Откуда сила, терпение, тотальная устойчивость? Сам не знаю. Внутри процессы протекают, смешиваются с болью, превращаясь в неограниченное ожидание чего-то. И это что-то наступает время от времени. Тогда и вспыхивает внутри огонь, тогда и живу в реальности. А остальное – тяжелые сны.
Осознание того, что сон не бывает бесконечным и дает повод держаться на плаву. Так что утонуть мне не удастся. Переживаниям не место.
Степенность мысли, страх предсмертный,
Не воплощенье бытия,
Но так случилось, путь заветный,
Ведь тот мыслитель – это я.
Галлюцинация притона,
Пора невиданных существ,
Размер кита и до планктона,
Я рад принятию веществ.
Там тайны славного величья
И красоты ночных небес.
Как же я мог с тем безразличьем
Смотреть на этот наш навес?
Потом, как буря с ног сшибает
И все быстрей несет вперед,
Все показать, она же знает:
Скоро закончится полет.
И вот уснул, что бы проснуться
И встать, забыв про опыт свой,
Ведь если помнить, не очнуться
От грез, что мир мой мне чужой.
Когда кончаются сигареты, а курить хочется так, что аж мозг ссутуливается и, отвернувшись, отказывается думать, еще ничего.
А вот когда перед тобой множество никотина, но отсутствие огня не позволяет сделать ни одной долбаной затяжки, вот это уже действительно подрывает ноги в безумный пляс в поисках огня. Вот тогда то и начинает пронимать и проникаться осознание племенами, не живущими нашими стереотипами. У них есть все.
Огонь – главная симметрия жизни
Вот ты смотришь на меня, любимый
А я уже скучаю по тебе
Ведь скоро тебе в путь необратимый
Опять разлука властвует в судьбе
Ты уезжаешь далеко, намного дальше
Чем я сейчас могу принять, понять
Хоть и бывало: уезжал ты раньше
Для нас уют домашний отыскать
Ну а теперь намного все сложнее
Ведь ты уехал без возврата, навсегда
И расстоянье от того длиннее
И умножаются меж нами города
Ты мне поверь: не брошу, не остыну
И не забуду, время не убьет
Мою любовь к тебе, эту лучину
Не сможет затушить, наоборот
Как ветер раздувать будет сильнее
И в вечный факел жаркий разожжет
Я курю Беломор, спиртом запиваючи, ГрОба попеваючи и плюя в переполненную пепельницу. Стекла зовут, но к ним не подойти, нет ног. И пол зовет, зовет страшным урчанием живота и интересно становиться, что за ним.
Как живется слепым и косматым? Их норма - незнание и вопрос. Пусть так.
Стакан полон и радостно мне. И пускай сегодня меня обосрала птичка, да обоссала собачка, выдвинула милая, да забросил друг. Куда забросил и когда, я не знаю. Просто рука сказала, не сдерживаемая цепями и ложками, соплями обсыпанная, троганая другой. Где музыка журчит и форточки хлопаясь, разбиваются.
Пепел упал и стек потом из подмышек моих.
Машина вчера на меня наехала и я превратился в одеяло для асфальта.
Глаза корявые, кушающие не сваренные макароны с разговором.
А он, он все такой же, он все хочет и плачет длинной струйкой своей, да встает по утрам, да по вечерам, ждет руки или ее, да обижается на владельца за отсутствие иных.
Тост рекой плывет, да не понятно нихрена.
Еще одна рюмка и взорвутся мозги, и поползут по стенам только для того, чтобы их можно было слизывать племенам, перебивая друг друга.
А мыши, они, как тараканы, бегут, бегут по стенам и столам, кувшинам и бычкам, да длинным Ромкиным волосам. Вообще-то я о мыслях. Нельзя так. Пора остановиться и сказать: "Жрать хочу!". Да, да, ты прав, это не рифма, это манера, выраженная сквозь женскую грудь, да сквозь отсутствие ее.
Я четыре сотни лет живу и умираю, но до сих пор не понял, что все-таки член - это предвестник, пророк и даже Нострадамус по сравнению с ним - просто-напросто осел. Все.
Вот мой круглый череп,
В нем гуляет ветер,
Мне все параллельно,
Похуй все на свете.
Тихо вянут уши,
Тихо мозги сохнут,
Скоро станет лучше,
Скоро все подохнут.
Я видел расческу. Сигареты с ней спорили.
Буду я, я буду, мысли вслед.
Кассета лежит и меня не тревожит. Да, я такой, я могу.
Ты где? Где я? Ищу себя. Но, не настроившись, я не увижу смысла и останусь, останусь я, чтобы в толпе затеряться и закрыть тему.
Успокоить человека, но не сделать этого, т.к. это просто успело замерзнуть, пока я писал.
Мы блуждаем во тьме. Изо всех сил мы боремся со злом, иначе оно одолеет нас.
Но если верно, что судьба человека - это его характер, то эта борьба - всего лишь зов о помощи.
Иногда тяготы этой борьбы вселяют в нас сомнение, разрушая цитадель нашего разума, поселяя чудовище внутри нас. И тогда мы остаемся в полном одиночестве, всматриваясь в хохочущее лицо безумия.