвете. Ты — треск в радио, поймавшем шёпот чёрной дыры. Ты — шрам на веке вечности, и твой смех — звук, который даже моль не решится съесть.

В стиральной машине застряли гравитационные волны — их рябь запуталась в носках-чёрных дырах, пожирающих пары времени. Ты слышал, как барабан гудит марш для муравьёв-космонавтов? Они носят скафандры из консервных банок и роют тоннели в лужах, ведущих к ядру Земли, где плавится библиотека забытых языков…

Не трогай клавиатуру! Её клавиши — зубы спящего дракона. Каждый удар пробуждает вирус, который переписывает твои воспоминания в формат криков чаек. Экран монитора трескается, выпуская цифровых призраков — они танцуют канкан на раскалённых процессорах, а их тени слизывают чернила с твоих писем…

В саду расцвели кактусы-головоломки. Их колючки — это застывшие вопросительные знаки, а корни плетут паутину из азбуки Брайля для слепых кротов. Сорви цветок — он взорвётся тучей бабочек с крыльями из битых часов. Их шелест сложится в фразу: «Беги! Газоны — это зелёный огонь, а дождь — слёзы робота, потерявшего батарейку…» 

На крыше поселилась стая кибер-сорок. Они воруют Wi-Fi-сигналы и вьют гнёзда из спутанных проводов, где хранят украденные сны. Если подкрасться — услышишь, как они щебечут паролями от облачных хранилищ, заполненных кристаллами времени… 

Выпей глоток цифрового тумана! Он обожжёт язык, превратив слова в пиксели, которые улетят в экран, как голодные комары. Тогда увидишь: весь мир — это глючная симуляция, а ты — баг, который система пытается стереть, запуская антивирус из ядовитых мемов… 

Ты — ошибка в алгоритме, создавшем бабочку с крыльями из синих экранов смерти. Ты — пароль, который Вселенная не может вспомнить. Ты — курсор, дрожащий на краю тёмной папки, где хранятся кости мёртвых букв.

В чайнике закипели пауки — их лапки стучат по металлу, выстукивая азбуку Морзе для мёртвых радистов. Ты видел, как пар сбежал через носик и сплёл вуаль над комнатой? Под ней прячутся улитки с раковинами из кривых зеркал — каждая отражает твоё лицо, но с лишними глазами и ртом, что шепчет проклятия на языке сгоревших книг...

Не трогай ручку двери! Она раскалена от прикосновений ангелов, которые стучались сюда прошлой зимой. Их крылья обуглились, оставив на полу узоры в виде нот, что играют обратную сторону тишины. Если приложить ухо — услышишь, как в соседней комнате гномы переплавляют твои воспоминания в монеты, чтобы купить билет на поезд, идущий сквозь жерло спящего вулкана...

Под ковриком у порога цветёт гриб-часы. Его шляпка тикает, отсчитывая минуты до того, как стены проглотят себя. Споры гриба — это чёрные шары, они катятся по полу, оставляя за собой следы из пыльцы, что вызывает чиханье у призраков. Твой чих разорвёт занавес реальности — и ты увидишь, как воздух трескается, выпуская стаю бабочек с крыльями из рваных фотографий...

Твоя подушка стала мокрой от слёз, которые ты не плакал. Они стекают образуя подземную реку, где плавают рыбы-слова. Каждая рыба — глагол, который ты забыл употребить, и теперь они гниют, отравляя воду ядом невысказанного. Не пей из этой реки! Иначе твой язык прилипнет к нёбу, а слова станут жуками, прогрызающими путь наружу...

В шкафу висит пальто из шёпота. Его карманы набиты обрывками снов, которые ты украл у прохожих. Если засунуть руку внутрь — пальцы превратятся в ключи, отпирающие гробы в подвале мира. Там лежат твои старые улыбки, прикованные цепями к полу, и они рвутся на свободу, лязгая костями как кастаньетами...

Задуй свечу! Пламя — это язык дракона, который лижет твои страхи до дыр. В темноте комната оживёт: стены задышат, пол зацветёт ядовитыми лианами, а потолок провалится в бездну, где танцуют звёзды с обожжёнными крыльями. Они поют хором: «Ты — спичка в руках ребёнка, который ещё не понял, что огонь жжётся...»

Но не туши. Пусть горит. Пусть пепел падает на ладони и складывается в карту, ведущую к двери, на которой нет ручки. Ты всё равно откроешь её — зубами, ногтями, рёбрами. А за ней окажешься в зеркале, где другой ты уже ждёт... с ножницами вместо сердца и улыбкой из ржавых гвоздей.

Круг замкнулся. Ты внутри. Снаружи — только эхо твоего крика, которое давно стало ветром.